Не может к Рурику питати злость Вадим, Не может: и герой героя обожает. Твое сомнение обоих унижает. Во славе равные, что может их смутить? Что может к зависти родителя склонить? То свойство гнусное лишь подлых душ и черных, Чтоб, зря достоинства на высотах безмерных И быв бессильными до оных возлететь, Во мрачности своей их блеска не терпеть. А истинный герой, упитан светом славы, Доволен сам собой, превыше сей отравы. Но пусть Вадима бы встревожил здесь венец— Иль мною Рурику не будет он отец? Отвергнем тщетный страх и лютые толь мысли. Селена, ты мои отрады все исчисли! Но как возможно их себе вообразить! Скажи, счастливее меня кто может быть? Се Рурик шествует, и зрак его любезный Являет, сколь твои сомненья бесполезны. ЯВЛЕНИЕ 2 Рурик, Рамида, Селена, провожатые Руриковы Рурик На быстрых крылиях уж те часы парят, Которы счастие мое несут в сей град, В которы твой отец, толь алчно жданный мною, Во лаврах возвращен отечеству судьбою, За все труды меня Рамидой наградит И браком все мое блаженство утвердит. Вельможи и народ мне дали здесь корону И, сердцем моему покорствуя закону, Превыше вольности мою считают власть. Велика честь сия; но мне была б напасть, Когда бы ты меня от сердца отвергала И трон украсить мой собою не желала. Однако пламень мой к тебе каков ни лют, Хоть жизнию не чту я горьких тех минут, В которы, удален твоей красы, страдаю, Я счастливым себя еще не почитаю, Коль равной страстию Рамида не горя, Мне счастье подает, свою в нем должность зря; И за граждан своих, в награду их спасенья, Хоть малые себе потерпит принужденья. Чтоб словом чувствие мое изобразить, Тобой — тебе одной хочу я должен быть. Хоть прелести твои моей души питанье, Хотя, лишась тебя, мне будет жизнь страданье, Но горьку часть сию той части предпочту, Чтоб, зря всегда твою в уныньи красоту, Встречая с ужасом моей супруги взоры, Всечасно находить смертельны в них укоры. Притворства чуждому верь сердцу моему: Стократ приятней мне терзаться самому, Как, из тоски других извлекши люту радость, Вкушати свойственну одним тиранам сладость. Открой мне чувствие ты сердца твоего; Не огорчаю ли хоть мало тем его, Что жизни счастие в тебе одной включаю, Что я в тебе себя с душею сочетаю? Рамида Как можешь, государь! ты то вообразить, Чтобы Рамидин дух умел себя склонить К притворству низкому без страсти принуждаться И узам тягостным к мученью предаваться? И что б, скажи, тому виною быть могло? Или увенчанно короною чело? Верь мне, когда бы кто вселенной на престоле, Открывши гордости моей безмерно поле, Венцами без числа глазам моим блистал И за любовь мою власть мира отдавал,