– Нет! – обернулась она к нему довольно резко. – Не буду я с вами встречаться, и не надо меня ни о чем предостерегать, и помогать мне не надо! У меня все хорошо, я ни в чьей помощи не нуждаюсь! И дайте мне пройти, иначе я сейчас уроню тарелки вам на ноги! На кухне одна из тарелок все же грохнулась на пол, и от звона разбившегося фарфора она пришла в себя. Нет, чего так запсиховала-то, в самом деле? Подумаешь, подвыпил дяденька, полез со всякими глупостями… Предостеречь он ее хочет, ага! Знаем мы все ваши предостережения, не смешите! Из гостиной уже были слышны голоса Марго и Влада, вернувшихся с балкона. Тая сбросила тарелки в раковину, поспешила туда… Марго была совсем пьяной. Не села на стул, а упала, и Влад слегка дернулся, будто испугался, что она и со стула может упасть. А Марго уже привычно командовала плывущим голосом: – Давай выпьем, Влад! Садись, наливай мне! И себе тоже! У меня есть тост! Ссссейчас ссскажу… Филипп сидел молча за столом, на жену не глядел. Тая тоже старалась не глядеть на Марго – зачем? Зрелище просто отвратительное. Как она свой тост собирается произнести, если язык заплетается? Вместо тоста Марго вдруг заплакала, и Влад глядел на нее растерянно, не зная, что предпринять. А Маргоша выкрикнула сквозь пьяные слезы с обидой: – Ты врешь мне, я знаю, ты мне все врешь! Ты… Ты меня не уважаешь, ты тяготишься этим днем, я знаю! И все время мне врешь, врешь… Я прихожу к тебе пятнадцатого февраля, а ты… Ты вовсе этого не хочешь… Ты врешь, врешь… Потому что ты сволочь, понял? Сволочь, сволочь… Плач ее все нарастал, грозясь перерасти в истерику. Вот Марго вобрала в себя воздух со всхлипом и почти прокричала на выдохе: – Я тебя не-на-ви-жу! Я знаю, что ты мне все врешь, понял? И ты меня… Ты меня тоже ненавидишь, я знаю! В душе ненавидишь и тяготишься, что я… Что ты… – О-о-о, все… Нам пора домой, ребята… – деловито поднялся со стула Филипп. – Вечер перестает быть томным и близится к завершению. Влад, вызови такси… Нет, не надо, не подходи к ней, я сам! Теперь я уж сам… Он ловко подхватил Марго, помог подняться со стула. Тая даже удивилась, с какой непринужденной элегантностью он это сделал. Наверное, насобачился уже, бедненький… Женушка в гостях любит поддать от души, а он, стало быть, за доставку пьяного тела домой отвечает. И в прихожей так ловко на нее шубу надел, приговаривая тихо на ухо, как ребенку: – Сейчас, Маргоша, сейчас… Сейчас мы домой поедем, все будет хорошо… Потерпи, моя милая… Дай ногу, я ботинок надену. Молодец, теперь другую дай… Они с Владом стояли в прихожей как неприкаянные, наблюдали невольно эту сцену. Влад все порывался помочь Филиппу, но тот его отстранял повелительным жестом – не надо, я сам! Тае даже показалось, что он слегка злится. Мол, кончилась твоя власть на сегодня, не лезь! Теперь это моя жена, и только… Когда за гостями закрылась дверь, Тае показалось, будто Влад выдохнул с облегчением. А может, и впрямь так было… Может, и была в пьяных обвинениях Маргоши своя сермяжная правда? – Устал? – спросила она его тихо. – Хочешь, я тебе крепкого чаю сделаю? С лимоном? – Хочу… – улыбнулся ей Влад. – Тогда пойдем на кухню. И я с тобой чаю попью. Я тоже чего-то устала сегодня. Первый раз Маргошу такой видела. – Да, с ней случается иногда истерика, бывает… Не обращай внимания, Таечка. Ты молодец. Ты достойно вынесла этот день на своих плечах. И вообще, ты прости меня… – Да за что, Влад? – Ну, что взваливаю на тебя все это… Но иначе никак нельзя, понимаешь? Маргоша ведь мне жизнь подарила, я ей должен… Вот если бы я мог для нее что-то сделать! Но ты же слышала – она не хочет от меня ничего принимать! Чего я только не предлагал ей – не хочет… – Ну да… Ей гораздо приятнее держать тебя в вечных должниках. Это для нее особый кайф, я так понимаю. – Да ничего ты не понимаешь, Таечка… Да и не надо тебе. Ладно, я спать пойду, мне завтра вставать рано. Спасибо за чай… Ты уж тут одна как-нибудь, ладно? С посудой… – Иди, иди, конечно! Я все сама сделаю! Влад ушел спать, а она принялась убирать со стола. Все-таки странный сегодня день этот получился – пятнадцатое февраля. Не такой, как обычно. И Марго себя странно вела, и Филипп… Может, надо было рассказать Владу о том, что Филипп ее на свидание приглашал? Хотя – зачем… Не стоит даже вспоминать об этом. И Влада лишний раз нагружать тоже не стоит. Ему бы самому как-то разобраться с этим пятнадцатым февраля и со всем тем, что за ним стоит… Вот бы и впрямь узнать, что за ним стоит – до конца узнать! Может, многие вещи ей бы стали более понятны? А с другой стороны – зачем ей все знать… Влад, наверное, прав, говоря о том, что у каждого человека с возрастом образуется своя тайная душевная территория. Если человек не хочет пускать на эту территорию даже своих близких, это значит, что так ему надо… И обижаться на это не надо, пусть так и будет, что ж… * * * Через неделю Филипп ей неожиданно позвонил. На домашний телефон. Если бы она знала, что это он, просто не взяла бы трубку! Но если уж ответила… Пришлось включаться в диалог: – …Я просто настаиваю на встрече, Таечка. И не бойтесь, ничего скабрезного я вам говорить не буду, обещаю. Видите, я к вам даже на «вы» обращаюсь? И при встрече буду только на «вы». У меня другая цель, поймите. – А какая – можно узнать? – Вы все узнаете, обещаю. Приходите. – А по телефону разве нельзя поговорить? – Нет, нельзя. Ну что вы, в самом деле, вредничаете, не понимаю? Это же в ваших интересах, в конце концов! – В моих интересах?! – Ну да… Я хочу поговорить с вами как друг семьи. Мы же не чужие, правда? Чего вы так боитесь? – Да я вовсе не боюсь… – Ну так приходите! Жду вас прямо сейчас в кафе на углу Комсомольской и Первомайской, это недалеко от вашего дома. Придете? – Ну… Хорошо. Я приду. Только… – Ничего личного, обещаю! Разговор будет сугубо деловой! Я жду вас, Таечка! Собираясь, Тая быстро решала вопрос – говорить или нет Владу, куда она направляется? Вот взять и позвонить ему прямо сейчас… Хотя он предупреждал, что будет весь день занят на объектах… Да и, в конце концов, не в гостиничный же номер к Филиппу она идет! Просто на встречу! Он же не чужой человек, он же друг семьи! Ну просит человек поговорить… Почему его не выслушать? Может, и впрямь что-то важное скажет? Филипп ждал ее, сидел за столиком у окна. И день был такой чудесный, слегка морозный, и снег с утра валил хлопьями. Особенно красиво этот летящий снег смотрелся из окна кафе. Филипп улыбнулся, вздохнул мечтательно: – Красиво, правда? Это ж наверняка последний снегопад… Я очень люблю, когда идет снег. А вы? – Я не знаю. Наверное, тоже люблю. – Экая вы в себе неуверенная, Таечка. Чего вы съежились так? Опасаетесь чего-то? – А разве у меня есть основания для опасений? – Нет… Нет, конечно. Просто отвечаете слишком уж односложно, вот я и решил… Хотите, наш диалог сначала начнем? – Какой диалог? Про снег за окном? – Можно и не про снег… Можно и про весну, например… Скоро весна, скоро снег растает, ручьи зазвенят… Вы любите весну, Таечка? – Нет. Я лето люблю. Так о чем вы хотели со мной поговорить, Филипп? – Да ладно вам, успеется с разговорами… Посидите со мной просто так, поболтайте. – Но я как-то не умею просто болтать… – Да ладно! Никогда не поверю! Такая молоденькая, такая хорошенькая… Ведь с подружками вы любите говорить о всяких пустяках, правда? – Но вы ж не подружка, Филипп… И вообще… Если вам нечего мне больше сказать, то я пойду, пожалуй… – Да нет, Таечка, уходить не надо. Мне и действительно есть что вам сказать. Просто я начать не могу… Не знаю, как. Не могу нужных слов подобрать. Пытаюсь разрядить обстановку, войти к вам в доверие. – А если мы станем просто болтать, то можно войти в доверие, так, что ли? – Ну да… Мне хотелось бы узнать вас немного ближе, Таечка. И не с тем, чтобы… Нет, не думайте обо мне так плохо… Одним словом, я хочу быть вам другом, понимаете? То есть по-дружески предостеречь… – Да от чего предостеречь, что вы все время загадками говорите, Филипп? – Оттого и говорю, что боюсь вас спугнуть… Ведь то, что я хочу вам сказать, покажется вам ужасно бестактным, вот в чем дело. – Бестактным? Надо же, как интересно… И что же это такое? – Ну хорошо, я скажу… Но обещайте мне, что не станете обижаться. – Ну, знаете! Вы мне собираетесь сказать какую-то бестактность и еще просите при этом, чтобы я заранее не обижалась! Странно звучит, вам не кажется? – Да, странно звучит, согласен… Ладно, можете потом обидеться, это ваше право, в конце концов. – Ну, и?.. Что вы хотите мне сказать? – Не сказать, а предостеречь… – Хорошо! От чего вы хотите меня предостеречь? Филипп вздохнул, глянул на нее коротко, потом неловко улыбнулся и произнес тихо: