Филипп вытянул руку, озабоченно глянул на часы. Протянул деловито: – О-о-о… Время уже поджимает. Надо идти. Надеюсь, ты меня услышала, Таечка. Прости меня, если сможешь. Хотя… Чего это я? Зачем мне твое прощение, если я сам себя никогда простить не смогу? – Погодите… Погодите, Филипп… – тихо произнесла Тая и отчаянно глянула на Сережу. Но тот уже поднимался с места и быстро шел к ним. И положил руку на плечо Филиппа аккурат в тот момент, когда он собирался встать с места. Филипп застыл на мгновение, потом повернул медленно голову… – Сидите на месте, иначе мне придется надеть на вас наручники, – довольно холодно проговорил Сережа и сел на другой стул. И скомандовал Тае так же холодно: – Дай сюда диктофон, пусть у меня будет! Тая выудила диктофон из кармана, протянула Сереже, и тот ухватил его цепко, спрятал в свой нагрудный карман. – Кто это, Таечка? – как-то тихо и невыразительно спросил Филипп. – Это мой друг… Он в полиции работает. А как вы хотели, интересно? Чтобы я пришла на встречу одна? – Да… Я думал, ты придешь одна… Выходит, я тебя и впрямь недооценил, Таечка. И знаешь, я даже благодарен тебе сейчас… Благодарен за тот самый пресловутый провокативный фактор, о котором мы только что говорили. Даже как-то в голове прояснилось и легче стало… Да, пусть так и будет. Это хорошо, это правильно. Все равно я с этим больше жить не могу. Что мне полагается за двойное убийство, молодой человек, не подскажете? – вежливо обратился Филипп к Сереже. – Не знаю. Это суд решит, – жестко ответил Сережа. – Да лучше тюрьма, чем такая жизнь… Детей только жалко, даже предположить не могу, что с ними теперь будет. И Марго жалко, как это ни странно звучит… Она ведь несчастная женщина, она слишком любит Влада… – А вы? Как вы жили с ней, если знали, что она любит другого? – не утерпел Сережа и глянул на Таю, будто именно она должна была ответить. – Вот так и жил… – пожал плечами Филипп. – Я ее в такой же болезненной степени люблю, как и она любит другого… Ты ведь, парень, тоже эту девушку любишь, правда? – спросил Филипп неожиданно, показав подбородком на Таю. – И тоже готов сделать все, о чем она тебя ни попросит? Ведь так? Ты береги ее, парень, в обиду никому не давай… Сережа слегка дернул головой, ничего не ответил. А на Таю накатило вдруг что-то непонятное, необъяснимое… Ей вдруг стало жалко Филиппа. Да, жалко! Несмотря на все ужасные факты его жизни, о которых он ей только что рассказал! И бесполезно было как-то анализировать эту жалость, объяснять как-то… Она была, и все. Сжимала в кулак сердце и душу. И даже слезы были готовы пролиться вот-вот… – Сереж, послушай… – произнесла она слезно-пискляво и шмыгнула тихо носом. – Послушай, Сереж… А может, ты его… Это… Может, отпустишь его, а? Ну, будто никакой диктофонной записи нет… Сережа глянул на нее в недоумении. Даже презрительное для себя что-то увидела она в этом его взгляде. И отвела глаза, снова шмыгнув носом. А Сережа проговорил тихо, едва сдерживаясь: – Ты совсем с ума сошла, что ли? Как это – отпустить? – Ну, отпустить да и все… Пусть идет… Он детей хотел увезти… Пусть они уедут, Сереж… – Нет, Тая. Не могу. Я, между прочим, тоже живой человек, я с этим знанием жить не смогу, что отпустил на свободу убийцу. Я всего лишь полицейский, Тая. Я должен делать свое дело, пойми меня. – Ну Сереж… – Все, хватит! Да как ты можешь, не понимаю! Он сегодня утром чуть не убил тебя! – Но он же не хотел… Он передумал в последний момент… – А может, это ты свой последний шаг не сделала на встречу с бампером его машины? Ты же мне сама об этом рассказывала! – Ладно, ребята, не ссорьтесь, – подал вдруг голос Филипп. – Давай, парень, действуй, ну… Что там полагается дальше? Наручники надевай, наряд вызывай… Я дам признательные показания по всей форме. – Да я уже вызвал наряд… Сейчас приедут… – тихо проговорил Сережа, стараясь не глядеть на Таю. – Иди домой, Таечка, не надо тебе смотреть на дальнейшее… – с улыбкой обратился к ней Филипп. – Спасибо тебе за жалость, я буду помнить… И еще, Таечка, просьба у меня к тебе. За детками присмотри в силу своих возможностей, ладно? Они у Виктории Сергеевны сейчас… Ну, просто позвони, успокой как-то… Они тебя любят, и Тимоша, и Катенька. Не плачь, Таечка, не надо. Иди… Только дома Тая дала волю слезам. Плакала долго, навзрыд. Остановиться не хотела и не могла. Чувствовала, как со слезами уходят из нее все страхи последних дней… Наплакавшись, села на постели, вздохнула прерывисто. Вспомнилось тут же, что Филипп просил Виктории Сергеевне позвонить… Викусе, как называла ее свекровь Нина Аркадьевна. Они ж с юности дружили, вместе детей растили, Марго и Влада… Встала с кровати, пошла в ванную, умылась холодной водой. Отдышалась немного. Не будет же она разговаривать с Викторией Сергеевной со слезной икотой в голосе! А впрочем, какая разница… Все равно ведь бедная Виктория Сергеевна все узнает. Но пусть не от нее, нет… Да и что она может ей рассказать? Как Филипп ей только что исповедовался? А она его в полицию сдала с потрохами? Но она ж не знала, что он так все сделает… Что решит уехать с детьми… Что он тоже, по сути, заложник Маргошиного безрассудства… Или Сережа прав и вор должен сидеть в тюрьме, как сказал киношный капитан Жеглов? А дети тогда при чем? Тимоша и Катенька? Ведь они сидят сейчас, отца ждут… Махнула на себя рукой в зеркало, увидев, как снова расквасилось лицо. Все, хватит, хватит! Надо звонить… Виктория Сергеевна ее звонку очень обрадовалась, проговорила приветливо: – Здравствуй, здравствуй, милая Таечка! Рада тебя слышать! А мы тут с детками ужинать собираемся… Тимоша с Катенькой у меня гостят… – Я знаю, Виктория Сергеевна. Я потому вам и звоню… Пусть они у вас побудут, ладно? Не надо их домой отводить… – Так я и не собиралась отводить! Филипп сейчас придет и заберет их. Они ведь уезжают, ты знаешь… Только это пока секрет… – Они не уедут, Виктория Сергеевна. Филипп не придет. Он сейчас в полиции. – Как это – в полиции? Почему? Что он натворил такого страшного? Он же тихий такой, да он просто не может… – Вы потом все узнаете, ладно? А сейчас просто поверьте мне… Пусть дети пока у вас останутся. А хотите, я тоже к вам приеду сейчас? – Да куда, на ночь глядя… – Ну тогда завтра приеду? Утром? Продуктов вам привезу? – Да… Продуктов мне не помешало бы привезти, Таечка. У меня ноги больные, сходить в магазин – целая история получается. А детей кормить надо, выходит… – Ну все, договорились! Тогда до завтра, Виктория Сергеевна! – До завтра, Таечка… Озадачила ты меня… Очень уж озадачила… Тая быстро отключилась, чтобы не продолжать разговор. Теперь надо бы Владу позвонить… Рассказать все как есть. Да, надо рассказать. Но как она это сделает, господи? Хорошо, что позвонила Юлька в этот момент. Она же всегда звонит именно так – в самый нужный момент. – Чего у тебя голос такой, Тайка? Не пугай меня! – Юль… А ты сможешь сейчас ко мне приехать? Вместе с Улькой? Что-то мне плохо одной… И у меня тут такое… Такое… В двух словах не расскажешь! – Да мы сейчас, мы быстро! Одна нога здесь, другая там! Появимся у тебя, и опомниться не успеешь! Они и впрямь приехали быстро, с порога накинулись на нее с вопросами: – Ну, что там у тебя? Рассказывай! – Ой, девочки… Рассказ слишком долгим будет… Я сегодня такое пережила, такое… – А мы никуда не торопимся! Сейчас сядем рядом с тобой да слушать будем! Да, Улька? – Да… Ты не волнуйся, главное, Таечка. Ты плакала, да? У тебя лицо такое… – Конечно, я плакала. Заплачешь тут… Вы только послушайте, что было… Улька с Юлькой слушали ее очень внимательно, ни разу не перебили. Только Улька охнула тихо, когда слушала о том, как Филипп признавался в двойном убийстве. А Юлька поджала губы и нервно схватила ее за руку. – …А потом я уже не увидела, как на Филиппа наручники надели… Я ушла… – закончила свой рассказ Тая. И помолчав, добавила тихо: – Не представляю даже, как об этом буду Владу рассказывать… Ему же позвонить надо и все рассказать… – Да не надо ему пока ничего рассказывать! – махнула рукой Улька. – По крайней мере, по телефону! Вот приедет, тогда и расскажешь, глаза в глаза! – Ты думаешь? – с сомнением в голосе спросила Тая. Хотя это сомнение было обманчивым, она и сама это понимала. Она ведь только это и хотела услышать – не надо, мол, по телефону… А Юлька еще и поддержала Ульку, проговорила уверенно: – Конечно, по телефону не надо! Пусть приедет, тогда и расскажешь! И тут же добавила озабоченно: – Ой, у меня даже живот заболел от твоих рассказов, Тайка! У тебя есть чего-нибудь перекусить, а? – Тебе бы только перекусывать да закусывать… – недовольно проворчала Улька, махнув рукой. – Да, и закусить тоже можно, не откажусь! Налей-ка нам чего-нибудь, Тайка, чтобы стресс снять… И вообще, радость у нас сегодня, обмыть бы надо! – Какая радость-то? Ты чего? – хмыкнула Улька.