– Я… Я не обиделся, пап… Я все понимаю, мама болеет… Я просто испугался очень… И еще вот тут сразу заболело… – показал он ладошкой на грудь. – Ну все, все, Тимош… Все пройдет… А хочешь, я тебя научу, как выпустить эту боль? Надо просто представить, что у тебя на спине решето… Если представишь, то и боль его тоже увидит! И выберется через него наружу! И сама улетит! Не надо держать внутри себя боль, Тимоша. Сколько еще этой боли в жизни будет, не сосчитать… Учись ее отпускать, а не складывать в дальний ящик. – Хорошо, пап… А мама еще долго будет болеть, скажи? – Да если б я знал… Вернее, я знаю этот ответ, но… Лекарство от ее болезни мне не потянуть… – Что, очень дорогое, да? – Очень. – А если мы велик мой продадим? И скейт? И коньки? Еще планшет можно продать… И Катькину говорящую куклу… Она ведь не будет против, я знаю. Да она все свои игрушки продать согласится, я думаю… Филипп улыбнулся жалко, хотел ответить, но не смог. Опустил голову, скукожился, дрогнул плечами. Услышал, как Тимоша проговорил испуганно: – Не надо, пап… Ты чего? Я же все понял… Я буду мужчиной, я научусь не держать внутри себя боль… Я буду как ты, папа! Я буду сильным и смелым, ладно? – Сильным и смелым, говоришь? – услышал позади себя Филипп голос Марго. Обернулся… Она стояла в дверях, смотрела на них пристально. Хотя не было уже в ее взгляде прежней горячей злобы, а был, скорее, интерес настороженный – не переборщила ли я, мол, сейчас, живы ли вы тут после моего нападения? Филипп уже знал, что это значит. Если так смотрит – виноватой себя чувствует. Сделала выброс – больная душенька опустела на время от мыслей, разъедающих ее, как серная кислота. Бедный, бедный Тимоша! Ему в этот раз не посчастливилось, принял на грудь всю эту гадость… Теперь Марго до конца дня будет в состоянии вины пребывать. И надо многое успеть сделать до конца дня… Эта мысль пришла, как спасение. Да, до конца дня надо многое сделать! А главное – прямо сейчас надо Марго с толку сбить… – А мы обедать сегодня будем вообще, что вы на этот счет думаете? – обратился Филипп к жене и сыну так безмятежно, что сам удивился – как это у него получилось. – Я, например, ужасно голодный… А в холодильнике борщ, между прочим, есть! Я вчера сварил! Не навернуть ли нам борща, Тимоша? И маме тоже не мешало бы, она сегодня не завтракала! – Ну, это без меня! – Марго резко выкинула вперед ладонь и даже попыталась улыбнуться скептически. Хотя улыбка все же не получилась, и даже скептицизма никакого в ней не было. Лицо оставалось злым, глаза смотрели на Филиппа так, будто Марго и сейчас хотела получить ответы на свои вопросы. – Ладно, что ж… Пусть мама отдыхает, а мы с Тимошей борща рубанем! Да, Тимоша? – Да… – неуверенно ответил мальчик. – Я тоже проголодался… Марго хмыкнула, повернулась, ушла в спальню. А Филипп проговорил деловито: – Я сейчас быстренько за хлебом сбегаю, а ты борщ разогрей, ладно? – Нет, пап, давай наоборот… – испуганно проговорил Тимоша. – Давай я за хлебом, а ты борщ разогреешь… Потому что я боюсь, пап… – Не бойся, сынок! Я очень быстро за хлебом схожу. Так надо, понимаешь? – Ну, если надо… Схватив свой телефон с кухонного стола, Филипп вышел за дверь, сразу принялся искать в телефонной памяти нужный номер. И сам себе удивлялся – как ему такое в голову раньше не пришло? Ведь можно было просто сбежать… Сбежать, не оглядываясь. Вместе с детьми. К Володе… Володя был его армейским другом. Человеком он был довольно странным, и тем не менее дружба у них как-то сложилась. Они были из одного города и встречались довольно часто, пока Володя не уехал в деревню. Вот так взял и уехал, бросив все – работу, семью, друзей… Понятно, что с женой у него не заладилось – не все женщины могут жить с мужьями со странностями. А может, это были и не странности – это как рассудить… Дело в том, что Володе ничего в этой жизни не надо было. Ни карьеры, ни квартир, ни машин, ни прочих прелестей, составляющих жизненный успех нормального мужика. Володя был человеком природы, человеком свободной души… Мог часами сидеть на берегу озера, созерцать. Или на облака смотреть. Или просто бродить по лесу, по полю… И быть счастливым при этом. Нет, он не был мизантропом – наоборот, был очень общительным. Из редких телефонных с ним разговоров Филипп знал, что в деревне, в которой поселился Володя, его приняли хорошо, даже полюбили за тихий нрав и спокойный характер. Изба у Володи была хорошая, места много. Никто к нему никогда в гости не ездил – слишком уж добираться до той деревни далеко было. Да, вполне у Володи можно пересидеть вместе с детьми, пока Марго не успокоится, не смирится… Ведь когда-то должна она смириться с тем, что надо разорвать этот замкнутый круг! Надо отпустить Влада и просто жить… Как все люди живут… Номер Володи долго не отвечал. Наконец Филипп услышал его радостный голос: – О, Филька! Сколько лет, сколько зим, дорогой! Рад, что ты про меня вспомнил! – И я рад тебя слышать, Володь… Ну как ты там? Все еще бобылем живешь, не прибрала тебя к рукам хоть какая-то деревенская прелестница? – Ну, уж ты скажешь – прелестница… Бабы в деревне на этих самых прелестниц никак не тянут, у них тут коровы, хозяйство да огород… Еще и в морду заехать могут за прелестницу-то. За оскорбление почтут. Для них что прелестница, что проститутка – все одно. – Ладно, понял… Значит, так один и живешь? – Ну да… А что? Я не жалуюсь… Сам себе хозяин, хочу халву ем, хочу пряники. – Да знаю, знаю я твою жизненную позицию, не рассказывай… Я ведь по делу тебе звоню, Володь. – Да ты что? Очень интересно… Какое такое дело может быть ко мне у тебя? – Да не дело, а просьба, скорее… Примешь меня с детьми на какое-то время? Если нет, то так и скажи, я не обижусь. – Да отчего не принять, приму, конечно! Дом большой, всем места хватит. А только у меня тоже к тебе вопрос, Филька… Ты сбегаешь от кого-то, что ли? Спрятаться на время решил? Отвечай как на духу! – Ну… Может, и так. Я потом тебе все объясню. – От жены, что ли, сбегаешь? Правильно я сообразил? – Правильно, Володь, правильно… – А чего так, интересно мне знать? Разлюбил, что ли? Ты вроде на свою Маргошу молился, пылинки с нее сдувал… Вроде и жизни тебе без нее не было… Как так-то – взял и разлюбил в одночасье? – Нет, не разлюбил. Просто мне уехать надо на какое-то время. И детей увезти. Ты мне лучше скажи – школа у вас там есть? – Вот со школой трудновато будет, да. Школа только в соседней деревне, туда детей со всех окрестных волостей школьный автобус каждое утро собирает да отвозит. Твой сынок как, не привередливый на этот счет? Может потрясти каждое утро задницу на колдобинах? – Да не проблема, Володь… Он и не такое успел повидать… – Понятно, что ж. По голосу твоему слышу, что тебе приспичило. Скажи хоть, когда вас поджидать, когда баньку топить да на стол накрывать? – В ближайшее время, Володя. Сколько на поезде до тебя ехать? – Да сутки где-то… Потом еще на автобусе долго трястись… – Ничего, потрясемся. Я как билеты возьму, тебе сразу позвоню, лады? – Лады… А когда ты билеты возьмешь? – Да прям сегодня. – Давай… Там как раз ночной поезд есть, на него и успеешь. А то давай я на станции вас встречу… – Не надо, Володь. Сами доберемся. Ну все, пока, давай… До встречи… Закончив говорить с Володей, Филипп сразу кликнул телефон тещи. Проговорил осторожно-вежливо: – Добрый день, Виктория Сергеевна… Как вы себя чувствуете? – Да неважно, как… – вздохнула тяжело Виктория Сергеевна. – Все у меня Риточка из ума не идет, прямо не знаю, что с ней делать… Какая она сегодня-то, скажи? – Да все такая же. Ничего не изменилось. – Ох, беда, беда… А может, все-таки врачей на дом вызвать? – Не поможет, Виктория Сергеевна. Только хуже будет. Вы же знаете, как в прошлый раз было… – Так давно ведь было-то, сколько лет уж прошло! Я помню, да… Она заболела так-то, а потом еще жена у Владика умерла, Танюша… А потом ведь ничего, Риточка выздоровела! – Да, Виктория Сергеевна, выздоровела… Но на этот раз все так не получится, к сожалению. – Да ты откуда знаешь, Филиппушка? Ты ж не можешь Риточке в голову заглянуть, что там да как происходит? – Да, не могу… Вы извините меня, Виктория Сергеевна, но я к вам с просьбой. Я понимаю, что вы плохо себя чувствуете, но… Это ничего, что я вам сейчас Тимошу привезу? Пусть он у вас побудет? А вечером Катюшу из сада заберу и тоже к вам… – Так я только рада буду, привози, конечно! Нечего деткам на Риточкины концерты смотреть! А я сейчас таблеток напьюсь, да и ничего… Справлюсь как-нибудь… Привози ко мне деток, привози! – Спасибо, Виктория Сергеевна. Мы через час приедем. – Да, жду… Тимоша ждал его на кухне с разогретым борщом. Филипп сел за стол, пододвинул к себе тарелку, потом проговорил тихо, почти заговорщицки: – Тут такое дело, сынок… У меня к тебе просьба будет… – Какая, пап? – с готовностью откликнулся Тимоша. – А такая… Мы сейчас с тобой пообедаем, а потом очень тихо соберем вещи… Ты мне поможешь, ладно? Бери только самое необходимое, как будто в дальнюю дорогу собираешься. И про учебники не забудь, про тетради… И Катины игрушки какие-нибудь не забудь взять. Понял меня, сынок?