– Нет. Недолго. Я позвоню… А может, еще приеду, не знаю. Дома будь, слышишь? – Да, да, я дома… Сережа приехал через два часа, уселся деловито на кухне, вытащил из рюкзака пластиковую папку, извлек из нее что-то непонятное, навроде фотографического снимка, только очень размытого. Спросил у Таи: – Посмотри… Эта машина тебя чуть не сбила? Тая глянула, пожала плечами, проговорила виновато: – Да я не знаю, Сереж… Я ж не видела ничего, так все быстро было… Но вроде эта, да… – Вроде! Это не ответ, понимаешь? Ну ладно… Вот сюда еще глянь, на этот снимок… – А что это, Сереж? – Фотография водителя увеличенная. Можно сказать, чудо технического прогресса. Там ведь камеры хорошие стоят, все-таки рядом женская консультация… Вдруг еще какая мамаша пострадает или вдруг отец-мерзавец захочет от ребенка избавиться… – Это ты шутишь так, что ли? – Шучу, конечно. Смотри внимательно на фотографию… Узнаешь или нет? – Это вроде Филипп… Да, очень похоже… Вроде это он, да… Я так и предполагала, что ж… – А если все же абстрагироваться от того, что ты там предполагала? Он или не он? – Да вроде он… – Опять вроде! Я ж не могу принять такой ответ – вроде да, а вроде нет! – А по номерам нельзя посмотреть, Сереж? А потом как-то по базе проверить… – Ишь, умная какая, по базе проверить! Детективов насмотрелась, что ли? Да и не видно там никаких номеров… Скорее всего, они грязью заляпаны. – Ой, Сереж… А у Филиппа вроде другая машина. Она у него большая, вроде джипа, а эта какая-то хилая… – Ну да… Он что, дурак, на своей машине такие дела делать? – Значит, ты все же мне веришь, что такие дела по отношению ко мне… в принципе возможны? – В принципе все возможно, отрицать ничего нельзя. Я ж тебе не муж, чтобы не верить! Тая хмыкнула, посмотрела на него озадаченно. Опять так шутит неудачно, что ли? И спросила осторожно: – И что мне теперь делать, Сереж? Когда Филипп снова на меня нападет? – Не знаю… А ты мужу уже рассказала, что с тобой сегодня случилось? – Нет еще… А надо? – Ну, вопрос интересный, конечно… Ты уж сама как-нибудь на него ответь. Исходя из того, что муж же тебе не верит… – Сереж, ну перестань! Ну что ты о нем так говоришь… Он же не виноват, я же тебе всю ситуацию объясняла – про него, про Марго… Про это их пятнадцатое февраля… Тем более он в командировке и ничем помочь мне все равно не может! – Ладно, понял, не продолжай. И сиди дома, никуда не высовывайся. Я чего-нибудь придумаю, Тая, обязательно придумаю. Да, а телефон этого Филиппа у тебя есть? – Да, есть… – Сбрось его мне. – Сейчас… А ты долго думать будешь, Сереж? – Нет. Я быстро думаю. – Хорошо, я подожду… Я на тебя надеюсь, Сереж… * * * – …Я не смог, Марго… Просто не смог. Прости. Марго лежала лицом к стене, даже не повернулась. Филипп протянул руку, провел по ее предплечью ладонью. – Ты слышишь меня, Марго? Или ты спишь? – Я не сплю. Я давно уже не сплю, которую ночь без сна провожу. Я забыла, что значит спать, Филипп. И ты об этом прекрасно знаешь. Знаешь и убиваешь меня… За что, Филипп? – Но послушай меня… Ведь нельзя же так, в самом деле… Ты просто больна, Марго, просто больна… Марго села на постели, повернула к нему бледное опухшее лицо, бросила почти истерично: – Да, я больна, больна! И ты мог бы меня вылечить, если бы захотел! Тебе просто надо совершить конкретный поступок, а ты не можешь! Ты вообще ничего для меня не можешь сделать, Филипп! – Почему же? Могу… Могу тебя к врачу отвезти, например. Надо же в конце концов разорвать этот порочный круг… Преодолеть эту твою… Твою… – Что, слово не можешь подобрать, да? – Твою… зацикленность. – Ах, это всего лишь моя зацикленность, надо же! Выходит, я всю жизнь в этой зацикленности живу, да? И замуж за тебя выходила, будучи зацикленной, и детей воспитывала? Нет, Филипп, нет! Это слишком удобное для тебя объяснение, ты же знаешь, что это не так! Знаешь, что моя проблема гораздо глубже! – Вот именно – проблема…. Проблема, которую надо решить. – То есть прийти на прием к врачу и улечься в психушку? В этом ты видишь решение проблемы? Чтобы я овощем стала, чтобы у меня по подбородку слюнки текли? Это ты хочешь, Филипп? – Нет, не этого я хочу. Ты же знаешь. Я хочу, чтобы ты просто отпустила всю эту ситуацию… И даже не ситуацию, а человека отпустила, который просто хочет жить своей жизнью… Хочет иметь детей… – Не будет у него детей, Филипп. У меня нет своих детей, и у него не будет. Это по меньшей мере справедливо, согласись? Если он не хочет сам этого понять, то надо еще раз ему объяснить… Да что я тебе все это рассказываю, будто и сам не понимаешь! Ты ведь все знал, когда решил жениться на мне… – Погоди, Марго, погоди! Давай все же посмотрим на ситуацию с другой стороны… Ты считаешь, что Влад перед тобой в неоплатном долгу, да? Что ты ценой своего потенциального материнства спасала его жизнь, когда в ледяную воду за ним бросилась? – Ну да… Он бы утонул, если бы я за ним не бросилась. Он бы утонул, а я бы не пострадала… Не отморозила бы себе ничего… И у меня были бы свои дети, родные. А сейчас что у нас получается? Ему, значит, можно и хочется иметь детей, а я не могу? Ты считаешь это справедливым, да? И вообще… Я не понимаю, почему ты сейчас так говоришь! Что значит «не смог»? Ведь в предыдущих случаях ты мог, правда? – И тогда тоже не мог. Ты же не знаешь, чего мне стоило… Какие силы для этого нужны… А сейчас у меня просто нет сил, Марго. Я сегодня попытался, но… Не смог. – И потому ты пытаешься перебросить эту свою слабость на меня? Хочешь объявить меня сумасшедшей? – Да зачем же объявлять… Я и без того знаю, что ты сумасшедшая. – А ты? – И я тоже. Если я люблю сумасшедшую, значит, я и сам такой. Знаешь, я где-то читал, что сумасшествие бывает заразным, как вирус… У человека, который рядом, психика с годами истончается, происходят необратимые изменения… – Ладно, хватит, надоело! – вдруг вскрикнула Марго, сбрасывая с себя одеяло. – Хватит философствовать, надо решать что-то! Тебе придется выбирать: или эта девчонка, или я! Да, опять выбирать! Потому что ты знаешь – я не переживу… Я действительно сойду с ума… И никакие психотропные мне уже не помогут! Решай, Филипп! Сделай это для меня, прошу тебя! Пожалуйста! – Я не могу, Марго, не могу… Ты просто загоняешь меня в угол сейчас… – Значит, мы вместе в этом углу будем жить. Ведь жили же как-то до этого, и у нас получалось. Давай, Филипп, иди… Делай же что-нибудь, ну… Не будь тряпкой! Дверь в спальню вдруг открылась, и озабоченное лицо Тимоши просунулось в щель: – Мам, пап… Там у вас телефоны на кухне звонят… Оба… По маминому телефону бабушка звонит, а по папиному телефону кто-то незнакомый… – Закрой дверь, ну? – рявкнула Марго, злобно сверкнув на Тимошу глазами. – Закрой дверь, я сказала! Тимоша побледнел и застыл, будто получил сильный удар под дых. Застыл словно изваяние, медленно опускал и поднимал веки, не в силах тронуться с места. – Ты что, не слышишь? – зашлась визгливой истерикой Марго. – Ты оглох, да? Закрой дверь немедленно! Филипп подскочил с кровати, ринулся к мальчишке, будто быстрее хотел загородить его своим телом. Вытеснил его за дверь, ухватил за плечи, повел в детскую, тихо приговаривая на ходу: – Все хорошо, Тимоша, все хорошо… Сейчас мы с тобой водички попьем… Не надо так болезненно воспринимать все, Тимоша, ты же мужчина! Ну, бывает такое с мамой, ты же знаешь… Усадив мальчишку в кресло, он опустился перед ним на корточки, с тревогой заглянул в глаза. Лицо ребенка начало дрожать от обиды. Тимоша вдохнул воздух и задержал его в себе, изо всех сил пытаясь справиться со слезами. – Не держи, не держи в себе, Тим! Если хочешь поплакать – поплачь! Со слезами вся обида выльется, слышишь?