— По-вашему, я еще ребенок? — По-моему, это не твоего ума дело. Пока. Я пошла по тропинке, но он, подхватив сумку, припустил за мной. — Провожу вас немного. — Вряд ли мне что-то угрожает, — хмыкнула я, — раз тот, кто на маяке, сидит тихо. Но все равно спасибо! — Старик, который недавно умер, тоже маяком интересовался. — Зиновьев? — замерла я, поворачиваясь к Вениамину. Если честно, возникла мысль, а не морочит ли мне отрок голову? Но в тот момент он был, безусловно, правдив. — Я не знаю, как его фамилия. Продавщица в магазине его Альбертом называла. — Альберт Юрьевич, — кивнула я. — Ты видел его возле маяка? — Ага. Он все вокруг бродил, приглядывался. Один раз подошел и дверь подергал. Только она изнутри запирается. Я же говорю, он туда по-другому попадает. Старик на дверь смотрел-смотрел, потом ушел. А на следующий день сказали, что он умер. — Сомневаюсь, что два эти события связаны. Ты-то, к примеру, жив. Хотя тоже маяком интересуешься. Кому-нибудь из друзей ты о своих наблюдениях рассказывал? — У меня нет друзей, — буркнул он. — Вы недавно переехали? — Там, где мы раньше жили, друзей у меня тоже не было. — Почему? — Просто не было. Мне одному интересней. У меня есть приятели, с которыми я играю в футбол или иду купаться. Но это не друзья. — Понимаю. А кому попало рассказывать о маяке ты не хочешь. — Нечего рассказывать. Про привидение вы наврали? — Нет. А ты много успел навыдумывать? Он отрицательно покачал головой. Впереди показался магазин, и я предложила: — Хочешь, я тебе мороженое куплю? — и тут же пожалела об этом. Лицо мальчишки приобрело обиженное выражение. — Я вам что, маленький? Мороженого у меня в гостинице сколько хочешь. Мать им торгует, если вы не в курсе. — Извини, я не хотела тебя обидеть. Он молча развернулся и пошел в противоположную сторону, а я, досадливо вздохнув, направилась к магазину. Народу там оказалось немного. Крикливая тетка за прилавком что-то выговаривала грузчику, очередь из трех старушек терпеливо ждала. Я поздоровалась, мне недружно ответили, но смотрели с интересом. Тем более что продавщица скрылась в подсобке и кричала теперь оттуда. — Видать, Вовка опять загулял, — подмигнув соседке, заметила бабка, стоящая первой. — Зинаида третий день лютует. — Она и так немногим лучше собаки, — махнула рукой худенькая старушка в шляпе с цветами. — Я бы на месте Вовки и вовсе сбежала, — сказала третья, но тут из подсобки появилась продавщица, и все три примолкли. — Что тебе, Петровна? — обратилась Зинаида к первой в очереди. — Маслица полкило свешай да колбаски килограммчик… Встав в очередь, я спросила у соседки: — Простите, в город ведь автобус ходит? — Конечно, — охотно ответила она. — На площади остановка, дальше по улице, мимо не пройдешь. — Остановка только одна? — Одна, милая, одна. Если из города едешь и водителя попросишь, он на въезде притормозит, а отсюда только с остановки, а дальше уж по настроению. Когда заберет, если рукой махнешь, а когда и мимо проедет. — Часто автобус ходит? — Каждые сорок минут. Это летом, а с осени по май — раз в два часа. Да и ездить-то зимой особо некому. Бывает, пустой идет автобус-то. — А остановка всегда была только на площади? — Почему же? Раньше у конюшни была. Самой-то конюшни лет двадцать нет. Это мы по привычке так называем. А остановка была, автобус там разворачивался и назад шел. А теперь там болотина, не развернешься. Да и дороги, считай, нет. И раньше беда: дорога проселочная, осенью дожди зарядят, так автобус до остановки не доезжал. Посигналит, мол, давайте сюда. Ну и убрали остановку, уже года три как. Тем, кто наверху живет, теперь неудобно, большой крюк надо делать, чтобы к остановке попасть. А раньше спустился вдоль леса — и все. Пять минут. — А где раньше конюшня была? — Так по дороге, прямо. Липа столетняя слева, а на противоположной стороне — фундамент, все, что от конюшни осталось. Только сейчас его не увидишь, крапивой зарос. Тут подошла ее очередь, и содержательную беседу пришлось прекратить. Старушки друг за другом покинули магазин, я осталась в одиночестве. Купила бутылку воды и вышла на улицу. Худенькая старушка и та, с которой я разговаривала, стояли неподалеку, неспешно беседуя. Заметив меня, бабуля ткнула пальцем в конец улицы и громко сказала: — Вон там конюшня была. — Спасибо, — сказала я и отправилась в указанном направлении. Хотя могла бы этого не делать, и так ясно: конюшня в паре сотен метров от кустов, где я столкнулась с Вениамином. Оттуда идет дорога вверх, к дому Зиновьева. Три года назад здесь еще была остановка, и мать Виктории после ссоры с отцом к ней и направилась. Единственный транспорт, которым она могла воспользоваться, — это автобус. Правда, ей ничто не мешало вызвать такси. Но, возможно, у нее не было денег, или все еще проще: она не хотела оставаться в доме отца ни одной лишней минуты… В этот момент, прерывая мои размышления, зазвонил мобильный. Вадим. — Я уже беспокоюсь, — сказал он ворчливо. — Минут через десять буду в гостинице, — заверила я. Вадим ждал меня в номере. Лежал на диване, закинув руки за голову, и разглядывал потолок. Услышав, что я вошла, поднялся и шагнул навстречу. — Хотел отправляться на поиски. Что поведала покойница? — Пока ничего. Зато я встретила Вениамина. Устроившись в кресле, я подробно рассказала о своем разговоре с мальчишкой, а также о том, что услышала от старушки. — То, что парень вертится возле маяка, вполне понятно. Мальчишек хлебом не корми… Ты что, думаешь, он там действительно кого-то видел? — нахмурился Волошин. — Он этого не говорил, а вот то, что там иногда кто-то появляется… Уверена, огни Венька видел. И… почувствовал что-то. — Что-то? Еще один экстрасенс на мою голову! — Страх — защитная реакция организма, — заметила я. — Так он реагирует на опасность. Иногда даже раньше, чем человек поймет, что опасность возникла. Это вроде красного сигнала светофора: не лезь. — То есть ты тоже считаешь, что маяк таит опасность, как сказали бы в романах? — Вряд ли кто там прячется. По крайней мере, в тот момент, когда мы были возле маяка, я не почувствовала присутствия кого-либо. — Ни мертвых, ни живых? — Вот именно. — Вопрос: какое все это имеет отношение к нашему делу? — Если верить мальчишке, прямое. Зиновьев заинтересовался маяком… — И вскоре скончался. — Понимаю, что звучит это по-дурацки, но… — Почему же по-дурацки? — все еще хмурясь, пожал плечами Вадим. — Зиновьев задавал вопросы старику-историку и болтался возле маяка. Можно предположить, что это связано с исчезновением его дочери. Допустим, он напал на след, а убийца дочери принял меры… Проблема в том, что Зиновьев у нас скончался вроде бы без посторонней помощи. — Вика считает иначе. — И готова раскошелиться, чтобы доказать свою правоту. Значит, нам следует напрячься и найти причину, по которой ее дед отдал богу душу.