Толпа с топотом устремилась к двери, два потока перемешались, люди не понимали, что происходит, секьюрити, как водится, исчезли при первых признаках опасности. Я тоже пребывала в растерянности: откуда бьет свет? Почему я безостановочно чихаю? Вдобавок мне стало душно, щеки, лоб, нос немилосердно чесались. Слава богу, я разглядела в стене двери лифтов и поспешила к ним. Удачно вскочила в пустую кабину, сдернула куртку, накинула ее себе на голову и вышла на седьмом этаже в состоянии, близком к обморочному. Теперь надо сообразить, в каком направлении идти. Радио, беспрерывно транслирующее бравурную музыку, притихло. Раздался женский голос: – Внимание! Только что анонимный источник сообщил о заложенной в нашем центре бомбе. Опасности нет! Это глупая шутка. Но мы обязаны временно прекратить работу! Не пользуйтесь лифтами, эскалаторами, электричество отключено. Эвакуация производится через запасные лестницы. Просьба сохранять спокойствие, мужчины, пропускайте вперед детей, женщин, беременных, стариков, инвалидов, сердечников, гипертоников, аллергиков, лиц с психическими заболеваниями. Спасибо за понимание. Свет мигнул и погас. Теперь коридор освещался только несколькими тусклыми лампочками. – Опасности нет. Все под контролем, – снова прорезался с потолка женский голос, – внимание! Запасные выходы есть на каждом этаже. – Угроза взрыва! Очистите проход саперам! – перекрыл сопрано бас. – Дайте войти спецсобакам! А ну пошли все вон, дорогие покупатели! Убрали мобильные! Нечего тут фоткать. Эй, кому говорю! Ты, там, на седьмом! Выключи камеру! Я тебя вижу! Закрылась с головой! И мигает светом! Сейчас башку оторву! Папарацца хренова! Я попятилась подальше от перил и налетела на Кирилла, который спешил к лифту. Из моей груди вырвался вопль: – Любимый! Парень вздрогнул. – Вы кто? Я сдернула куртку с головы. – Лампа! Я купила у тебя эту штуку! – До сих пор проверяешь маску? – удивился делец. – Я думал, ты давно ушла. Я чуть не зарыдала. – Она не снимается. – Не может быть, – убежденно возразил Кирилл, приблизился ко мне и в секунду стащил «шлем». – Ну, понравилось? – Постоянно чихалось, и отчего-то свет мигал, – пожаловалась я. – Ерунда, – сказал Кирилл, – надо шланг промыть, он из предосторожности тальком посыпан. А вспышка от фотоаппарата. – Потом свет взял и не погас, – захныкала я. – Ты включила систему «прожектор», – не удивился он, – глупая идея по моллу в маске бродить. Сначала инструкцию прочитай. Пошли вниз. Из-за всяких уродов теперь придется по лестнице топать! – Думаешь, это ложная тревога? – спросила я, торопясь за ним. – Бомбы точно нет, – отмахнулся Кирилл, – ерунда. Кто-то тупо пошутил. Едва я добралась до своей машины и устроилась за рулем, как раздался звонок от Макса. – Почему ты не берешь трубку? – спросил муж. – Извини, не слышала звонка, – ответила я. – Ну, прошла голова? – неожиданно поинтересовался супруг. – Она у меня не болела, – удивилась я. Возникла небольшая пауза. – Вот и хорошо, – изрек Макс, – муж любит жену здоровую. – Узнал адрес Фирсовой? – забеспокоилась я. – Митинское кладбище, – вздохнул Макс, – Зинаида Ефимовна скончалась чуть больше года назад, почти сразу после исчезновения Алферова. – Вроде она еще была не преклонного возраста, – удивилась я. – Пятидесяти не исполнилось, – уточнил муж, – ничем не болела. Самоубийство. Меня охватило нехорошее предчувствие. – Точно суицид? Записку она оставила? – Никаких бумаг, – ответил Макс, – но не все, кто решил расстаться с жизнью, строчат письма. Похоже, Зинаиде было не с кем прощаться, и она не хотела никого обвинять. Отравилась таблетками. Патологоанатом подтвердил, что лекарство она приняла добровольно, ни малейших следов насилия, свежих царапин, ран, ничего такого. На стакане с водой исключительно отпечатки пальчиков Фирсовой. Дверь она предусмотрительно не заперла, хотела, чтобы ее тело побыстрей нашли. В квартире полный порядок, признаки борьбы отсутствуют. – Встречаются мастера, которые филигранно имитируют суицид, – перебила я, – знают, каким образом надо прижать ладонь убитой к посуде, чтобы на ней остались следы. Помнишь киллера Баранова? Он приносил с собой пылесос и тщательно убирал место преступления. – У Фирсовой была причина уйти из жизни, – сказал Макс, – ее сына Ваню убили на зоне. Его нашли зарезанным в туалете. – Почему Иван очутился в колонии? – спросила я. Макс ввел меня в курс дела: – Он убил девушку, Риту Логинову. Подробностей у меня пока нет. Если хочешь, можешь прямо сейчас поехать к Леониду Григорьевичу Федорчуку. Он начальник, а заодно и воспитатель специнтерната, где погиб Фирсов. Сегодня он дежурит, я с ним уже поговорил, Леонид готов все рассказать. Странная там какая-то ситуация! Адрес заведения я послал тебе эсэмэской. Глава 17 Дежуривший у ворот охранник не разрешил мне одной идти по территории, вызвал Федорчука. Я почему-то предполагала, что увижу седовласого мужчину в костюме и очках. Но к будке подошел человек, по виду одногодок Макса, вместо пиджачной пары на нем были серые брюки и черный пуловер. – Лампа? – спросил он. – Я Леня. Пошли. У нас не очень уютно, стараемся, как можем, приносим из дома всякие мелочи, но стены давят. Аура тут плохая. Я делано улыбнулась, но не поддержала беседу. Не очень-то я верю в судьбу, карму, привидений, леших, экстрасенсов и иже с ними. На самом деле все обстоит просто: если ты совершил преступление, то, скорее всего, попадешь в неприятное, мрачное место, наподобие того, куда меня сейчас привел Леонид. А если живешь честно и справляешься с проблемами цивилизованно, то останешься свободным человеком. Как следует поступить – украсть или не украсть, убить или не убить, каждый решает сам, нечего валить на ауру! – Нам сюда, – сказал Федорчук и открыл дверь. Я вошла в небольшой кабинет с самой обычной обстановкой. Письменный стол, на нем компьютер и стопка книг, пара стульев, шкаф, диван со смятыми подушками и синим байковым одеялом. Стены до середины выкрашены в тон застиранному покрывалу, далее идет серая полосочка и выше – покрытая побелкой часть. – Садитесь, пожалуйста, – радушно предложил Федорчук. – Чаю? Кофе? Не дожидаясь моего ответа, Леонид включил стоящий на подоконнике чайник, бросил в кружки пакетики с заваркой и спросил: – Почему вы заинтересовались Ваней Фирсовым? – Его убили, – ответила я, – сейчас открылись некоторые обстоятельства, в связи с которыми смерть Ивана кажется не случайной. – Да, – кивнул Федорчук, – к сожалению, Фирсов погиб. Убийца, Егор Гордин, переведен в другой специнтернат, ему исполнилось тринадцать, закон к малолеткам лоялен. На мой взгляд, кое-кто из деток страшнее взрослых. Ну, допустим, мелкий карманник. Спер кошелек – попался – оказался на зоне – освободился – спер кошелек – попался – оказался на зоне – освободился и т. д. Полный идиот, пользы от него ноль, потерянная для общества личность, но и беды немного. Нехорошо красть чужие деньги, да дурак портмоне из карманов вышибает, и все! Если его граждане в метро поймают и по шее накостыляют, он сопротивляться не станет: во-первых, он не агрессивен, во-вторых, знает, что в этом случае получит меньший срок. В результате сто ходок, но социально опасным я его бы не назвал. Мелкий тырщик! И только. А Егор Гордин из другого теста, у него менталитет убийцы, и санаторные условия интерната его лишь раззадоривали. В тринадцать лет на парне числятся два трупа: сначала сосед по квартире, потом Иван. Меня зазнобило. – Навряд ли это место можно назвать домом отдыха, – вырвалось у меня. – Ощутили ауру? – кивнул Леонид. – Я во все такие штучки вроде дурной энергетики не верил, пришел сюда на службу и понял, черные места есть, это не выдумка. Насчет курорта скажу – смотря с чем сравнивать. Мать Гордина проститутка и наркоманка, сыном она не занималась. Егор постельное белье впервые увидел, когда сюда попал, и ел он здесь три раза в день, плюс кефир и булочка от спонсоров на ночь, мы его читать научили, считать, мылся парень регулярно, ботинки получил, новую форму, кино у нас показывают, концерты дают, библиотека отличная. – Вероятно, мальчик не врожденный киллер, а несчастный ребенок, – попыталась я защитить незнакомого Гордина. – Нет, – резко возразил Федорчук, – я знаю его отлично. Из таких вырастают «Солдат» и «Македонский» [«Солдат» и «Македонский» – клички профессиональных киллеров. «Солдат» – Алексей Шерстобитов, член медведковской преступной группировки, «Македонский» – Александр Солоник, вторая кличка «Курганский терминатор».]. И вдруг рядом с ним – бедный Ваня Фирсов. Я понять не мог, как такой мальчик сюда угодил. – За убийство, – повторила я слова Макса. – Вы знакомы с его делом? – спросил Леонид. – Нет, но очень надеюсь, что вы меня просветите, – ответила я. Федорчук поставил передо мной кружку и сел к столу. – Вроде ничего из ряда вон. Иван Фирсов, ученик десятого класса, отличник, характеристика школы такая, что хоть в президенты его выбирай, убил свою девушку Маргариту Логинову, девятнадцати лет, продавщицу магазина «Курс». Вернее, он ее утопил в ванне, в квартире, где проживал вместе с матерью Зинаидой Ефимовной Фирсовой. Иван раскаялся в содеянном, прятать труп не стал, сам вызвал милицию и чистосердечно во всем признался. Криминальных намерений он не имел. С Маргаритой его связывали интимные отношения. Поскольку Логинова жила в одной комнате вместе с больной бабушкой, а Иван делил «двушку» с матерью, работавшей санитаркой в больнице, заниматься сексом паре удавалось раз в неделю, когда Зинаида оставалась на круглосуточном дежурстве. В тот день Рита и Ваня решили устроиться в ванне, набрали воды и приступили к любовным играм. В процессе Ваня не заметил, что партнерша перестала шевелиться, а когда он забеспокоился и стал тормошить Риту, было поздно, Логинова захлебнулась. Для людей, профессионально расследующих преступления, ничего удивительного в происшествии не было. Случаи, когда один из партнеров нечаянно тонет в ванне, происходят с неприятной регулярностью. Медэксперт подтвердил, что Маргарита захлебнулась, он также отметил, что в половые отношения Логинова вступила добровольно, но на шее и плечах несчастной нашли следы удерживания. Ваня сказал, что в интимный момент Рита внезапно начала барахтаться, а он не отпустил девушку, потому что не владел собой, был в пылу страсти. Ивану дали срок два года и отправили в специнтернат. С первого дня появления юноши в отряде Федорчук стал ему симпатизировать. Ваня отлично учился, у него был явный талант к точным наукам.