«Она росла рядом с твоим отцом, Тедрос…» «…всегда пыталась вбить клин между твоим отцом и мной…» «Если честно, мне никогда не нравилась эта комната. Было в ней что-то такое…» На протяжении всего пути вороной конь Ланселота не отставал от серого жеребца Тедроса, хотя юный король мчал вперед без устали, ни разу не остановившись, чтобы перекусить или немного вздремнуть. Время от времени Тедрос поворачивал голову, чтобы взглянуть на своего рыцаря – Ланс не отставал, постоянно держался рядом с ним словно приклеенный, невозмутимо смотрел на дорогу из-под низко надвинутого на лоб капюшона. Первый привал Тедрос решил устроить только тогда, когда они уже достигли окраины Ноттингема. У юного короля ныла спина, сводило от голода желудок и грозил вот-вот лопнуть мочевой пузырь. Тедрос остановил своего коня, буквально вывалился из седла и помчался в кусты, а Ланселот тем временем развязал мешок и разложил на салфетке их поздний завтрак – поджаренный хлеб, ломтики копченой лососины и свежие груши. – Сколько еще осталось до Ноттингема? – нетерпеливо спросил Тедрос, усевшись на траву и впиваясь зубами в первый сэндвич с лососем. – Шервудский лес уже близко, встреча назначена на шесть вечера, так что времени предостаточно, можно было и не загонять себя до такой степени, – ответил Ланселот, наблюдая, как Тедрос уминает свой сэндвич. – У меня до этого есть еще дела в самом Ноттингеме, – с полным ртом заявил Тедрос. – У кого могут быть какие-то дела в Ноттингеме? – удивился рыцарь. – В этом городишке совершенно нечего делать. – Мне нужно увидеть леди Гримлейн. – А я думал, что мы от нее избавились. – Я должен задать ей несколько вопросов. – О чем? – Тебя это не касается, – покосился в сторону своего рыцаря Тедрос. Ланселот не спеша положил на хлеб ломтик лососины, вдумчиво осмотрел свой сэндвич со всех сторон и только после этого ответил: – Ты прав, Тедрос. Если ты думаешь, что у твоей домоправительницы есть ребенок от твоего отца, то это, разумеется, меня совершенно не касается. Тедрос даже жевать перестал, так и замерев с набитым ртом. – Думаешь, я сам о том же никогда не думал? Ошибаешься, – продолжил Ланселот. – Слишком много совпадений. Ты не можешь вытащить Экскалибур. Гиневра ненавидит Гримлейн. Змей утверждает, что он сын Артура. Трудно поверить, что это простое совпадение, но при этом… – Но при этом? – переспросил Тедрос. – …но при этом цельной картины не складывается, потому что ты не знаешь, каким был твой отец в молодости. Когда Артур поступил в школу Добра, он был застенчивым, испуганным, только что надевшим корону мальчишкой. И хотя Артур впоследствии стал выглядеть решительнее, увереннее, в душе он остался все тем же робким подростком, не перестававшим удивляться тому, что именно ему было предназначено судьбой вытащить Экскалибур, и так и не понявшим, почему этот выбор выпал именно на него. В этом, если хочешь знать, и заключался секрет выдающейся силы Артура: он не переставал сомневаться в себе и всегда стремился знать правду, какой бы горькой она ни была. Именно поэтому он выбрал своим лучшим другом меня – затюканного, немытого уличного парнишку, который резал ему в глаза всю правду-матку – в отличие от надушенных учтивых мальчиков-всегдашников, стремившихся говорить только то, что, как им казалось, хотел бы услышать король. И Гвен он выбрал именно потому, что она отличалась от остальных девушек, которым нужна была только его корона, но не сам Артур. – Но мама говорила мне, что леди Гримлейн была влюблена в моего отца, – возразил на это Тедрос. – Это ничего не значит. Артур всегда прислушивался к велению своего сердца, – ответил рыцарь, безуспешно пытаясь пригладить ладонью свои непослушные вихры. – Он был слишком предан Правде с большой буквы, чтобы размениваться на интрижку с какой-то Гримлейн. Это нас с Гвен можно и нужно называть лжецами. Артур таким не был. Знаешь, кем бы ни оказался этот Змей… он не сын твоего отца. – Я хочу убедиться в этом, – продолжал стоять на своем Тедрос. – Хочу услышать это от нее самой… – Не всегда следует пытаться узнать правду у того, кто наверняка ее знает, – задумчиво произнес Ланселот, опустив руку с недоеденным сэндвичем. – Что ты хочешь сказать этим? – Видишь ли, то, что леди Гримлейн знает правду, еще не означает, что она расскажет ее тебе. Возьми, к примеру, своего собственного отца. Все девочки в школе были влюблены в Артура. Все, понимаешь? Каждая из них хотела стать его королевой. Не хотела только одна. Гиневра. И это ничуть не помешало самому Артуру влюбиться именно в нее. Но при этом, подчеркну, Артур отлично знал, что Гвен его не любит, хотя, быть может, никогда и не скажет этой правды ему в глаза. Эту правду сказал ему я. Объяснил Артуру, что Гвен не любит его. Почему? А потому, что она любит меня, и мы оба с ней об этом знаем. Независимо от того, насколько высоко Артур всегда ценил Правду, в тот – быть может, единственный – раз он решил не думать об этом. Он считал, что Камелоту необходима именно такая королева, как Гиневра. Считал, что рядом с ней он и сам много выиграет как король. А любит она его или нет… Ну, это Артур считал делом второстепенным. Считал, что в данном случае он сможет подчинить Правду своей воле и что это пойдет только на пользу Добру, служению которому он решил посвятить всю свою жизнь. – Рыцарь взглянул прямо в глаза Тедросу и продолжил: – Теперь ты понимаешь, почему я так уверен, что между твоим отцом и леди Гримлейн ничего не было и быть не могло? Потому что король Артур поставил все на свою любовь к Гиневре. И потому абсолютно все потерял, когда Гвен оставила его. – Это твой взгляд на историю, – покачал головой Тедрос. – Та ее грань, которая позволяет тебе не чувствовать собственной вины за то, что ты увел мою мать у моего отца. Но у любой истории есть много граней, и каждый из нас видит именно ту, которая ему выгоднее. Если смотреть на все с твоей точки зрения, получается, что мой отец был настоящим злодеем. А если посмотреть на ту же историю, на другую ее грань с другой стороны? А что, если Артур знал, что моя мать ему изменяет с тобой, и решил отомстить ей, заведя роман с леди Гримлейн? Или понял, что моя мать не любит его, и тогда у него зародилось искреннее чувство к своей домоправительнице? Тем более что они с ней с самого детства были знакомы и хорошо знали друг друга. А что, если мой отец просто однажды совершил ошибку… одна случайная ночь… – Да, все это возможные варианты, – согласился рыцарь. – Только остерегайся подгонять правду под выгодную тебе грань. Не повторяй ошибок своего отца. Именно тогда, когда начинают переиначивать Правду, Змей становится Львом, а Лев превращается в Змея. Причем Правда очень часто так плавно, так естественно становится Ложью, что этого и заметить не успеваешь. – И это мне говорит человек, всю жизнь обманывавший своего короля! Ланселот замолчал. – После успешного окончания очередного похода или войны король и его лучший рыцарь обменивались подарками перед лицом всего королевства. Была у нас такая традиция. Наш с Артуром обмен подарками всегда выглядел одинаково. Я опускался на колени перед королевой Камелота и целовал ей руку в знак уважения, после чего Артур предлагал мне требовать у него всего, что мне угодно. – И что же ты просил у него? – поинтересовался Тедрос. – Всегда одного и того же. Ничего, – ответил Ланселот. – Ничего, потому что уже получил свою награду. – Тут он внимательно посмотрел на Тедроса. – А теперь скажи, можно ли назвать лжецом человека, который только что, совершенно явно и при всех дает понять королю, что уже получил свой подарок, поцеловав королеву, но король настолько слеп, что не хочет видеть Правду? Теперь уже Тедрос замолчал. Ланселот убрал остатки их завтрака, напился воды из фляги и сказал: – Я вчера успел поговорить кое с кем из приехавших на совещание правителей, когда показывал им их спальни. Так вот, они рассказывали, что Змей ходит в доспехах из живых червяков – скимов, как они их называют. Правители считают, что между этими червяками и жизненной силой Змея существует прямая связь. Магическая связь. Однако, как выяснилось, этих тварей можно убить. Уничтожь достаточно большое количество скимов – и доберешься до незащищенной плоти Змея. – Значит, он такой же смертный, как ты и я, – сказал Тедрос, глядя в глаза Лансу. – Но при этом он же все равно чей-то сын, верно? – Ага. И пока этот Змей и его прихвостни все еще на свободе, ты для всех, пока мы в Ноттингеме, тоже будешь «чьим-то сыном», – сказал рыцарь, помогая королю подняться на ноги. – Чьим? – озадаченно спросил Тедрос. – Моим, – ухмыльнулся Ланселот, направляясь к лошадям. Вскоре они добрались до въезда в город, который отмечало массивное, сложенное из черного закопченного кирпича здание тюрьмы, стоящее на вершине холма. А на площади перед нею тускло блестела бронзовая статуя Шерифа. – «Край Закона и Порядка», – хмыкнул Ланселот, прочитав билборд с карикатурным Шерифом, преследующим карикатурного Робин Гуда. – Как правило, в любом королевстве, которое обещает закон и порядок, нет ни того ни другого. Отсюда, с вершины холма, Ланселоту была хорошо видна заросшая пышной зеленью окраина Шервудского леса, до которого, казалось, рукой подать – всего какой-то километр к северу, – и он уже направил туда своего коня… – Нет, нам вон туда, – остановил его Тедрос, разворачивая своего коня хвостом к лесу и головой к центру города. – Не валяй дурака, – проворчал Ланселот, неохотно пристраиваясь рядом с королем. – Как только мы въедем в лес, мы в ту же секунду окажемся в полной безопасности. Мы покинули Камелот для того, чтобы ты мог встретиться с тем парнем-Львом. И это единственная причина, по которой мы оказались здесь. – У нас в запасе целых два часа. Я должен появиться в «Стреле Марианны» только в шесть. – Тебе хотя бы известно, где живет Гримлейн? Как ты ее собираешься искать? – Спрошу у кого-нибудь. – Но вокруг ни души, сам видишь. – Вычислю как-нибудь. – Это совершенно ненужный риск, Тедрос. – Я должен это сделать, – твердо ответил Тедрос. Ланселот лишь тяжело вздохнул. Хотя время не так давно перевалило за полдень и до вечера было еще далеко, на площади никого не было ни видно, ни слышно – только нестройное цоканье четырех пар копыт их лошадей. Ланселот оглядел запертые магазины и вымершие улицы. – Даже бродячих животных нет, ни собак, ни кошек, – заметил он. – А это первый признак беды. Большой беды. Тедрос не слушал своего рыцаря, его внимание привлекла висящая на застекленной Доске объявлений Шерифа газета. Это был последний выпуск «Королевской чепухи» с заголовком, кричащим о возвращении леди Гримлейн в свой родной город Ноттингем. Правда, саму статью прочитать было невозможно, она находилась на обратной стороне окна. Недолго думая, Тедрос разбил стекло и вытащил газету. – Так-то мы соблюдаем закон и порядок, – поморщился Ланселот. А Тедрос уже развернул газету и принялся читать. Нужно ли понимать так, что леди Гримлейн во второй раз выставили из Камелота? Пятнадцать лет назад служившую домоправительницей при короле Артуре леди Гримлейн уже выгоняла из замка королева Гиневра. По слухам, она сделала это потому, что ее стало раздражать поведение леди Гримлейн, которая совершенно не скрывала того, что она неравнодушна к Артуру. Впрочем, возможную близость между ним и его домоправительницей одинаково отрицали как сама леди Гримлейн, так и Гиневра. И вот по иронии судьбы сын Гиневры Тедрос – наш так называемый новый «король» – вначале принял леди Гримлейн к себе на службу, сделав ее, как и его отец, домоправительницей, но потом, судя по всему, прогнал ее, потому что в последние два дня многие видели свет в окнах ее родного дома в Ноттингеме. Вот что рассказал нам сторож городской тюрьмы по имени Берти. – В течение нескольких лет в доме 246 по Моргаусстрит никто не появлялся, но теперь соседи заносчивой и высокомерной леди Гримлейн в один голос утверждают, что пару дней назад она вернулась на родину. Мы задали Берти вопрос: – Могла ли леди Гримлейн приехать в Ноттингем, чтобы навестить когото из своих родственников? – У нее здесь никого нет, – ответил Берти. – А как насчет отпуска? – спросили мы. – Какой идиот приезжает в Ноттингем, чтобы провести здесь свой отпуск? – удивился Берти. – Разве только псих какойнибудь, который надеется увидеть Робин Гуда. Нет, леди Гримлейн просто выставили из Камелота, и она примчалась сюда зализывать свои раны, – делает вывод Берти. – Вот для того чтобы залечь на дно, наш Ноттингем годится на все сто. Здесь тебя никто никогда не найдет и не увидит, кроме разве что настырных соседей. Ну, и кроме «Королевской чепухи», добавим мы. Оставайтесь с нами, а мы постараемся в ближайших номерах опубликовать эксклюзивное интервью с домоправительницей, которую прогнал от себя так называемый «король» Камелота. Тедрос аккуратно сложил газету, вернул ее на место, затем зажег свой палец – и стекло на Доске объявлений Шерифа вновь стало целым и невредимым. Даже, пожалуй, сделалось чище, чем до этого. – Поехали, – сказал Тедрос, трогая своего серого. – Нужно найти Моргаус-стрит. Откуда-то из-за спины до них долетел оглушительный грохот и треск.