– Они тут все? Ты их пересчитал? – Все, – ответил Бенжамин. – Теперь надо только дождаться темноты. Папа вышел из хижины и закрыл дверь. – Вам уже пора спускаться, – сказал он и вдруг разинул рот, глядя за спину Джо. Тот обернулся. От деревьев к ним шли трое солдат – теперь их увидели все. Никто не пошевелился и не сказал ни слова. Возглавлял солдат не кто иной, как капрал. Глава 9 Капрал тяжело дышал. – Нелёгкий подъём для старика, – сказал он. – А вы и свиней привели? – Мы их откармливаем сывороткой, – объяснил папа. – Не пропадать же добру. – Это уж конечно, – согласился капрал и огляделся вокруг. – Горы… Перегон скота… Наверное, они одинаковы по всему миру – так я думаю, – но у нас дома только коровы и лошади. Лошади такие же, как у вас, но гривы и хвосты светлые – хафлингерская порода называется. Но, как и вы, мы летом уводим их всех на горные пастбища – только, разумеется, не делаем это все вместе. Папа ответил тут же – слишком быстро, подумал Джо. – Пастухи разделят их вечером и разведут каждый по своему склону. Здесь у каждого пастуха свой склон. Капрал кивнул: – Всё так. У нас дома, – продолжал он, глядя прямо на хижину, – скот перегоняют только мужчины – и собаки, конечно. Никаких детей и женщин. А у вас тут, наверное, вся деревня собирается. Прибежал Юбер и уставился на капрала в бинокль, стоя в метре от него. Капрал улыбнулся и подмигнул в бинокль. – Привет, Юбер, – сказал он, но Джо видел, что его по-прежнему занимает хижина. – И вы проводите здесь всё лето в одиночку? Папа прислонился к двери хижины. – Не возражаете, если мы наполним у вас тут фляги? – спросил капрал. – На здоровье, – ответил папа. – Ганс! – Капрал вручил одному солдату флягу и указал на родник. Потом повернулся к папе спиной. – И всю работу тоже делаете сами: доите, пасёте, сыр варите? – Всё, – ответил папа, наблюдая за солдатом, присевшим у родника. – Раз в неделю отвожу на осле сыр, забираю припасы и возвращаюсь как раз к вечерней дойке. Скрипнула и распахнулась на ветру ставня. Солдат у родника поднял голову и глянул на окно, потом вгляделся пристальнее, прищурился. Он завинтил крышку фляги и встал, не отрывая глаз от ставни, болтавшейся на петлях туда-сюда. Он двинулся к хижине. Никто не пошевельнулся. – Тяжёлая, должно быть, работа, – сказал капрал, но папа не слушал. Его лицо застыло. Джо нащупал в кармане белого ферзя и сжал его так, что слёзы выступили. Он поднял голову и посмотрел на капрала, их глаза встретились. В этот миг капрал понял абсолютно всё – Джо в этом не сомневался. – Ганс, – окликнул капрал. Ганс остановился, переводя взгляд с окна на капрала и обратно. – Ганс, – уже тише сказал капрал, – коммен зи цурюк. Нихтс да. – Солдат пожал плечами и пошёл обратно. Капрал повернулся к папе: – Вам надо это починить, а то снесёт в первую же грозу. – А потом обратился ко всем: – Лейтенант Вайсманн отправил меня проводить вас обратно. Полагаю, надо выходить сейчас. Уверен, вы помните, что должны быть дома до начала комендантского часа. Никому не пришлось повторять. Семьи ненадолго собрались вместе, чтобы попрощаться со своими мужчинами, а потом пошли вслед за солдатами мимо свинарника и ослиного хлева – вниз, к лесу. Последний раз Джо увидел папу, когда тот стоял в дверях хижины и вокруг него – остальные пастухи. Джо поднял руку, чтобы помахать, но между ними уже оказался валун, и пастухи скрылись из виду. Всю обратную дорогу вниз по горе Юбер шёл рядом с Джо, неся на плечах Кристину. Люди почти не разговаривали. Солдаты держались впереди, то и дело останавливаясь, чтобы деревенские их догнали. У реки все остановились передохнуть, и Джо огляделся, ища капрала. Тот сидел один, спиной ко всем, и дёргал траву под ногами. Юбер подошёл и сел рядом с ним, чтобы показать, как он умеет пищать через травинку, зажатую между большими пальцами. Капрал, похоже, был занят собственными мыслями и не проявил особенного интереса, и Юбер встал и отошёл, продолжая дуть в травинку. Джо хотелось подойти прямо к капралу и поблагодарить его. Ему хотелось всем рассказать, что тот сделал. Если бы деревенские знали то, что знал он, они бы на руках несли капрала до самой деревни. А так все тут же разбежались по своим домам, бурля от новостей об успехе. Джо прямо-таки слышал этот рассказ: о том, что дети будут за границей уже сегодня ночью, и как им повезло наверху у хижины, но в остальном-то всё прошло по плану. И разумеется, именно это дедушка сообщил маме, как только они вошли в дом. – Стоило ему только заглянуть в это окно, – говорил он, – и всё было бы кончено. Меня мутит, как только подумаю об этом. Если бы капрал не позвал солдата именно в тот момент, только Господь знает, что бы случилось. – Возможно, всё дело в молитве, которую Бенжамин прочитал утром, – отозвалась мама. – Возможно, – согласился дедушка. Джо так и подмывало заговорить – приходилось держаться изо всех сил. То, что сделал капрал, он сделал ради него, Джо. Это было личное, только для них двоих, – о таком нельзя было никому рассказать. Деревня всегда казалась опустевшей и гулкой в первое утро после отгона скота на летние пастбища, и ещё печальной, но, когда Джо пришёл в школу, настроение там царило праздничное. Всем и каждому было сказано, по многу раз, никогда не разговаривать о побеге, никогда даже не упоминать о нём, но всё равно все собирались кучками по углам и заново переживали вчерашнее приключение. Джо, однако, было неспокойно, и на то у него имелись веские причины. С рассвета они ожидали весточки, что дети благополучно переправлены в Испанию, – так уговорились. Вдова Оркада должна была дать им знать, как только вернётся Бенжамин. Но никакой весточки не приходило. «Нет новостей – уже хорошие новости», – повторял дедушка: «Как-то уж слишком часто», – подумал Джо. Весь первый урок в то утро Джо выглядывал в окно и старался убедить себя, что ничего не могло сорваться. В конце-то концов, что может случиться между хижиной и границей? «Так близко к границе, что до Испании доплюнуть можно» – так всегда говорил дедушка. Джо сжал в кармане ферзя и на секунду закрыл глаза. Он пытался молиться, но не мог, старался изгнать из головы худшие страхи, но это тоже не удавалось. Ночь выдалась кромешно-тёмная – идеальная. С ними был папа, чтобы проводить через границу. Они не могли заблудиться. Они бы пошли по тихому пути – по траве, а не по осыпям. Кто-то наверняка ждал их на той стороне, чтобы увести детей в Испанию. Папа с Бенжамином должны были вернуться в хижину самое позднее к полуночи – папа сказал так. Они собирались отдохнуть часок-другой перед спуском, и папа проводил бы Бенжамина до реки, а дальше отправил одного к вдове Оркада. Ничто не могло сорваться. Боже, пожалуйста, пожалуйста. – Джо? – К его парте шёл месье Ода. – По-моему, ты сегодня утром не совсем с нами, Джо. Если ты хоть один раз насладился видом из этого окна, то, считай, видел его тысячу раз. Теперь, хотя я знаю, что ты от природы не математик… Дверь распахнулась, и ввалился Юбер. Он разевал рот, изо всех сил пытаясь сказать что-то понятное, но только кряхтел и бешено мотал головой. – Все оставайтесь на местах, – велел месье Ода. – Я вернусь через минуту. – Но Джо вылетел в дверь раньше него. Юбер схватил его за руку и потащил бегом на Площадь. Джо ожидал, что там уже стоит толпа детишек из пещеры, но Площадь была пуста. В каждом окне виднелись лица, и на улице стояли люди, вытягивая шеи, чтобы увидеть, что там происходит. Джо хотел побежать туда, но чья-то твёрдая рука удержала его. Рядом стоял месье Ода, и все школьники толпились позади него. Мадам Суле вышла из булочной, вытирая руки о передник, и Джо увидел, как она взглянула вверх по улице и тут же бросилась в дом и захлопнула дверь. Через секунду её бледное лицо появилось в окне. Теперь и Джо видел то же, что она. Один солдат шёл впереди, ещё двое по бокам, а между ними – кто-то ещё, но Джо всё никак не мог разглядеть, кто же это. А потом он понял, и сердце его застыло. Сначала казалось, что там один человек, но их было двое. Бенжамин нёс Лию, она обхватила его за шею, а голову положила на плечо. Вот Бенжамин остановился и поставил её на ноги, присел перед ней, поправляя её пальтишко и без остановки говоря с ней. Потом он взял Лию за руку, и они медленно пошли к Площади, на которой теперь собралась молчаливая толпа. Джо услышал за спиной топот сапог. Лейтенант Вайсманн, капрал и дюжина солдат проталкивались через школьников к Площади. Солдаты разбежались веером, оттесняя местных. Лейтенант подошёл к пленникам, и один из солдат отдал ему салют. Джо не понял ни слова из того, что он говорил, но услышал, как повторяется одно и то же слово: «юден». Лейтенант подошёл к Бенжамину и оглядел его, а потом Лию. – Вы евреи? – спросил он. Бенжамин улыбнулся и кивнул: – Да. – Потом спросил: – Можно нам сесть? Девочка очень устала, и я тоже. Капрал принёс от кафе два стула, и они сели бок о бок, по-прежнему держась за руки. Лейтенант Вайсманн огляделся и спросил: – Месье Сартоль здесь? – (Тот выступил из толпы.) – Месье Сартоль, – сказал лейтенант, – я должен отправить этих двоих на станцию немедленно. Сами они туда не дойдут. Мне нужен осёл или лошадь. – (Все молчали.) – Бога ради, вы что, хотите заставить их идти пешком? – Можно взять мою, – сказал месье Ода и повернулся к Джо. – Приведёшь её, ладно? – тихо спросил он. – Ты знаешь, где её седло. – Джо колебался. – Приведи её, – велел месье Ода со сталью в голосе. Лоран пошёл с ним. – Что случилось? – спросил он на бегу. – Что пошло не так? – Не знаю, – ответил Джо, – я не знаю. – Он изо всех сил старался не разрыдаться. Они нашли кобылу месье Ода и вместе её оседлали. Лоран держал её за гриву, а Джо заправлял ей за уши ремешки уздечки. – Что они с ними сделают? – спросил Лоран. – Отправят в какой-нибудь из лагерей, – ответил Джо. Толпа расступилась, когда они привели лошадь. Бенжамин настойчиво что-то говорил Лии, гладя её по волосам. Они подняли головы и увидели идущего к ним Джо. Ни один не выказал ни малейшего признака узнавания. Джо держал лошадь, а Бенжамин залез в седло со стула. Капрал поднял ему Лию, он обхватил её за пояс, и девочка уселась, цепляясь за гриву. – Капрал сопроводит вас к поезду, – сообщил лейтенант. – А потом? – спросил Бенжамин. – Это не моё дело, – отчеканил лейтенант и отступил в сторону. Солдат взял у Джо поводья. Джо посмотрел вверх, на Бенжамина, который протягивал ему руку. – Джьенкуе, – сказал Бенжамин. Джо пожал ему руку. – Джьенкуе, – повторил Бенжамин. На мгновение взгляд Джо встретился с глазами Лии и задержался. Лейтенант нахмурился: – Ты их знаешь? – Джо помотал головой. – Конечно нет, – сказал Бенжамин. – Мы никого тут не знаем, и нас никто не знает. Мальчик привёл мне лошадь, и я его поблагодарил. Неужели еврею нельзя даже сказать «спасибо»? Джо смотрел, как их увозят. Копыта лошади оскальзывались на камнях, когда её вели через Площадь и вниз по склону, а дальше они скрылись из виду. Месье Ода пытался собрать детей и вернуть в школу, но многие, как и Джо, разбежались по домам. Идя по пустым улицам, Джо вспоминал пожатие руки Бенжамина и его единственное слово, обращённое к нему, – и представлял всё, что тот хотел бы сказать и не мог, не выдав его. Новости прилетели домой раньше него. Папа сидел, сгорбившись над столом и обхватив руками голову. Он посмотрел на Джо, когда тот вошёл, полными слёз глазами. – Ты не должен себя винить, – сказала мама. Она отвела его руки от лица и поцеловала. – Мы всё сделали, что могли, все и каждый. – Всё ли? – яростно и горько хмыкнул дедушка. – Я только что с Площади. Нас там было больше сотни, а бошей всего двадцать два – и мы просто стояли и смотрели, как их увозят. – Он отвернулся, чтобы никто не видел его лица. – Что случилось, папа? – спросил Джо. – Что с остальными – они ушли? – О да, – ответил папа, – мы увели их, как и планировали. Всё сработало как часы. Мы были на границе до полуночи. Только одно пошло не так: эта девчонка. – Лия, – сказал дедушка. – Она ни за что не хотела его отпускать, – продолжил папа. – Честное слово, Джо, никогда такого не видел. Какая силища в такой маленькой девочке. В чём душа только держится, а цеплялась за Бенжамина, как будто утонет, если отпустит. И нам пришлось привести её обратно в хижину – больше делать было нечего. Но и тогда мы не стали расстраиваться. Пропустили в хижине по стаканчику с Бенжамином, чтобы отпраздновать, и пошли вниз. Девочка, конечно, устала, так что я посадил её на осла, и мы двинулись. – Он осушил стакан и вытер рот тыльной стороной ладони. – А потом случилось это. Я сперва подумал, кабан, – такое слышалось фырканье, рычание. Не видно же ничего поначалу. Забавно, но Бенжамин как будто сразу понял, кто это, словно ждал. Он крикнул девочке что-то, чтобы предупредить, – я не понял что, но потом-то уж понял, когда из леса выбежал медведь – и поскакал прямо к нам. Бенжамин встал перед ним намертво, но осёл вырвался, девчонка завизжала так, что мёртвый бы проснулся. Я было побежал, как и осёл, – не будешь же стоять и драться с медведем. Но когда я обернулся, то увидел, что Бенжамин бросает в него камнями и кричит, а медведь отходит. Я поверить не мог, но потом вспомнил про того медвежонка, что ты рассказывал, – которого Бенжамин вырастил, – тут у меня сложилось два и два. Я тоже стал бросать в него камни. Он встал на задние лапы, а передними замахал, как боксёр; мы всё бросали и бросали в него камнями, а он шёл и шёл на нас. Потом ему словно надоело – он встал на все четыре и просто ушёл в лес. И всё это время мы слышали, как девочка плачет и кричит где-то сзади, а осёл орёт в долине. Я пошёл за ослом, а Бенжамин – за девочкой. – Папа покачал головой. – Нельзя было его оставлять, ни за что нельзя было. Я отлучился всего на пару минут: не сразу удалось утихомирить осла. Я уже вёл его обратно, к ним. Девочка-то всё ревела так, будто никогда не перестанет, а он пытался её успокоить. И вдруг фонарики, крики – и повсюду солдаты. И что же я сделал? Скорчился в темноте, как перепуганный кролик, – вот что я сделал. И сидел там, пока не уверился, что они ушли. И вот кто я после этого? Твой отец – трус, Джо. Джо положил руку папе на плечо: – Он сказал «спасибо». Бенжамин – он передал тебе «спасибо». – Папа отвернулся.