– Хватит уже, – уговаривал он. – Идём же, пойдём домой. – Но папа не обращал на него внимания. – Вот, – продолжал он, – хорошее французское вино. – И поднял бутылку. – За победу! Солдаты сидели неподвижно, не поднимая головы. Затем капрал встал и посмотрел папе прямо в лицо, поднимая стакан. – Я пью за мир, – сказал он, осушил стакан и поставил его на стол. В этот момент в дверях появился Юбер. С его головы свисала медвежья шкура, а за руку цеплялся Лоран. Завидя капрала, Юбер расплылся в улыбке. Папа протянул руку и схватил бинокль, висевший на шее Юбера. «Как мило», – сказал он. Юбер рассмеялся и приложил бинокль к глазам, потом обвёл взглядом кафе, пока не остановился на чучеле канюка, стоявшем на полке над баром, и указал на него пальцем: «Бум! Бум!» Он расхохотался, и все рассмеялись с облегчением. – Это его, – сказал Лоран. – Тебе капрал подарил, да, Юбер? Можно увидеть всё, что угодно. Я вот видел горы на луне. – Да ну? – едко переспросил папа. – Так, значит, мы принимаем от них подарки? – Джо подбежал к нему, он должен был объяснить. Папа должен узнать про капрала: какой он хороший и что случилось с его дочерью. – Пап. – Он коснулся отцовской руки. Тот развернулся к Джо, кипя от злости: – Так он и твой дружок? – Джо отпрянул. Капрал встал и забрал со стола пилотку. – Доброй ночи, – сказал он и, проходя мимо Юбера, похлопал его по плечу. Двое солдат вышли вслед за ним. Папа начал отчаянно кашлять, пока его не согнуло пополам. Дедушка забрал у него бутылку и обхватил за пояс. – Отведём его домой, Джо, – сказал он. В следующие недели папа очень мало интересовался фермой или чем-либо ещё. Он целыми днями бродил по холмам и возвращался под вечер мрачный и сердитый. Вечера он проводил в кафе с Мишелем, и дедушка ходил вместе с ним, чтобы привести его домой до комендантского часа. Возвращался папа всегда пьяный. Джо припомнил, что он иногда приходил домой пьяным и до того, как ушёл на войну, но тогда он был рад всему миру и распевал песни, а теперь он сидел у плиты, погрузившись в мрачные раздумья. Джо даже не смел взглянуть ему в глаза, опасаясь наткнуться на обвинения и осуждение, которые, как он чувствовал, отец повсюду носил с собой. Тот папа, с которым Джо вырос, с которым он провёл целое лето в пастушьей хижине, был совсем не тем человеком, с кем они сейчас жили в одном доме. Теперь с ними жил чужак, и все они это понимали. Однажды Джо пришёл домой и нашёл маму в кухне: она плакала. Джо обнял её, но не смог найти слов, чтобы утешить. У дедушки получилось лучше. «У него это пройдёт, Лиза, – сказал он, – вот увидишь. Поставь себя на его место. Он как будто воскрес из мёртвых – вот как это всё для него. Он приходит домой, ожидая, что всё будет как прежде, а этого нет. Ты не такая. Я не такой. Джо вон вымахал уже с него ростом. В нём много ожесточения, Лиза, много яда – но он выплеснет этот яд и освободится. Просто дай ему время». Но время шло, а всё, казалось, только становится хуже. Даже дедушкины героические усилия ободрить сына будто натыкались на глухую стену. И для Джо, и для дедушки походы с припасами к детям в пещеру становились желанным облегчением. Джо часто уходил с Бенжамином в лес – собирать дрова. Они говорили о медвежонке и гадали, насколько он уже вырос и где теперь живёт. А дедушка поверял свои печали вдове Оркада, которая в кои-то веки сочувствовала ему, как никто другой. Как-то днём они возвращались из пещеры, и тут к ним подбежал Юбер, тыча пальцем куда-то в заросли папоротника позади себя и хрюкая от волнения. Он снял бинокль и передал его Джо. Поначалу Джо был виден только Руфов хвост, но потом из папоротника выломился дикий кабан и помчался через поле. Юбер поскакал за ним. Последнее, что они видели, – как он уносится в кусты, размахивая палкой и вопя: «Бум! Бум!» Джо с дедушкой посмеялись и пошли домой. Папа сидел в кухне один. Когда они вошли, он поднял голову. В его руке был стакан с вином. – Где вы были? – спросил папа, нахмурясь при виде бинокля. Он подскочил и ухватил Джо за ремень бинокля: – А это что? – Джо уже и забыл, что бинокль остался у него. – Бинокль Юбера, папа. Он мне дал посмотреть. Мы видели кабана, да, дедушка? – Я слышу всякие вещи, которые мне не нравятся, Джо, – прошипел папа, подтягивая его ближе и дыша перегаром. Джо попытался высвободиться, но отец держал его крепко. – Оставь его в покое, – сказал дедушка. – А ты не лезь, – рявкнул папа. – Он мой сын. И ты, и она – вы уже достаточно его испортили. Всего четыре года меня не было – и посмотрите, во что вы его превратили. – Ты о чём, папа? – Предатель и пособник врага – вот о чём я. – (Джо замотал головой.) – Мне так сказали, нечего тут отпираться. Ты ходил куда-то с этим бошевским капралом – что, не так? – Я только смотрел на орлов. – Чёрта с два! Не ври мне! – Удар прилетел без предупреждения и отбросил Джо на дедушку – тот зашатался, но устоял. Джо потрогал щёку: она вся занемела. Он облизнул губы и почувствовал вкус крови. Дедушка встал перед ним, и тут в кухню ворвалась мама и бросилась к сыну. – Что ты наделал? – закричала она. Дедушка усадил Джо на стул. – С ним всё будет в порядке, – сказал он. – Как ты мог? – повернулась она к мужу. – Это же твой родной сын. Что с тобой случилось? Что они с тобой сделали в этом лагере? – Хочешь знать, что случилось? – Папа дышал тяжело и прерывисто. – Я тебе расскажу, что случилось. Они выпотрошили меня, как рыбу, – понимаешь? Они забрали четыре года моей жизни – вот что они сделали. И тут я возвращаюсь домой – и что нахожу, а? Вся эта вшивая деревня воркует, как голубки, с врагами, а мой родной сын водит дружбу с грязным бошем. Вот они кто, вы что – не понимаете? Не знаете, что они творили? – Нам нужно было выживать, – сказала мама и взяла его за руку. Он попытался вырвать руку, но она не дала. Теперь он просто орал: – Мой собственный сын – пособник врага. Ты знаешь, что такое этот бинокль? Это знак позора. Юбер хоть полоумный, его винить нельзя, но мой сын, мой родной сын… – Он больше не находил слов. Дедушка вытащил из кармана платок и дал Джо: – Вот, мы же не хотим тут всё кровью заляпать? – Он стукнул пальцем по пачке, вытащил сигарету и предложил папе. Тот покачал головой. – Усади его, Лиза, – велел дедушка, – и налей ему бренди. – (Мама подвела отца к стулу.) – И я тоже выпью. Все выпьем – отпразднуем. Не знаешь, что мы тут празднуем, нет? Я тебе скажу, но тебе это не понравится. Я не говорил так с тобой с тех пор, как ты был маленьким, и мне не следовало бы это делать при Джо, но я скажу. – Дедушка взял стакан с бренди. – Садись, Лиза, тебе тоже лучше это услышать. Тебе тоже не понравится, но, наверное, по другой причине. Расскажу-ка я вам кое-что про этого вашего мальчика, «пособника врага», как ты его назвал. Джо понял, что он собирается рассказать. – Нет, дедушка, – запротестовал он, – ты не должен. – Нет, должен, Джо, – ответил тот. – Я не позволю ему думать о тебе такое и ни о ком из нас. – Он повернулся к папе. – Этот твой мальчик, может, на вид и самый обычный, не шумит особо – просто тихо делает своё; но я тебе кое-что скажу про это его «своё». В одиночку – кроме нескольких последних месяцев – в одиночку, чтоб ты понимал, этот мальчик носил припасы вдове Оркада, бегал туда-сюда по горе. Ничего особенного, скажешь ты, – но ты знаешь, для кого на самом деле все эти припасы? А я тебе скажу. Там двенадцать детей – еврейских детей – прячутся в пещере в лесу: ждут, пока их можно будет отвести в Испанию. Кто-то из них ждёт этого уже почти два года – и всё это время их нужно было кормить, и всё это время их кормил твой Джо. Без этого твоего мальчика, «пособника врага», у них не было бы шансов. Он помогал им выжить и держал рот на замке. – Мама прикрыла рукой разинутый рот. – Он не мог рассказать тебе, Лиза, просто не мог. Он дал слово, да и ты только пыталась бы остановить его. – Он снова повернулся к папе. – Ты, может быть, не слышал об этом там, где отсиживался, но тут у нас есть закон, установленный нашими друзьями бошами, и он такой: любой, кого поймают на помощи или пособничестве беженцам, будет расстрелян. Джо знал это всё время, сколько этим занимался. В любой день твоего мальчика могли поймать и расстрелять. Джо слушал дедушку, и внезапно его накрыло страхом – запоздалым ужасом. Конечно, он всё знал, но не думал об этом, не думал всерьёз. До него эта мысль просто не доходила до сих пор. Дедушка как будто говорил о ком-то другом: в нём самом никакой такой решительности не было, всё просто так складывалось. Дедушка закончил и посмотрел на папу. Тот облокотился на стол, пряча лицо в ладонях. – Джо, – сказал он, – что я с тобой сделал? Что я наговорил? – Ничего такого, что нельзя было бы исправить и взять назад, – мягко ответил дедушка. – Встаньте – вы оба. – И он подвёл их друг к другу. Они обнялись, и папа взял Джо за плечи и улыбнулся сквозь слёзы. – Ты уже выше меня, – сказал он и отвернулся, потом спросил: – Дети – они всё там же, в пещере? – Там же, – ответил дедушка и рассказал про Бенжамина и вдову Оркада и как они ждут нужного момента, чтобы перевести детей через горы. Папа подошёл с очагу и ненадолго опёрся о полку. – Вы сумасшедшие, просто безумцы, – сказал он, снова поворачиваясь, – в любой момент патруль может наткнуться на эту пещеру. Чего вы ждёте? Чуда? Что война кончится? Что боши все заснут? – Я же тебе сказал: эти патрули повсюду, – пояснил дедушка. – Бенжамин их видел, я их видел, да к тому же кое-кто из ребятишек слишком слаб для перехода. – Слаб или нет, – категорически заявил папа, – а им надо уходить. Если их нужно нести, значит нужно нести – но уходить надо. – Ну расскажи же нам как, – предложил дедушка. – Расскажешь, и мы сразу это сделаем. Полагаешь, мы не думали об этом? Папа не ответил. – Может быть, – тихо сказала мама, – дети могут притвориться кем-то другим? – Что ты имеешь в виду? – озадаченно спросил дедушка. – Не знаю точно, – ответила она, – просто думаю вслух. Но помню, когда я была маленькая, мне рассказывали какую-то историю про одноглазого великана. В пещере сидели люди, а великан ждал их снаружи, чтобы убить, когда они выйдут. А ещё в пещере вместе с ними были овцы. – Знаю, знаю, помню эту историю. – И папа продолжил: – Когда овцы выходили из пещеры, люди уцепились за них снизу, и великан их не увидел. Ты же не предлагаешь… – Нет, конечно нет, – ответила мама. – Но овцам нужны пастухи, так? Весна была тёплая – травы много. Если прикинуть, в нашей деревне тысячи две овец, сотня или больше коров, полсотни лошадей да ещё твои свиньи, дедушка. В нужное время – а мы уж сможем выбрать нужное время – они все пойдут на лето в горы, правда? Никто же не заметит ещё нескольких пастушат? А когда вы доберётесь до хижины – ну там уж, как ты говоришь, дедушка, до Испании доплюнуть можно. Все уставились на маму. – Просто идея, – смутилась она. Глава 8 Было странно видеть вдову Оркада сидящей на их кухне, а дедушку – суетящимся вокруг неё. Они с мамой держались друг с другом вежливо, но не более того. Она внимательно выслушала план, который излагал папа. Когда он закончил, вдова откинулась на спинку стула и наморщила нос. – Не знаю, – с сомнением протянула она, – не знаю. Мне кажется, что чем больше людей узнают об этом, тем больше риск, что кто-то проболтается, а вы хотите рассказать вообще всем. – Но ты же понимаешь, Алиса, – сказал дедушка, – всем придётся об этом узнать: мы должны им рассказать, иначе они все не придут на концерт, так ведь? А как ещё нам найти одежды на всех ребятишек? Потом, им надо будет где-то переночевать накануне, и нужна семья, которая позаботится о них по дороге до хижины, – причём они все должны себя вести так, будто знают этих детей. Если все не будут знать, просто ничего не получится. – Да понимаю я это всё, – поморщилась вдова. – Но можно ли им всем доверять? Можно ли быть в них уверенными – в каждом из них? В мадам Суле? В Армане Жолле? – Все молчали. Она продолжала: – Достаточно одному дать слабину – а ведь все знают, что случится, если их поймают. – Но вы же знали, – быстро возразила мама. – И Джо, и дедушка. И это не помешало никому из вас сделать что нужно, правда? – (Вдова пристально посмотрела на неё.) – Никто их не выдаст, – продолжала мама, – потому что будут знать, что пострадают не только дети из пещеры, но и мы все – вся деревня, все, с кем они выросли, все. – В том-то и прелесть, Алиса, – пояснил дедушка. – Понимаешь? Мы сделаем это все вместе, а там – пан или пропал. Вот почему все и каждый должны в этом участвовать, – а они захотят, как только услышат про детей. У нас в деревне есть хорошие люди, и других они потащат за собой. – Они испугаются, – сказала мама, – как я испугалась, когда дедушка рассказал про вас, и Джо, и этих детишек в горах в пещере. И ещё скажу: мне и сейчас страшно, но я знаю, что это нужно сделать, и они тоже поймут. И сделают – вот увидите.