— Из Мэриленда. — Черт, — пробормотал Марино. — Он жил с родителями? — Он жил со своим отцом. — Вы уверены, что он был параноиком, а не шизофреником недифференцированного типа? — вмешалась я. Разница была существенна. Шизофреники недифференцированного типа, как правило, не способны спланировать преступление и успешно избежать ареста. Человек, которого мы искали, был достаточно организован, чтобы заранее подготовить и совершить свои преступления, и при этом ускользнуть от полиции. — Я совершенно уверен, — ответил доктор Мастерсон и после небольшой паузы вежливо добавил: — Довольно интересно, что имя пациента — Френк. Он вручил мне папку, и мы с Марино бегло просмотрели ее содержимое. Френк Итен Эймс, или Френк И., и, таким образом, — «Френки», заключила я. Эймс был выписан из «Вальгаллы» в конце июля 1979 года и вскоре после этого, согласно записи доктора Мастерсона, сделанной в то время, сбежал из дома в Мэриленде. — Откуда вам известно, что он сбежал из дома? — спросил Марино, взглянув на психиатра. — Откуда вам известно, что с ним произошло после того, как он покинул это заведение? — Его отец звонил мне. Он был очень расстроен, — ответил доктор Мастерсон. — И что же дальше? — Боюсь, ни я, ни кто другой ничего не могли сделать — Френк был совершеннолетним. — Вы помните, чтобы кто-нибудь называл его Френки? — спросила я. Он покачал головой. — А как насчет Джима Барнза? Он был социальным сотрудником, прикрепленным к Френку Эймсу? — Да, — неохотно признал доктор Мастерсон. — У Френка Эймса был какой-нибудь неприятный инцидент с Джимом Барнзом? — спросила я. Доктор Мастерсон некоторое время колебался, а затем нехотя ответил: — Как будто... — Какого характера? — Как будто сексуального, доктор Скарпетта. И ради Бога, я пытаюсь помочь. Надеюсь, вы поведете себя корректно в отношении этого случая. — Эй, — сказал Марино, — можете на это рассчитывать. Я имею в виду, что мы не планируем рассылать пресс-релизы. — Значит, Френк знал Эла Ханта, — сказала я. Напряженное лицо доктора Мастерсона отражало внутреннюю борьбу: — Да. Именно Эл выдвинул обвинения. — В яблочко, — пробормотал Марино. — Что вы имеете в виду, говоря, что Эл Хант выдвинул обвинения? — спросила я. — Я имею в виду, что он пожаловался одному из наших психотерапевтов, — ответил доктор Мастерсон, в его голосе появились оборонительные интонации. — Кроме того, он что-то говорил и мне во время одного из наших сеансов. Когда спросили самого Френка, тот отказался что-либо рассказывать. Он был очень злой и отчужденный от мира молодой человек. Я не мог ничего предпринять по поводу того, что сказал Эл, так как без сотрудничества Френка все обвинения были просто сплетней. Мы с Марино молчали. — Весьма сожалею, — сказал доктор Мастерсон, и на этот раз он действительно был огорчен, — но больше я ничем не могу вам помочь. Я не знаю, где сейчас находится Френк. Последний раз я разговаривал с его отцом лет семь, восемь назад. — При каких обстоятельствах? — спросила я. — Мистер Эймс позвонил мне. — По какому поводу? — Он спрашивал, не слышал ли я что-нибудь о Френке. — Ну, и что вы ответили? — спросил Марино. — Нет, — ответил доктор Мастерсон, — я ничего не слышал о Френке. Мне очень жаль. — Почему мистер Эймс позвонил вам? — спросила я. — Он хотел найти Френка, и надеялся, что, может быть, я дам намек, где его искать. Потому что его мать умерла. То есть, мать Френка. — Где она умерла, и как это произошло? — спросила я. — Во Фрипорте, штат Мэн. Вообще-то говоря, обстоятельства ее смерти мне неясны. — Она умерла естественной смертью? — спросила я. — Нет, — сказал доктор Мастерсон, избегая встречаться с нами взглядом, — я совершенно уверен, что нет. Чтобы выяснить это, Марино понадобилось совсем немного времени. Он позвонил в полицию Фрипорта, штат Мэн. По их данным, вечером 15 января 1983 года Миссис Вильма Эймс была забита до смерти «взломщиком», который, очевидно, находился в доме в тот момент, когда она пришла из продовольственного магазина. К моменту смерти ей было сорок два года. Она была маленькой женщиной с голубыми глазами и обесцвеченными светлыми волосами. Преступление осталось нераскрытым. У меня не оставалось ни малейших сомнений по поводу того, кем был этот так называемый взломщик. И у Марино тоже. — Так, может быть, Хант действительно был ясновидящим, а? — произнес он. — Ведь мальчишка откуда-то знал, что Френки угробил свою мать. А это совершенно точно произошло гораздо позже того времени, когда оба шизика вместе торчали в психушке. Мы праздно наблюдали за ужимками белки Сэмми, вертевшейся вокруг кормушки для птиц. Когда Марино привез меня из больницы и высадил около моего дома, я пригласила его на кофе. — Ты уверен, что Френки не работал какое-то время на мойке у Ханта в течение последних нескольких лет? — спросила я. — Я не помню, чтобы мне попадался какой-нибудь Френк или Френки Эймс в их конторских книгах, — ответил Марино. — Он запросто мог сменить имя, — сказала я. — Если он пристукнул свою старушку, то, скорее всего, он именно так и поступил, рассчитывая на то, что его, возможно, будет разыскивать полиция. — Пит протянул руку за своим кофе. — Проблема в том, что у нас нет его свежего описания, а заведения, подобные автомойкам, представляют из себя проходной двор. Парни то и дело приходят и уходят. Работают пару дней, неделю, месяц. Можешь себе представить, сколько существует высоких, худых и темноволосых белых парней? С ума можно сойти. Мы были так близко, и в то же время так далеко. Это просто бесило. Я сказала: — Волокна ассоциируются с автомобильной мойкой. Хант работал на автомобильной мойке, клиентом которой была Берил, и, возможно, он знал ее убийцу. Ты понимаешь, о чем я говорю, Марино? Хант знал, что Френки убил свою мать, потому что Хант и Френки, возможно, общались после «Вальгаллы». Френки мог работать на мойке у Ханта, возможно, даже недавно. И он мог заметить Берил впервые, когда она пригнала свою машину на мойку. — У них тридцать шесть служащих. Из них, белых, — только одиннадцать, док, причем шестеро — женщины. Сколько остается? Пятеро? Троим из них около двадцати, а это означает, что им было лет восемь, девять, когда Френки находился в «Вальгалле». Очевидно, что это не они. Оставшиеся двое тоже не подходят по разным другим причинам. — По каким именно? — Например, они наняты лишь в течение последних двух месяцев, и когда Берил пригоняла свою тачку, их там не было. Не говоря уже о том, что их описания не слишком соответствуют. У одного рыжие волосы, а другой коротышка, почти такой же маленький, как ты. — Большое спасибо. — Я буду продолжать проверку, — сказал он, отворачиваясь от птичьей кормушки. Белка Сэмми внимательно наблюдала за ними глазками-бусинками с розовыми ободками. — А что насчет тебя? — А что насчет меня? — В твоей конторе еще не забыли, что ты там работаешь? — поинтересовался Марино, как-то странно глядя на меня. — Все под контролем, — ответила я. — Я бы не был в этом так уверен, док. — А вот я совершенно в этом уверена. — Что касается меня, — Марино никак не мог остановиться, — я думаю, что ты не должна так увлекаться. — Я собираюсь еще пару дней не появляться в конторе, — твердо объяснила я, — мне необходимо выследить рукопись Берил. Итридж теребит меня по этому поводу. Нам необходимо знать, что в ней. Может быть, это именно та связь, о которой ты говорил. — Главное, чтобы ты не забывала о моих правилах. — Он выбрался из-за стола. — Я достаточно осторожна, — заверила я его. — А от него больше ничего, да? — Да, — ответила я. — Никаких звонков. Ни единого намека. Ничего. — Ну, позволь мне все же напомнить, что Берил он тоже звонил не каждый день. Мне не были нужны напоминания. Я не хотела, чтобы Пит начинал снова. — Если он позвонит, я просто скажу: «Привет, Френки. Как поживаешь?»