— Да какая разница, — вслух ответила я на свой же вопрос. — Какая белизна? О чём я думаю?! Тут в церковь надо бежать и святой водой отмываться. Где я собиралась найти в такое время открытую церковь — оставалось великой тайной. Но я так торопилась, что когда суетливо выходила из чаши, зацепилась ногой о бортик и с визгом полетела на кафельный пол. Это конец, я сейчас расшибусь насмерть. Вопреки ожиданию, я не протаранила пол лицом и всем, чем только возможно, а прошла сквозь него, причём мягко. Плитка и бетон под ней превратились во что-то похожее по консистенции на желе и не причинили мне никакого вреда. Когда это случилось, думала, ничего более странного со мной не может в принципе произойти, но как же я ошибалась. Логически, проскользнув сквозь пол, должна была оказаться в квартире соседей, что живут этажом ниже, но нет, меня ждал сюрприз из сюрпризов. Я, медленно опускаясь вниз, парила по бледно-розовому туннелю диаметром метра три или даже четыре. Сиреневое пятно, что появилось сначала на кончике пальца, уже покрывало практически всё моё тело, как водолазный костюм, это меня не пугало и смотрелось красиво. Не смотря на дикость происходящего, я не орала во всё горло и не билась в истерике, наоборот, приняла ситуацию, как будто она в порядке вещей. Кувыркнувшись через голову, опробовала на вкус невесомость. Ничего, такие ощущения в какой-то степени даже приятные. Забеспокоилась я лишь тогда, когда увидела, что туннель заканчивается. Его дно походило на воду и одновременно с этим на зеркало. Приземлившись на серебряную субстанцию, погрузилась в неё по колено. Она была тёплой и скользкой. Опустив в неё руку, пыталась нащупать, где же заканчивается это жидкое зеркало. Но дна не было, моя рука уходила всё глубже и глубже. Запрокинув голову, констатировала факт — мне ни за что не вскарабкаться обратно по абсолютно гладкой поверхности овальных стен. Оставалось только двигаться вниз. Зажала нос пальцами, как прищепку надела, и прыгнула солдатиком, кому скажи — не поверят, в зеркало! Когда влажное неизвестное вещество закончилось, и кожа ощутила воздух, а тело из-за вновь появившегося веса стремительно набирало скорость, падая вниз, вот тут я запаниковала. Вопль сам вырвался из груди, а руки пытались за что-нибудь ухватиться. Хоть и свалилась я на что-то пружинистое и ворсистое, пятая точка заметно заныла, ведь именно она приняла на себя главный удар. Глава 13 Огляделась. Мама дорогая, куда же я попала? Сижу на кровати, над головой голубое безоблачное небо, солнышко светит, слышно, как птички поют, а нахожусь я в каком-то чудном лесу с деревьями, которые размером поспорили бы с небоскрёбом и легко выиграли. Сползла с постели, что стояла здесь совсем ни к месту, и понятия не имею, куда идти и что делать дальше. Побрела куда глаза глядят. Травка под ногами сочная, коротенькая, идеальная, как по линеечке подстриженный газон. Идти по ней приятно, особенно босиком. К слову, хоть моё тело, кроме лица, и покрыто сиреневой блестящей, назову её, мазью, но если хорошо приглядеться, то на самом деле я абсолютно голая. — Ай-й! — взвизгнула я, наступив на что-то колючее, а подняв ногу, обнаружила под ней маленького миленького ёжика. — Ух ты, какой мимимишный. Прости меня, пожалуйста, — попросила я у забавного зверька прощение со всей искренностью, на которую только способна. — Да пошла ты, сиреневая, знаешь куда?! — далее изо рта до безумия симпатичного крошечного ежа послышался трехэтажный мат. Опешила. Во-первых, что ни на есть — самый натуральный ёжик, каких я видела в зоопарке, говорит, а во-вторых, говорит он прокуренным голосом, да ещё и выражается матом. — Вообще-то я извинилась, — упрекнула я зверька в невежливости, и он опять покрыл и меня, и моих родителей, и ближних родственников, дальним тоже досталось, как и соседям, ругательствами. — Какая вредная малявка, — тоже огрызнулась я и лишь для устрашения и для того, чтобы ёжик перестал материться, нацелила на него ногу, делая вид, что сейчас его куда-нибудь пну. — Ха-а-а! — усмехнулся колючий и дунул. В один миг поднялся не просто ветер, а ураган. В глаза летела пыль, волосы встали дыбом и развевались. Я прилагала все силы, чтобы удержаться на ногах, но в какой-то момент упала и, подхваченная потоками воздуха, кубарем покатилась вглубь леса. Когда всё стихло, и я боязливо открыла глаза, уже находилась далеко не в лесу, а в каком-то заброшенном полуразрушенном замке. Его мощные стены из камня окутывал вьющийся плющ, широкая грубая плитка на полу треснула, а статуи горгулий искорёжило время и ветер. Лежала я возле фонтана, покрытого мхом и плесенью, вода в нём имелась, но грязная, наверняка от дождя. Встала на ноги и, отряхиваясь от грязи и травы, заметила, что за мной наблюдают чьи-то красные недобрые глаза и их множество. Они видны из каждого угла из всех щелей. — Ведьма, — услышала я хриплый шёпот. — Ведьма. Вот почему-то меня это слово совсем не удивило, но напрягло. В том злополучном клубе его тоже толпа выкрикивала. Но в тот момент я глюки ловила, а сейчас, скорее всего, лежу у себя в ванной, в отключке, расплющенная на полу и смотрю сон. А это значит, всё, что вижу и слышу, придумала я, и, соответственно, всем, что происходит вокруг, могу управлять. «Интересно, а Яматова я тоже в свой сон приглашу», — подумала я и крикнула: — Дмитрий Тагирович, а вы, случаем, где-нибудь здесь за камушками не прячетесь, а? Вздрогнула, потому что позади себя услышала голос директора. — Ведьма, что за уничижительный тон. Ты хочешь, чтобы тебя за него наказали? Поворачиваться лицом к Яматову не спешу, всё-таки я нагая, а он мужчина. Хотя чего я стыжусь? Всё же происходит только в моей голове. Крутанулась и встала в весьма соблазнительную позу, а что — мой сон, мой мир, что хочу, то и ворочу. Не исключено, что после падения, на больничной койке проваляюсь неделю, хоть сейчас оторвусь по полной программе. — Ещё посмотрим, кто кого накажет, — с вызовом сказала я, а сама отметила — видимо, мне Дмитрий Тагирович чуть-чуть, самую малость, но нравится, раз я его на своеобразный трон посадила, корону из костей надела на голову и обрядила как короля. Яматов потянул длинные ноги, обутые в чёрные кожаные ботфорты, и зачем-то пальцем показал на пол, а затем заявил: — Приклони колено, ведьма, и извинись! — Ещё чего, — соорудив знатную фигу, фыркнула я. — Не дождёшься. — Я тебя пока по-хорошему прошу, приклони, — развалившись на троне, гнул Яматов своё и ухмылялся. — А то что? Ну что ты мне сделаешь в моём же сне, а? — В твоём?! — как-то нехорошо рассмеялся директор, но когда к нему подбежал маленький щупленький человек и поднялся на цыпочки, чтобы что-то шепнуть, он умолк и внимательно выслушал карлика. — Слышишь, ведьма, тебя предлагают немедленно сжечь, если ты мне не подчинишься. — Жги, — охотно согласилась я и добавила. — Хоть проснусь, как-то мне здесь некомфортно. Хватило одного щелчка пальцами Яматова, чтобы подо мной образовался костёр, а я оказалась привязанной к столбу. Умом понимаю, что это мне всё снится, но вот огонь подступает к ступням, и мне страшно до одури. — А может, не надо? — жалобно протянула я и ёрзаю, пытаюсь ноги повыше поднять. — Поздно, Мария Николаевна, поздно. Как я ни старалась отодвинуться от языков пламени, но они всё-таки добрались до моего тела. Зажмурилась. Сейчас либо мне будет очень больно, либо я, наконец, проснусь. Второе предпочтительней. Эффект от огня был весьма неожиданным, мне было ни капли не больно, мне было очень и очень приятно, меня словно опытный любовник ласкал. Не так давно я с Максом рассталась, чтобы до такой степени по интимной жизни скучать. Несколько месяцев воздержания не должны были дать такого явления, как эротические сны. Либидо у меня не буйное и уравновешенное, никогда не страдала из-за отсутствия секса. Закусила губу и притихла, пока вполне терпимо «пытку» переношу. Огонь только до коленей добрался. К слову, что ступни, что икры довольны и счастливы, как никогда, их таким профессиональным массажем ещё не баловали. Когда огонь добрался до бёдер, стало в разы хуже, или правильней сказать — лучше, сама не пойму. Язычки пламени — это что-то невероятное, они постепенно поднимаются вверх, то просто ласкают, поглаживая, то сжимают кожу и мышцы под ней так, что хочется выть и стонать. Сразу понятно, что массаж мой мозг генерирует, ведь только я знаю самые скрытые желания своего тела и где его надо помять, чтобы разум унёсся в страну наслаждений. Усилием воли приоткрыла глаза, интересно же, чем Яматов сейчас занимается, просто глазеет или… Или! Если бы у Дмитрия Тагировича не были подняты руки, и он ими как-то странно не шевелил, подумала бы, что он спит. Откинувшись на спинку своего трона, он пребывал словно в забвении, лицо спокойное, плечи расслабленные, как и вся его поза, лишь руки напряжены, до вздутия вен. Ладони Яматова что-то сжали невидимое, и я ахнула. Даже то, что губу закусила, не помогло. Стон вырвался сам, и всё из-за того, что пламя добралось до попы и крепко, но так сладко её обхватило. Тут до меня-то и дошло, что происходит. Опустила голову, и подозрения подтвердились. Пламя не совсем пламя и имеет отчётливые очертания человеческих рук. Так вот кто умело меня так мнёт. Яматов, мать его… — У тебя совесть есть? С виду приличный человек, а такое непотребство творишь! — прикрикнула я на директора, отдавая полностью себе отчёт в том, что реальный Яматов в данный момент занимается своими делами и понятия не имеет, что приковал свою сотрудницу к столбу и руки шаловливо распускает. Разумней мне было бы на себя наорать за то, что такие мысли в голове крутятся. Ведь всё происходящее плод именно моего больного воображения. Дмитрий Тагирович мне ничего не ответил, лишь довольно улыбнулся, зато пламя отреагировало бурно, оно взметнулось ввысь, пожирая меня с головой, а чуть потухнув, приобрело форму мужской фигуры. Причём беспринципной фигуры, которая позволяла себе всё, что хотела. Огненные руки блуждали везде, бессовестно жарко грудь растирали, да так, что она ныла и просила новую порцию, гладили спину и то, что пониже, а после огонь или Яматов, трудно сказать, подключил и всё свое тело. Он, плотно прижавшись, то опускался вниз, то опять поднимался вверх, и я буду не я, если не чувствовала, как ко мне прикасается кожа, тёплая, в меру нежная, стопроцентно мужская. Первые минуты, а может часы, потеряла счёт времени. Я ещё делала слабые попытки ругаться, ёрзать и протестовать, но моё тело и эрогенные точки, будь они неладны, уговорили расслабиться и получать наслаждение. Глава 14 Дело дошло до того, что пламенная фигура, обжигая влажным горячим дыханием, прокладывала у меня на шее дорожку из поцелуев. В перерывах шептала мне всякие неприличные сальности, в том числе и как удачно, что на мне нет и ниточки одежды. Я же с готовностью наклоняла голову, чтобы директору было удобней мне доставлять удовольствие, и постанывала, как последняя нимфоманка. Когда Яматов, задрав мне высоко ноги, уместил их на своей талии, до меня наконец-то дошло — шутки закончились, и сейчас, если я как-нибудь это не остановлю, случится соитие. — Нет-нет-нет, — задёргалась я и потребовала, — отойди от меня! — Передумай, — чуть отпрянув, попросил Яматов. — Нет! — уверенно мотнула я головой.