В глубине души теплилась надежда, что Яматов идёт на жертвы не только ради дара, который возникнет у меня после костра, но и из-за того, что я ему не безразлична если не как девушка, то хотя бы как человек. Одёрнула себя и затоптала глупую надежду. Ничего нет хуже, чем быть дурой и верить в то, чего нет. У Яматова есть невеста, она ему родит, как он выразился, чистокровных детей. Вот о ней Дмитрий станет заботиться, холить и лелеять всю жизнь. А я так, расходный материал, хоть и нужное, но лишь средство для достижения цели. Но это не отменяет тот факт, что Дима помогает мне выжить, и я ему благодарна. За рассуждениями отвлекалась и не заметила, как нарезала целую гору бутербродов. Подумала, что много — не мало, сложила их на поднос, туда же поставила большую чашку со сладким чаем и понесла всё наверх. Толкнув бедром дверь спальни Дмитрия, обнаружила там лишь пустую постель, в ванной тоже никого не было, и я, мысленно поворчав, пошла к себе в комнату. Естественно, мужчина там и нашёлся. Вариант разбудить и прогнать даже не рассматривала, совесть бы не позволила тревожить человека, который выглядит так болезненно, как Дима. Он лежал в несвойственной для него позе. Обычно Яматов по-хозяйски разваливался и вытягивался во всю длину, а тут, лёжа на боку, свернулся калачиком, словно мёрзнет, и нахмурился. Видно, сон не приносит ему облегчения. На цыпочках подкралась к кровати и, поставив поднос на тумбочку, присела рядом с Дмитрием. Не удержалась и, положив ладонь на лоб, проверила его температуру. Резко одёрнула руку, Яматов холодный, как труп. Наклонила голову к его груди и прислушиваюсь, есть дыхание или нет. Слава всему, мужчина тихо и не глубоко, но дышал. Сбегала в соседнюю спальню и принесла ещё одно одеяло, которым и укрыла мужчину. Но ситуацию это не спасло, Яматов ничуть не потеплел. Как быстро и эффективно согреть другого человека я знала из лекций по выживанию, которые нам в программу включил университет. Выдохнула и, забравшись к Дмитрию под одеяло, его обняла. Поначалу стеснялась и переживала, что мужчина проснётся, но Яматов лишь изредка что-то мычал, постанывал и морщился. Через полчаса я полноценно прижалась к мужскому телу, отдавая тепло, а когда Дима всхлипывал, поглаживала его по голове, и он затихал. Как провалилась в сон, даже не поняла, и выходить из этого состояния совершенно не хотелось. Тем более, так уютно устроилась — мне мягко и тепло, а ещё пахнет просто потрясающе. Но лёгкие поглаживания по попе и шёпот на ухо не дали мне выбора. Чем чётче становилось сознание, тем больше понимала, что происходит. Лежу я не на матраце с простынёй, а на чьём-то обнажённом теле, и именно его запах так жадно вдыхаю. Руки этого тела нагло меня ласкают, причём, где хотят, и если первые ощущения после пробуждения верны, то мне это жутко нравилось, и я выгибалась, как кошка. А ещё губы этого тела шептали всякие сальности и скабрезности, а я в ответ улыбалась. Осторожно подняла голову и наткнулась взглядом на довольного Яматова, он сейчас похож на сытого и расслабленного кота. — Дмитрий Тагирович, у тебя совесть есть? Почему я каждый раз должна напоминать об обещании меня не лапать, а? — честно пыталась придать голосу строгость и грозность, но получилось как-то мягко и без претензии, как будто я ради приличия ругаюсь, а на самом деле вполне довольна сложившейся ситуацией. — Зря ты, Машенька, возмущаешься. На этот раз я не виноват. Буть справедливой. Сама посуди. Ты добровольно ко мне в кровать забралась, сама на меня легла, почти сама с себя платье стянула, а теперь обвиняешь, — осуждающе цокнул мужчина. — А-я-яй… — Выходит, это я на твою непоруганную честь покушаюсь?! — вот тут я уже реально разозлилась. — Ну, если ты так ставишь вопрос, то да, выходит, что ты, — нахально улыбнулся Яматов. — Простите, пожалуйста, сейчас всё исправлю, — попыталась встать, но Дмитрий тут же прижал обратно к себе. — Да ладно, не стоит, я уже смирился и готов уступить. Моё тело в полном твоём распоряжении. Пользуйся на здоровье. — Ах ты, гад ползучий, а ну пусти, пока я тебе… — фразу с угрозой не закончила. Дмитрий, ухватив меня за подмышки, подтянул к себе и закрыл рот поцелуем. Упёрлась ладонями в мужскую грудь и толкаю, пытаюсь вырваться. Да только все мои попытки на фоне физической силы Яматова — просто еле заметное трепыхание. Как сохранила самообладание и не ответила на поцелуй — сама удивляюсь. А ведь был момент, когда чуть не плюнула на гордость, но вовремя вспомнила, что Дмитрий не свободен, скоро женится, а я для него так, развлечение на один раз. — Ой, больно же, — отстранился Яматов, когда я его за язык укусила. — Зачем безобразничаешь? — Затем, чтобы ты при живой невесте чужих девушек не целовал, — высказалась я, а у самой уголки губ от обиды вниз потянулись. — Э-эк как тебя на ней заклинило-то, никак забыть не можешь, — усмехнулся Яматов, и я едва поборола желание немедленно глаза ему выцарапать. — Это у тебя в мозгах что-то заклинило. Терпеть не могу предателей. Ты мне мозги пудришь, невесте изменяешь. Выходит, нас обеих обманываешь — это свинство! — Так-то да, свинство, — Яматов, нахмурившись, сделал вид, что устыдился, но потом весело сообщил, — но если моя невеста и ты — это одно лицо, тогда всё в порядке, да? — У меня что, на лице написано: «Люди, вешайте этой дуре лапшу на уши сколько угодно, примет всё за чистую монету»?! — окончательно потеряв терпение, взорвалась я. — По-твоему, я совсем идиотка?! — Нет, по-моему ты сейчас пучишь широко глаза, потому что себя не оцениваешь, — с умным видом заявил Яматов. — Дима, завязывай нести чушь, твои дешёвые приёмы не сработают, — сквозь зубы процедила я и мечтаю лишь об одном — поскорей избавиться от общества Яматова. На дух враньё не переношу, особенно, когда его глядя в глаза говорят. — Да почему чушь и причём тут приёмы? Машка, я что, на клоуна похож, чтобы такими вещами шутить? — лицо Яматова приобрело серьёзное выражение, и я только сейчас заметила, что он осунулся и сильно. Вокруг глаз появились мелкие морщинки, губы стали тоньше, а на лбу виднеются поперечные морщины. Перемены хоть ничуть не испортили Дмитрия, но всё равно я забеспокоилась. — Дим, — коснулась его волос, — у тебя седина появилась, а вчера её ещё не было, и ты как будто стал старше. Это из-за подготовки, да? — Очуметь! Я ей, можно сказать, предложение руки и сердца сделал, а она мне — староват ты, дедуля, топай лесом, — усмехнулся Яматов, и его руки, до этого момента спокойно лежавшие на моей пятой точке, с силой её сжали. — Запомни, Мария, старый конь борозды не испортит. Хочешь, докажу? — Да прекрати ты, я же серьёзно. — Маша, — Яматов, поёрзав бёдрами, в очередной раз потёрся об меня мужским естеством. — Разве ты не чувствуешь, что я тоже серьёзен как никогда. — Дмитрий Тагирович, я уже все твои уловки выучила, не получится тему сменить. Хоть я девушка и стеснительная, но в обморок от того, что ты тут в меня кое-чем упёрся, не упаду. Выкладывай, ты морщинами покрылся из-за подготовки? — Ну ты и зануда, — закатил мужчина глаза. — Да, шкурка попортилась из-за сеанса, но это не критично, к обеду восстановлюсь и стану краше прежнего. Ещё раз придирчиво осмотрела изменения на лице и волосах Дмитрия. Ведь это лишь внешние проявления, внутренние наверняка тоже есть, и неизвестно как они отразятся на здоровье Яматова. — А ты полностью уверен, что восстановишься, такое уже раньше бывало? — поинтересовалась я, чем вызвала раздражение у собеседника, он даже лапать меня перестал. — В том, что в любом случае приду в норму, абсолютно уверен, но то, что это произойдёт к сегодняшнему обеду — не факт. — А ещё сеансы понадобятся? — Конечно, я только начал. — Сколько? Допрос Дмитрию явно удовольствия не доставлял, и он не торопился отвечать на очередной мой вопрос. Вместо этого он отвернулся к окну и молчал. — Дима, — ущипнула я его за бока. — Шесть или семь, трудно точно сказать, — по-прежнему не глядя в мою сторону, отозвался мужчина. — Шесть или семь, — ошарашенно повторила я и вынесла вердикт: — Да ты и трёх не выдержишь, коньки раньше отбросишь, если судить по первому разу. Я категорически против нового сеанса до тех пор, пока силы к тебе не вернутся. — Когда у тебя появилось право голоса? — прорычал Яматов и, довольно грубо скинув меня с себя, встал с постели. Ни обидные слова Дмитрия, ни его резкие движения не возымели действия, я и не подумала обижаться. Знаю, он специально меня драконит, чтобы разозлилась и перестала за него переживать. Поёжилась. Вместе с мужчиной из кровати испарилось и чувство комфорта, а ещё он забрал с собой свой чудный запах, но зато глазам предоставил раздолье. Голый Яматов без капли стеснения прошёлся по комнате до кресла, стянул с него штаты и неспешно их надел. Всё-таки Дима идеальный мужчина, и, как выяснилось, это относится ко всем частям его тела. — Ты можешь орать, угрожать, крушить мебель, разнести в щепки дом, но всё равно ничего не добьёшься. Я не отступлюсь. Следующего сеанса не будет, пока ты не восстановишься, — спокойно и уверенно заявила я, а для пущей важности высоко задрала нос. — Машка, не борзей. Мне ничего не стоит связать тебя и силой заставить… — Видал, — показала я сложенную из пальцев фигу. — Не пугай, всё равно угрозу не выполнишь. — Почему это?! — упёршись кулаками в бока, искренне изумился мужчина. — Целую кучу раз тебе было проще заставить меня что-либо делать силой, но заметь, ты не торопился связать. Ты убеждал, уговаривал, иногда даже опускался до шантажа, но физическую силу не применял. Это из-за того, что ты не такой, тебе претит поднимать руку на женщину. Так что не разыгрывай изверга, я давно тебя не боюсь! — выдала я пламенную речь, и если бы её говорила не я, то встала бы и поаплодировала. Яматов поморщился, почесал затылок, затем подошёл к прикроватной тумбочке, где взял с подноса бутерброд, поднёс его к губам и сам для себя произнёс: — Интересно, когда же я дал слабину и вырастил из дрожащей от страха девочки уверенную стервозную барышню? Дмитрий бы откусил кусок от наверняка испорченного бутерброда, как-никак всю ночь в тепле пролежал, но я не дала, быстро сориентировалась и, укутавшись одеялом, отняла его у Яматова. — Отравишься же. Если есть хочешь, я новые нарежу, а эти, — кивнула я на поднос, — хоть и жалко, но надо выбросить. — Докатился, — гладя на бутерброд в моих руках, резюмировал мужчина, — позволяю женщине командовать, вот и еду без сопротивления отдал. Может, лучше позволить тебе сгореть, а то если выживешь, чувствую, я вскоре об этом пожалею. Глава 36 За «чёрную» шутку по поводу моего сожжения подумывала наградить Яматова подзатыльником, но сдержалась: не стоит перегибать палку. Хоть я и заявила, что не боюсь Димы, но это не совсем правда, скорей стратегический ход. Конечно же, я его побаиваюсь, в памяти ещё свежи те моменты, когда он жестоко со мной поступал. Как в странном мире горела, привязанная к столбу, как Яматов внушил мне, что я кошка и заставил гоняться за шариком. Общаясь с Дмитрием, лучше придерживаться правила — не буди лихо, пока оно тихо. — Обещаю, что пожалеешь. Если выживу и обрету дар, перерою всё твоё прошлое, найду самый позорный момент и всякий раз стану тебе о нём напоминать. А если будешь себя плохо вести, вдобавок всем о нём расскажу. У каждого человека есть в шкафу скелет, который он прячет. Интересно, а что за секрет у тебя? Может быть, в школе ты был затюканным очкариком, и какой-нибудь бугай одноклассник вешал тебе на спину листок с надписью «Пни меня»? — предположила я и коварно улыбнулась. — Или первый неудачный секс? Яматов, потерев подбородок, задумался и заявил: — Копайся сколько влезет, но уверяю, только время потеряешь. В школе я был заводилой, а первый секс, впрочем, как и весь остальной, предмет моей гордости. — Хвастунишка, — закатив глаза, протянула я. — Я бы поел, — похлопал мужчина себя по животу, — пойду что-нибудь на завтрак соображу, настал второй день моей каторги. — Ну уж нет, — чуть ли не выкрикнула я, — до сих пор вчерашний ужин в твоём исполнении не переварился. Снимаю с тебя обязанность готовить еду, а то с голодухи опухнем, и уборку тоже отменяю. Сочтёмся на том, что по мере необходимости и по первому требованию ты будешь мне помогать.