На короткое мгновение Мише показалось, что он не в родном Быстрорецке – большом, шумном, постоянно меняющемся и вечно куда-то спешащем, а в крохотном провинциальном городишке, где живут всего несколько тысяч человек, и все друг друга знают если не по имени, то в лицо. Приткнув машину на углу нужного дома (при этом, похоже, заняв чье-то место), Миша подошел к подъезду и, как было велено, проигнорировав домофон, вошел. Дверь квартиры старика была обита реечками: когда-то это было модно, многие так делали, вместо того чтобы использовать дерматин. Миша позвонил и стал ждать. Секунды потекли одна за другой. «Что, если с хозяином тоже, как с Белкиным, случилось несчастье?» Однако не успел он по-настоящему озаботиться этим, как за дверью послышались шаги, щелкнул замок и перед Мишей возник седобородый старичок в вязаной кофте и очках, похожий на сказочного гнома. Ростом он едва ли доставал Мише до плеча и потому глядел на своего гостя снизу вверх. – Кравченко Семен Ефремович, – представился «гном». – Вы, я полагаю, Михаил. А где же ваш друг? Глава девятая В квартире Семена Ефремовича жили книги. Они вольготно расположились всюду: на полках шкафов и высоких, от пола до потолка, этажерок, на столах, тумбах, подоконниках и на пианино. Томов на разных языках было так много, что они, кажется, постепенно вытесняли хозяина из собственного дома, отвоевывая пространство сантиметр за сантиметром. Но в то же время здесь было уютно: никакого беспорядка и хаоса, все книги размещены аккуратно – похоже, по какой-то особой системе, чтобы было легче их найти. – У вас внушительная библиотека, – сказал Миша, который прежде ни у кого не видел такого книжного засилья. – Мои единственные друзья и родственники, – ответил хозяин. – Самые надежные советчики и помощники. Никогда не предадут, не подведут; если что-то знают, то поделятся этим знанием, если же нет – не станут вводить в заблуждение. – Он подвигал очки на переносице и спросил: – Вы что предпочитаете в это время суток – чай, кофе? Миша хотел отказаться, полагая, что торопится, но в этом книжном храме время таинственным образом останавливалось. Суетиться, спешить было неуместно, даже неправильно. Мише показалось, что в этом случае нарушится баланс, и тогда он рискует недополучить какую-то важную информацию. – Пожалуй, я бы выпил чаю, – немного церемонно ответил Михаил. Семен Ефремович одобрительно глянул на него, словно это был тест, и Миша успешно его прошел. – Зеленый, черный? – Лучше бы черный. Но в целом на ваш вкус. Не утруждайтесь из-за меня. Старик вышел из комнаты, а спустя минут пять вернулся с подносом в руках. Чай, конечно же, был в фарфоровом пузатом чайничке, и Семен Ефремович неспешно разлил его по чашкам. К напитку предлагались сахар, печенье и исходящий соком золотистый лимон, нарезанный полупрозрачными ломтиками. Миша положил лимонное полукружье в чашку и сделал глоток. Чай был на удивление вкусный, ароматный, Миша никогда такого не пил, о чем и сказал хозяину. Семен Ефремович благосклонно прикрыл глаза: реакция Миши пришлась ему по душе. – Я завариваю особым способом – это мой секрет. Если вам понравится мой чай, вы навестите меня еще раз. – Он помолчал. – Хотя, по правде сказать, в визитерах я не нуждаюсь. Но вы кажетесь приличным человеком. Миша хотел поблагодарить за лестную оценку, но не успел, потому что Семен Ефремович быстро сменил тему. – Так что с вашим другом? Передумал? – Можно и так сказать. – Миша коротко поведал, в чем дело. Семен Ефремович переплел пальцы и, глядя в угол комнаты, проговорил: – Мне жаль, что Анатолия Петровича больше нет. Хороший был человек. – Теперь он поднял глаза на Мишу. – Но это было ожидаемо. Как и то, что Мортус Улторем не позволит вашему другу прийти сюда, ко мне. – Мор… как вы ее назвали? – Мортус Улторем, – терпеливо повторил Семен Ефремович. – Это латынь. Переводится примерно как «мертвая мстительница». – Расскажите мне, кто она. – Разумеется. – Он покивал и после короткой паузы продолжил: – Упоминания об этом существе можно встретить у разных народов, в разные эпохи. Описания могут немного отличаться, но я вам постараюсь объяснить в общих чертах, чтобы не утомлять подробностями. Я назвал ее Мортус Улторем, хотя на самом деле это создание называют по-разному: с японского его имя можно перевести как «Пожиратель Страха», у кельтов это Аннен-ку, «Убивающая путников», в валлийском – Уфед Энаид, что примерно переводится как «Выпивающая душу». Характерно, что этим существом становится обычная девушка. – Это примерно как стать вампиром? – уточнил Миша. – Приблизительно, – согласился Семен Ефремович. – Обращение происходит при трагических обстоятельствах, когда девушка – по незнанию или осознанно – призывает Черную Заступницу, Черного Ангела. В разных религиях это разные персонажи, мы с вами для удобства будем использовать христианскую мифологию. Так вот там говорится, что на мольбу несчастной отвечает Лилит. – Первая жена Адама? – блеснул эрудицией Миша. – Да. Самая знаменитая верховная демонесса, главная жена Дьявола. Лилит является лишь к той, кто невинна телом и чиста душой – другие ей не интересны. Причем девушка, как я уже сказал, должна оказаться в трагической ситуации, когда ее жизнь в опасности, а честь поругана. – Тася, сестра Белкина, как раз в такой и оказалась. Но интересно, откуда она могла знать, кого и как вызвать? – А она, я уверен, и не знала. Нет какой-то формулы, особого ритуала – важны лишь явная угроза смерти в сочетании с попранием чистоты. У Лилит, как и у всех демонов, чуткое ухо. Существа из Нижнего мира постоянно пребывают в поиске душ. «Неужели он сам в это верит? Он же, вроде, ученый! – подумал Миша. – А верю ли я?» – Лилит всегда слышит мольбы и страдания, но не сочувствует, не является всем подряд. Она приходит к тем, кто может оказаться полезен ей. – Старик вздохнул. – Что ж, в случае с Тасей, как и во многих других случаях, Божий Ангел оказался не столь расторопен, как дети Ночи: он не явился в белых одеждах и не распростер крыла над несчастной мученицей, не покарал тех, кто ее истязал и унижал. – Значит, Лилит явилась к Тасе, и что дальше? – Как что? Помогла. Тасе удалось выбраться, спастись, да еще и наказать своих мучителей. Но, конечно, не безвозмездно. По преданию, Лилит целует призвавшую ее жертву ледяным поцелуем, отчего душа стынет, сжимается. Чем чище и добрее девушка была прежде, тем более злобным, страшным существом станет после прикосновения Лилит, тем ревностнее будет служить своей повелительнице. Погубив с помощью обретенной силы, при поддержке Черной Заступницы тех, кто над ней издевался, будущая Мортус Улторем подтверждает свою преданность Лилит. Это что-то вроде печати на договоре, который нельзя нарушить. С момента смерти обидчика начинается подлинное обращение. Если говорить о Тасе, ее превращение началось уже там, в склепе, когда она убила первого насильника. Дальше все развивалось шаг за шагом. Черная сила крепла, росла внутри нее: Тася стала воздействовать на людей, являться им во снах и видениях, пугать, доводить до безумия – и наслаждалась этой властью. Еще один поворотный момент, когда сила обращенной крепнет, и она готова к следующему этапу – ритуал с кладбищенской землей. – Белкин рассказывал, что его сестра убегала на кладбище. – Затем – заключительная фаза. Насильственная смерть от руки близкого. Тасю убил родной брат. – Но самое жуткое, как я понимаю, начинается после смерти. – Вы правы. Мортус Улторем делает то, чего, собственно, и ждет от нее Лилит: снабжает ее новыми душами – душами своих жертв. Но вместе с тем убивает она еще и потому, что это дает ей возможность существовать. Существование циклично: в определенное время Мортус Улторем должна подпитываться человеческой энергией, которую вызывают сильные эмоции – сексуальное влечение, страх, боль. Находясь рядом со своими жертвами, она кормится ими, понимаете? Потому они слабеют день ото дня. Когда их силы на исходе, Мортус Улторем устраивает себе, так скажем, прощальный праздничный ужин: убивая человека с извращенной жестокостью, она получает огромную порцию страданий и ужаса – а значит, колоссальную порцию «еды», энергии, чего не было бы, умри человек быстро, без мучений. Миша против воли содрогнулся, вспомнив жуткие подробности смертей. – Почему именно трое и через три года? Семен Ефремович пожал плечами. – Этого я вам не скажу. Нигде мне не приходилось читать именно о такой последовательности. Могу предположить, что цикл всегда разный и, быть может, зависит от обстоятельств смерти обращенной. Насильников Таси было трое, напали на нее на исходе зимы, умерла она в конце весны – вот вам и число жертв, и временные промежутки. Надо сказать, потусторонние сущности строго придерживаются определенных условий, которые нельзя нарушить. Например, Мортус Улторем, как, например, те же демоны, не может отказаться от своего имени, потому использует именно его, пусть и в разных вариациях. Начать охоту летом или осенью не может тоже, как и обойтись, например, всего двумя жертвами или встретить их в другом месте: Мортус Улторем всегда возвращается в те места, где когда-то умерла – отсюда привязанность к Октябрьской. Очередную жертву она ищет исключительно там. – Значит, Мортус Улторем наедается, и на какое-то время энергии ей хватает, а потом все повторяется снова? – Это похоже на то, как если бы она впадала в спячку. – А как она выбирает жертв? Старик снова взялся за чашку и с видимым удовольствием допил чай. – Воля случая. Появляясь исключительно в темное время суток, она бродит по улицам в поисках мужчины, который откликнется на ее зов. Слышали, наверное, поверье, что после заката, оказавшись в одиночестве в незнакомом месте – будь то поле, лес или просто улица в чужом городе – никогда нельзя оборачиваться, если кто-то вдруг окликнет вас по имени? – Я видел ролики на YouTube про японские городские легенды. Там рассказывали о призраке девушки, который ночью ходит по улицам, приманивает мужчин и потом их убивает. – Полагаю, это отголоски легенд и преданий о Мортус Улторем. Суть в том, что если женский голос окликнет вас, и вы оглянетесь, то с той минуты будете обречены. Вам уже не спастись: Мортус Улторем прилипнет, будет постепенно забирать вашу душу, выпивать ее, пока… – Хорошо, хорошо! – Миша вскинул ладони. – Я понял. – Боюсь, не совсем. Ваш друг сейчас во власти той, кого считает Настей. Он не то, чтобы не желает вырваться, он не в состоянии этого сделать! То, о чем вы ему рассказали, в чем пытались убедить, существовало в его сознании недолго. Илья больше не воспринимает вас, тогда как «Настя» для него – весь мир. «Та, кто заслоняет Луну и Солнце» – вот как называли ее древние славяне. Миша вспомнил, как на короткое мгновение был настолько очарован девушкой Ильи, что готов был любому глотку за нее перегрызть. А ведь Илья был с ней каждую ночь! – Она говорит с ним, ласкает его, занимается с ним любовью так, как не способна ни одна земная женщина. После того, как человек познает Мортус Улторем, обычные женщины кажутся подделками, бледными копиями, а все прочие удовольствия – пресными. Как при этом заставить жертву отказаться от своего палача? Никак. Со стороны приоткрытого окна повеяло прохладой. Послышался шорох и дробный перестук капель о подоконник: снова начался дождь. Здесь, в книжном царстве, было мирно, спокойно, и шепот дождя добавлял умиротворения. Обыденная обстановка, тишина и покой шли настолько вразрез с фольклорными, похожими на выдумку вещами, о которых говорил Семен Ефремович, что у Миши появилось ощущение, будто он смотрит фильм со своим участием. Это было нереально, не взаправду! А может, его, Мишу, все-таки водят за нос, и все, что происходило с Тасей, Белкиным, остальными мужчинами и Ильей, – не более, чем череда совпадений? Невероятных, но все же случайностей? Ведь в жизни такое порой происходит, чего ни в одном романе не прочитаешь! – Семен Ефремович, вы же ученый? – внезапно спросил Миша. – В какой области? Литературовед? Или историк? То есть… я хочу сказать, разве наука не отрицает всего этого? – Фраза вышла неуклюжей, и Миша почувствовал себя глупо. Старик чуть заметно усмехнулся. – Вам показалось, что я несу дичь? Миша открыл рот, чтобы возразить, но старик остановил его взмахом руки. – Я биолог. Доктор наук. Если точнее – орнитолог. Знаете, что изучает орнитология? – Птиц, – промямлил Миша, все еще чувствуя себя неловко.