– Прекрати. Это не обида на пустом месте, а последствие его поступков. Если хочешь поддерживать с ним отношения – твое дело. Твой выбор. А я этого не хочу. Вот и все. И давай на этом закончим. – Между прочим, в его возрасте люди умирают. Особенно те, у которых печень ни к черту. А с покойником не помиришься. Призраки тебя не слышат. И вообще, он ведь все-таки твой отец. «Призраки тебя не слышат, – думает Дин. – Неплохая строчка для песни». – Да, с генетической и юридической точек зрения он мой отец. А во всем остальном – нет. У меня есть брат, племянник, бабуля, Билл, две тетки, а вот отца нет. Рэй тяжело вздыхает. Журчит вода в водосточных трубах. В прихожей Шенкса звонит телефон. Дин не берет трубку. У Шенкса весьма разнообразные деловые знакомства – мало ли кто ему звонит. Открывается дверь хозяйской спальни, по полу топают шаги. – Да? – Долгая пауза. – Да, он… Да. А кто его спрашивает? Шенкс заглядывает на кухню: – Дин, сынок… Твой менеджер звонит. – Левон? Как ты меня нашел? – Черная магия. Джаспер с тобой? – Вроде бы. Он с девушкой… – Немедленно приезжайте на Денмарк-стрит. – Так ведь воскресенье же… – Знаю. Эльф и Грифф уже едут. «Похоже, плохие новости». – Что случилось? – Виктор Френч. – А кто это? – Промоутер «Илекс рекордз». Вчера он был в «Капитане Марло». И предлагает контракт группе «Утопия-авеню». «Он предлагает контракт группе „Утопия-авеню“». Всего шесть слов. «У меня есть будущее!» Прихожая Шенкса обращается в слух. – Алло? – встревоженно спрашивает Левон. – Ты слышишь? – Да, – говорит Дин. – Слышу. А… Охренеть. – Только не спеши покупать «триумф-спитфайр». Виктор предлагает контракт на три сингла и потом альбом – потом, если появится интерес. «Илекс» не входит в большую четверку, но предложение солидное. Нам лучше быть рыбиной средних размеров в маленьком пруду, чем мальком в большом озере. Виктор готов был подписать контракт вчера вечером, но я попросил больше денег и сказал ему, что к нам присматривается И-эм-ай. Сегодня утром он переговорил со своим начальником в Гамбурге и заручился его согласием. – А ты даже не предупредил, что вчерашний концерт – это прослушивание. – Хороший менеджер не предупреждает о прослушивании. Давай одевайся, поднимай Джаспера, садитесь на поезд до Чаринг-Кросса и бегом в «Лунный кит». Нам надо много всего обсудить. Завтра утром – встреча с «Илекс». – Хорошо. До встречи. И спасибо. – Всегда пожалуйста. И кстати, Дин… – Да? – Поздравляю. Вы это заслужили. Дин кладет трубку на рычаг. Телефон звякает. «Мы заключаем контракт!» Старший брат выходит в прихожую, обеспокоенно смотрит на Дина: – Что с тобой? Кто-то умер? Капает с крыши платформы. Капает с арки туннеля. Капает с указателей, проводов и семафоров. Голуби кучкуются на капающих балках капающего пешеходного мостика. У Дина хлюпает в правом ботинке. Надо отнести его в сапожную мастерскую. «Нет, – внезапно осознает Дин. – Не надо в сапожную мастерскую. Надо зайти в магазин „Анелло и Давид“ в Ковент-Гардене и сказать: „Здрасьте, я Дин Мосс, наша группа «Утопия-авеню» только что подписала контракт с «Илекс рекордз», поэтому будьте так любезны, покажите мне ваши самые лучшие ботинки“». Дин прыскает со смеху. – Что смешного? – спрашивает Джаспер. – У меня мысли путаются, и я вроде забываю, а потом думаю, с чего бы это мне так хорошо, ну и вспоминаю, что у нас будет контракт на альбом, и все снова взрывается – бум! – Да, хорошие новости, – соглашается Джаспер. – Хорошие новости – это когда «Уэст Хэм» выигрывает у «Арсенала» со счетом три – ноль. А то, что мы заключаем контракт на запись, – это… как оргазм. А для тебя – еще и после натурального оргазма. Чистый восторг. Понятно? – Вроде бы да. – Джаспер заглядывает в пачку «Мальборо». – Две осталось. Они закуривают. – Мне страшно, что я сейчас проснусь у Шенкса на полу и окажется, что все это мне просто приснилось. Джаспер вытягивает руку. На ладонь падают капли дождя. – Такого дождя во сне не бывает. Он слишком мокрый. – Ты в этом так хорошо разбираешься? – К сожалению, да. Дин смотрит на рельсы, протянувшиеся к Лондону. Вспоминает, как в юности вот так же смотрел на рельсы, уходящие в неоформившееся будущее. Очень жаль, что нельзя послать телеграмму себе в прошлое: «Облапошат, ограбят и обосрут, но тебя ждет „Утопия-авеню“. Держись». Рельсы постанывают. – Поезд подходит. Дин и Джаспер сидят у окна. Дин смотрит на платформу напротив, в зал ожидания поездов, следующих на восток, и видит там, за окном, Гарри Моффата, который читает газету. А потом поднимает голову и смотрит прямо на Дина, который даже не успевает отодвинуться от окна. Гарри Моффат глядит не укоризненно, не презрительно, не с отчаянием во взгляде и не просительно. А просто так, – мол, я тебя вижу. Будто телефонистка говорит: «Соединяю». Вряд ли Гарри Моффат подстроил эту встречу. Десять минут назад Дин сам не знал, что сядет в этот поезд. Зачем дождливым июльским воскресным утром Гарри Моффату понадобилось ехать в Маргит? В отпуск? Гарри Моффат не ездит в отпуск. Гарри Моффат опускает глаза к газетной странице. И с этого ракурса Дин вдруг осознает, что не может выкрикнуть что-нибудь оскорбительное. Их разделяют два залитых дождем оконных стекла и двадцать залитых дождем ярдов. Да, несомненное сходство присутствует: очки, осанка, густые темные волосы, но… «А вдруг это не он?» Лондонский поезд вздрагивает, дергается и трогается с места. Человек в зале ожидания больше не глядит на него. – Что там? – спрашивает Джаспер. Станция Грейвзенд ускользает в прошлое. – Да так. Показалось, что кто-то знакомый. Неожиданно В машине Левона было жарко и душно. Эльф зевнула, поглядела в ручное зеркальце, подправила макияж. «Тушь потекла». – Сегодня четверг? Мимо проехала бетономешалка в облаке дыма и пыли. – Пятница. – Дин, раскрыв блокнот на груди, лежал на заднем сиденье. – Вечером Оксфорд. Завтра Саутенд. Ой, только не смотри! Тут идет «прелестная Рита». Мимо прошла контролерша, проверявшая показания счетчиков. – Добрый день! – окликнул ее Дин. Она не ответила.