«Он то ли недопонял, то ли притворяется ради хохмы», – размышляет Джаспер. – Не, не пойдет, – продолжает Дин. – Американцы не въедут. Давайте еще что-нибудь. – Тебе пора писать книгу про то, как сочинять анекдоты, – говорит ему Грифф. – Начни с того, как выбирать нужный момент. – А я вот потихоньку привыкаю к названию «Есть выход», – замечает Дин. – Зачем нам название, к которому нужно привыкать? – спрашивает Эльф. – Почему бы не придумать что-нибудь классное, такое, чтобы запоминалось сразу и надолго. Мекка, вот скажи, тебе нравится «Есть выход»? – Она с тобой согласится, – говорит Дин. – Вы, девчонки, всегда заодно. – Я бы с ней согласилась, даже если бы была парнем, – возражает Мекка. – «Есть выход» – пресное название. Никакое. Даже не плохое. – Ну, ты все-таки немка… – говорит Дин и, спохватившись, добавляет: – Не в обиду сказано. – Я не в обиде на то, что я немка. – Но слух у тебя немецкий. А мы – британская группа. – А вы не собираетесь продавать альбомы в Западной Германии? Нас шестьдесят миллионов. Огромный рынок для британской музыки. Дин выдыхает дым к потолку: – Тоже верно. – Кстати, очевидно же, что все хорошие названия групп – короткие и простые, – говорит Грифф. – The Beatles. The Stones. The Who. The Hollies… – А зачем нам делать как все? Мы что, бараны в стаде? – спрашивает Дин. – О, «Стадо», – задумчиво произносит Грифф. – «Бе-бе-бе, барашек наш». «Черная овца». Дин делает глоток пива. – Когда мы придумывали название «Могильщикам», одним из вариантов был «Бараны на бойне». – Замечательно, – вздыхает Эльф. – Будем выходить на сцену в окровавленных фартуках и со свиной головой на палке, как в «Повелителе мух». Джаспер подозревает, что это сарказм, но сомневается в верности догадки, когда Дин спрашивает: – А что они поют? – Кто? – недоумевает Эльф. – «Повелитель мух». – Ты это серьезно? – А че я сказал? – удивляется Дин. – «Повелитель мух» – роман Уильяма Голдинга. – Правда? Приношу искренние извинения… – Дин пародирует аристократический выговор. – Не всем посчастливилось изучать английскую литературу в университете. Джаспер надеется, что это дружеские подколки, а не словесная дуэль. Негромко рыгнув, Грифф говорит: – А вот у новых американских групп как раз такие названия, которые застревают в голове. Big Brother and the Holding Company. Quicksilver Messenger Service. Country Joe and the Fish. Эльф крутит картонный бирдекель. – Нет, длинного или слишком вычурного нам не нужно, иначе сразу будет ясно, что мы выпендриваемся. Дин допивает пиво. – А каким должно быть правильное название, Эльф? «Хоровод феечек»? «Фольклорное сладкозвучье»? Просвети нас, пожалуйста. Грифф хрустит шкваркой. – «Просветители». – Если б у меня было хорошее название, я б его давно предложила, – вздыхает Эльф. – Неужели нельзя придумать что-нибудь получше того, что сдуру ляпнул управляющий в «Ту-айз»? Нужно название, из которого будет ясно, что мы за группа. – Ну и что мы? В смысле, кто? Как группа? – спрашивает Дин. – Мы пока еще не совсем определились, – говорит Эльф, – но если судить по нашим песням, то «Оставьте упованья» и «Плот и поток» парадоксальны. Как оксюморон. Дин подозрительно сужает глаза: – Как что? – Оксюморон – это фигура речи, сочетание противоречащих друг другу понятий. Оглушительная тишина. Фолк-ритм-энд-блюз. Циничные мечтатели. – И все это на основании нашего обширного списка из двух песен, – подводит итог Дин. – Дело за тобой, Джаспер. Счет пока такой: Мосс – один, Холлоуэй – один, де Зут – ноль. Ты как? – По команде песни не выкакиваются, – говорит Джаспер. – Не самая подходящая игра слов, – замечает Мекка. – Ха-ха-ха! – заливается Грифф. – Дамы и господа, прошу любить и жаловать: «Говнопевцы»! – Как по-твоему, – спрашивает Эльф Джаспера, – нам нужно придумать новое название? Поразмыслив, Джаспер отвечает: – Да. – У тебя в вышитом рукаве ничего не припрятано? – спрашивает Дин. Джаспер отвлекается, потому что в прозрачном завитке узора на матовом оконном стекле возникает глаз. В дюйме от окна. Зеленый. Смотрит на Джаспера, моргает. Потом владелец глаза идет дальше. – Ах, прости, – говорит Дин. – Мы тебе наскучили? «Здесь я уже был…» – Погодите… «Метель грез, дождь лепестков, кружевные бабочки… На стене табличка… с названием улицы…» Джаспер закрывает глаза. Из шелеста воспоминаний проступают слова. – «Утопия-авеню». Дин корчит мину: – «Утопия-авеню»? – Утопия – это место, которого нет. Нигде. А авеню – место. Как музыка. Когда мы играем слаженно, то я здесь – и где-то еще. Это парадокс. Утопия недостижима. Авеню есть везде. Дин, Грифф и Эльф переглядываются. Мекка чокается стопкой водки с бокалом Джасперова «Гиннесса». Никто не говорит «да». Никто не говорит «нет». – Меня зовет фотолаборатория, – объявляет Мекка. – Дело на всю ночь. – Она поворачивается к Джасперу. – Не хочешь мне помочь? Дин с Гриффом хмыкают и переглядываются. «Это что-то означает, но я не знаю, что именно». Эльф закатывает глаза: – Ой, вы оба такие чуткие и деликатные. Прям как кирпич в морду. Джаспер и Мекка стоят на платформе «Пиккадилли-Серкус». Из пасти туннеля вырывается ветер, приносит стоны эха, превращает его в полуистаявшие голоса. «Не обращай внимания». Джаспер прикуривает «Мальборо» себе и Мекке. Дин говорит, что линия «Пиккадилли» – самая глубокая в центральном Лондоне, поэтому в Блиц станции служили бомбоубежищами. Джаспер представляет, как здесь собирались толпы, как люди вслушивались в грохот взрывов, как с потолка сыпалась пыль. Чуть дальше на платформе какой-то подвыпивший интеллигент гундосит: «Я генерал-майорское сплошное воплощение…» – но постоянно сбивается, забывая слова, и раз за разом начинает снова.