В итоге я так всю ночь и просидел за своим столом в кабинете. В руках книга, а глаза постоянно косятся на монитор. Ставку я сделал в пять утра, когда коэффициент перевалил за отметку шесть целых одна десятая. Можно было оставить это на своих людей, но мне к тому времени уже было плевать. Да и вряд ли коэффициент сильно увеличится в будущем. И да, я тоже поставил максимальную сумму в два с половиной миллиарда йен. В итоге после победы должен заработать полтора миллиарда рублей. Весьма неплохо, но несравнимо с выигрышем в позапрошлом году. Несмотря на опасность со стороны Тоётоми, Атарашики изъявила желание поехать вместе со мной. Казуки-то я запретил, оставив его дома, а вот со старейшиной провернуть подобное не вышло. Я уж хотел было приказать, но… Мы ведь тоже не сидели сложа руки, и охрана полностью готова. Да и права Атарашики — с политической точки зрения она должна там быть. Нельзя давать повод для пересудов — мол, я сражаюсь, а она сидит дома да чай попивает. В итоге старуха настояла на своем, и мы отправились в Дакисюро. — Кстати, — произнесла она, когда мы выехали из квартала. — Что ты собираешься делать с немцем? — В смысле? — не понял я. — Оставишь его в живых или нет? — уточнила она. — Я не буду стремиться его убить, — ответил я. — Но и действовать с осторожностью не буду. Вообще-то изначально я хотел его именно убить. Просто потому, что он член враждебного мне рода. Да, ему всего семнадцать, но это будущий Виртуоз, и кто даст гарантию, что этот тип не захочет прибить меня в будущем? Однако Кен своей эмоциональной речью убедил меня не быть столь категоричным. Если Ансгару самому поперек горла данная ситуация, то и я дам ему шанс. Неправильное решение, если подумать, но я не люблю убивать детей, а семнадцатилетний подросток на взрослого ну никак не тянет. Да и не сделали ничего такого Тоётоми с Церингенами, чтобы я с ними на уничтожение воевал. Убить хотят? Так меня многие убить хотят, а в прошлом мире хотело еще больше людей. Что ж мне теперь, мясником становиться? Убивать любого, кто на меня косо посмотрит? Вот с Хейгами — да, там ситуация совсем иная, эти уроды хотят гораздо большего, чем простое убийство, а я такое не приемлю. Добравшись до школы, мы с Атарашики направились в помещение для участников, где уже собралось приличное количество народу. Там были и Тайра, и Кагуцутивару, и Кояма, и Отомо, и Накатоми, и многие другие. Естественно, не в полном составе, а лишь представители этих родов. Даже принц Оама был, как и иностранные гении с отцами. Был там и Ансгар, стоящий в окружении отца и Тоётоми. Стоило только нам с Атарашики пройти внутрь, как все внимание сконцентрировалось на нас. И первым, кто подошел, был Акено. Именно он хозяин данного места и именно он должен встречать как меня, так и Ансгара. — Атарашики-сан, — чуть поклонился ей Акено. — Син. Как настроение? — Обычное, — улыбнулся я. — Совсем не волнуешься? — спросил он. — Было бы о чем волноваться, — хмыкнул я. — Ты как, с оружием будешь или без? — осмотрел он меня, после чего бросил взгляд мне за спину. Видимо, искал там слуг, волокущих за мной мой арсенал. — Все свое ношу с собой, — улыбнулся я. — А вот я волнуюсь, Синдзи, — нахмурился он. — Если ты даже оружия с собой не взял, как ты вообще собираешься победить? Ты ведь победить собираешься? — спросил он подозрительно. — Иное мне не нужно, — кивнул я. — Сегодня Аматэру не заинтересованы в проигрыше, — проговорила Атарашики веско. Типа, Аматэру тоже проигрывают, но только если сами в этом заинтересованы. Хитрых тактических или стратегических ходов еще никто не отменял. Так что настоящих проигрышей у Аматэру не бывает. — Как скажете, Атарашики-сан, — чуть склонил голову Акено. — Но… Ладно. Где раздевалка, помнишь? — Помню, — улыбнулся я. Как будто он не знает, что с памятью у меня все в порядке. Нервничает мужик. — Тогда я всё, — произнес он. — Пойду. Тут с тобой и без меня многие хотят поговорить. Хорошо, что вы, Атарашики-сан, тоже приехали, а то Сину одному пришлось бы отдуваться. — Как там ваши девушки? — спросил я, когда Акено уже собрался уходить. — Нервничают, — нахмурился он. — А Кагами вообще в панике. Ты уж… поберегись, хорошо? А я к ним пойду. — Не волнуйтесь вы так, — сказал я с улыбкой. — Передайте Кагами-сан, что я Виртуоза пережил — что мне какой-то Учитель? — Что? — переспросил, прищурившись в недоверии, Акено. — Какого еще Виртуоза? Стояли мы достаточно удачно, скрывая друг друга от тех аристо, что наблюдали за нами. Теперь это уже не сильно важно, но хотя бы сегодня об этом спрашивать не будут. — Американского, — ответил я. — В Малайзии. Правда, там еще и подавитель с одним из наших Мастеров фигурировал. Но это между нами, хорошо, Акено-сан? Атарашики и вовсе не выходила на люди без своего веера, который, правда, частенько оставался в ее сумочке. Но именно сейчас она им обмахивалась, прикрывая лицо. — Мой внук захватил в Малайзии американского Виртуоза, — промолвила она с высокомерием в голосе. — Собираемся сдавать его в аренду на опыты. — Это… — произнес Акено, не зная, что сказать. — Это… Жестоко вы с ним. — Это еще не жестоко, — ответила она зло. — Но я обязательно придумаю что-нибудь этакое. — Я… — Акено по-прежнему был не в состоянии выйти из ступора. — Идите к Кагами-сан, — произнес я. — Ей сейчас нужна ваша поддержка. — Да. Конечно, — спохватился он. — В общем, давай… Покажи там этому немцу. И да, между нами, я помню. Проводя его взглядом, Атарашики спросила: — Думаешь, про Виртуоза уже можно говорить? — Я почти все свои маски скинул, — пожал я плечами. — Так что теперь можно. Не держать же нам его вечно? — Почти все? — спросила она. — Вроде бы все. — Токийский Карлик, реальная сила, — произнес я, удостоверившись, что на меня в этот момент никто не смотрит. — Полностью я раскрываться не намерен. Ну и… кое-что личное. — Личное? — вскинула она брови. — У главы рода не может быть ли… — Может, — оборвал я ее. — Поверь мне, старая, есть вещи, о которых стоит молчать даже после смерти. Правда, информация, что я не из этого мира, не относится к подобному уровню секретности, но есть у меня за душой и такие тайны. Которые я не могу раскрыть, даже если бы хотел. — Слишком пафосно, малыш, — проворчала она. — Мы с тобой не на трибуне находимся. — К сожалению, это не пафос, — вздохнул я. — А суровые реалии жизни. — Раскрытие секретов после смерти? — усмехнулась она. Память у старушки девичья. Я ведь рассказывал ей, как с призраками столкнулся. — Можешь не верить, но возможно и такое, — хмыкнул я, поворачиваясь к направляющемуся к нам принцу Оама. Принц подошел к нам один, несмотря на то, что явился сюда с небольшой свитой. — Аматэру-кун, — кивнул он. — Атарашики-сан. — Ваше высочество, — поклонился я вместе с Атарашики. — Как настроение? Готов к дуэли? — спросил он. — Я поставил на тебя, если что. — Благодарю за доверие, ваше высочество, — кивнул я. — К дуэли готов. Сегодня я определенно выиграю. — Было бы хорошо, — вздохнул он. — Дело не в деньгах, как понимаешь. Но я буду рад, если ты просто обойдешься без критичных травм. Отец, к слову, был сильно раздражен, — усмехнулся он. — Ему как правителю не нравятся дуэли, да еще и настолько бессмысленные. — Травм не будет, — ответил я. — У меня, во всяком случае. А насчет денег вы зря — лишними они не бывают. Так у аристократов еще и налоги со ставок не взимаются. — Боги, — покачал он головой. — Вы так и будете с ним по этому поводу переругиваться? Отец тебя в этом ключе тоже постоянно поминает. Вот ведь. Я ж не намекал ни на что такое. Просто имел в виду, что ставки — неплохой способ подзаработать. Если знаешь, кто выиграет. — Надеюсь, как и я — не всерьез, — произнес я. — Естественно, — усмехнулся Оама. — Мужчины остаются детьми до самой смерти, — покачала головой Атарашики. — Так что думаю, эта тема еще не скоро заглохнет. — Хех, — улыбнулся Оама. — Если смотреть на ситуацию под таким углом, то да — надеюсь, что нескоро. Типа надеется, что император проживет еще не один год? Ну, лично мне на это как-то пофиг. В смысле, пусть живет сколько влезет. — А я вообще против смертей, — пожал я плечами. — Ты? — удивился Оама. — Для таких, как я, близкая смерть неприятна, — вздохнул я. — Так что по возможности я избегаю убийств. — Не совсем понял… — нахмурился Оама. — Издержки патриаршества, — проронила Атарашики. — Каждая смерть в пределах моей чувствительности — это как скребком по душе провести, — пояснил я. — Очень неприятно, хоть и терпимо. — Понятно… — произнес медленно Оама, — что ничего не понятно. Но я запомню. Ладно, пойду я, с тобой и другие поговорить хотели. Удачи, Аматэру-кун.