На стуле посреди террасы восседает Марсдон, положив одну ногу щиколоткой на другую, как всегда, выставляя напоказ свои сапоги. Его пулемет направлен прямо на них. Позади него две безмолвные фигуры. – Ну и куда вы собрались? – говорит он. Катер полиции Сент-Антуана привязан к пристани у «Лаймового дерева», он грациозно покачивается на волнах вверх-вниз. Пол сидит за круглым деревянным столом напротив Марсдона. Он насквозь мокрый, ведь до катера он добирался вплавь. Между ними на столе бутылка рома. У каждого по стакану, у каждого по ручному пулемету. Двое других мужчин у бара. С ними женщина, очень пьяная, она лежит прямо на полу, среди битого стекла, что-то напевает; юбка задрана до бедер, она то раздвигает, то сдвигает ноги. Еще на двух стульях сидят Ренни и Лора. Пол и Марсдон торгуются, за них. Пол хочет увезти Ренни на Сент-Антуан, а Марсдон против. Он вообще не желает, чтобы кто-то покидал остров. Кроме того, он хочет больше оружия. Пол ему обещал, говорит Марсдон, и ему уже заплачено; пора доставить заказ. Он же посредник! – Я уже объяснил, в чем проблема, – говорит Пол. – Придется подождать. Я жду партию на следующей неделе. – Как мы можем ждать? – в нетерпении воскликнул Марсдон. – Когда на Сент-Антуане прознают, что Пескаря пристрелили, они же во всем обвинят нас! И он цинично предлагает Полу продать его единственный пулемет в обмен на «гарантию безопасности». Пол отказывается. Ренни понимает, кто она в данный момент: объект переговоров. Внезапно ей становится очевидна суть рыцарских романов: девы были лишь предлогом. Настоящий бизнес делали на драконах. «Все, дорогая, курортный романчик завершен. Поцелуй ничего не значит, – сказала бы Иокаста. – И скажи спасибо, что тебя герпесом не наградили». Ренни слушает, пытаясь уследить за ходом разговора. Она чувствует себя заложницей и потому – странное ощущение – не может повлиять на собственную участь. За нее решают другие люди. А так ли плохо остаться на Сент-Агате? Она может поселиться в «Лаймовом дереве», заявить, что она иностранный корреспондент, и слать депеши, что бы ни означало это слово. Но, возможно, это Пол хочет, чтобы она уехала, убралась отсюда; может, это лишь предлог. – Ты меня переоцениваешь, – говорит он Марсдону. – Не зли его, – еле слышно произносит Лора. Марсдон посмотрел на Ренни, на этот раз он ее «видит». Его движения уверенны, он как будто спокоен, но крайне возбужден, его глаза сияют в лунном свете. Он не видит ее целиком – лишь по частям, как расчлененную. А потом снова теряет интерес. – Принесешь оружие – забираешь ее, – говорит он. – Не пойдет, – отвечает Пол. Мужчин все больше, они прибывают со стороны пляжа, из города; некоторые несут факелы. Один из них подходит к столику и кладет руку на плечо Марсдона. – Я готов сказать речь, – говорит он. Ренни понимает – должно быть, это и есть Принц. Раньше она его не видела. Лицо его в тени, но голос молодой, моложе, чем она предполагала, ему лет девятнадцать. – Я не стал бы этого делать, будь я на твоем месте, – сказал Пол. Принц повернул голову, оставаясь в тени. – Почему? – Ты примерно представляешь, что случится потом? – спрашивает Пол. – Мы совершили революцию, – говорит Принц со спокойной уверенностью ребенка, назубок выучившего урок. – Гренада нас признала. Утром они пришлют нам людей и оружие. – С чего ты это взял? Профиль Принца теперь обращен к Марсдону. – По радио передали, – отвечает тот. – Ты сам это слышал? – спрашивает Пол Принца. Марсдон резко встает со стула. – Хочешь сказать, что я лжец? Вокруг них уже много мужчин; напряжение их сплотило. – Уплывай на Гренаду, – говорит Пол Принцу. – На любом корыте. Прямо сейчас, не дожидаясь утра. Если повезет, они позволят тебе там остаться. – Ты враг революции, – заявляет Марсдон. – Херня это, – говорит Пол. – Ты просто ищешь предлог, чтобы прострелить мне голову, как бедняге Доктору. – Что ты хочешь сказать? – говорит Принц. – Сложи два и два, – отвечает Пол. – Он и есть новый агент. Ты был подставным, с самого начала. Повисла пауза. Ренни закрыла глаза. Какая-то гигантская масса словно придавила всех, она еле может вздохнуть. Она слышит ночные шорохи, отголоски музыки, шум волн, вечный, привычный. И вдруг все пришло в движение. «Господи, кто-нибудь переключите канал», – думает Ренни. * * * Ренни идет вдоль причала Сент-Антуана. С ней все хорошо. Почти рассвело. Здешняя электростанция исправна, и гирлянда тусклых лампочек освещает им путь. Ее немного мутит, голова кружится – они часа полтора болтались у берега, катер шел наперерез волнам, борясь с ними, – удар, резкое падение вниз, приступ тошноты, потом «американские горки», глухой плеск и хруст в спине, позвонок налезает на позвонок, а желудок мотается внутри по своим законам. Она терпела, стараясь думать о серьезных вещах, держать голову вверх и смотреть на луну или на новую волну, что катилась на них, светясь в ночи; по ней градом струился пот, несмотря на ветер, и она гадала, когда же ее стошнит, и сдерживалась изо всех сил. В конце концов, он же ее спасал. – Ты не можешь сбавить скорость? – крикнула она Полу. – Так будет еще хуже! – ответил он ей, улыбаясь во весь рот. Даже в эту минуту она его забавляла. У причала он заглушил двигатель и буквально вышвырнул ее на берег вместе с багажом, тут же развернулся и устремился в море. Прощального поцелуя не случилось, но, честно говоря, она сейчас и не хотела ни к чему прикасаться ртом. Они лишь коснулись друг друга руками и все. Ей только было неловко, что она не успела сказать спасибо. Пол направлялся к югу, обратно на Сент-Агату. Он хотел пересесть на один из своих катеров, в другой бухте. – А как же Лора? – спросила Ренни. – У нее был выбор, – сказал Пол. – Она захотела остаться с Принцем. Я не могу сражаться со всей полицией Сент-Антуана ради одной лишь Лоры. Она сумеет о себе позаботиться. Ренни уже ничего не понимает. Она знает одно: она здесь, самолет вылетает в шесть, и ей нужно попасть на него, а она больше не может идти. Она садится на причал и опускает голову между колен, надеясь, что земля наконец перестанет уплывать из-под ее ног. Она слышит треск мотора, он постепенно замирает, досаждая не больше, чем зудение насекомого. Раздается новый звук, ужасно громкий, похожий на перестрелку в полицейском сериале, которую слышишь через стену в соседнем номере. Ренни зажимает уши ладонями. Вот сейчас ей станет лучше, и она пойдет в «Сансет Инн», заберет свой паспорт и, если повезет, выпьет чашку кофе, хотя шансы на это невелики. Потом она возьмет такси до аэропорта – и поминай как звали. Она сидела так, пока не почувствовала, что готова; и продолжила путь. Навстречу попадаются люди, сплошь мужчины; лишь один остановил ее, предложив переспать, и спокойно воспринял отказ. Здесь никто не стреляет, видимо, никто пока ничего не слышал, кажется, все как обычно. Мужчин все больше, они бегут мимо нее к причалу. Совсем рассвело; где-то рядом поют петухи. Наконец – Ренни кажется, прошла вечность, – она добралась до отеля; проходит в ворота, поднимается по ступеням; теперь нужно заплатить за все время, что она здесь не жила, и за всю еду, что она не съела. Она даже спорить не хочет, просто дает свою кредитку. Пользуйся сейчас, плати потом. Англичанка на своем посту, как всегда, при полном параде; на ней блузка цвета авокадо. Возможно, она вообще никогда не спит. – Я хочу рассчитаться, – говорит ей Ренни. – И забрать паспорт, он в сейфе. Пожалуйста, вызовите мне такси. Англичанка смотрит на нее c откровенной издевкой, смотрит властным взглядом человека, для которого сообщать плохие новости – наслаждение. – Собираетесь лететь утренним рейсом? – спрашивает она Ренни. Та говорит, да. – Его отменили, – говорит англичанка. – Все рейсы отменили. Аэропорт закрыт. – Это правда? – Ренни похолодела. – Объявлено чрезвычайное положение, – гордо сообщает англичанка. – На Сент-Агате произошел переворот. Но вы, должно быть, и сами прекрасно знаете. Вы же только что оттуда, верно? Ренни лежит на кровати. Хотя бы кровать у нее есть. Она упала на нее, даже не сняв одежду, но настолько изнурена, что не может уснуть. Теперь ей придется сидеть в «Сансет Инн», на родине бежевого соуса, пока снова не начнут летать самолеты. Она чувствует себя отрезанной от мира. За окном яркий день, дверь ее номера, которую она закрыла на ключ, распахнута. В дверях стоят двое полицейских. В руках оружие, на лицах улыбки. Позади них стоит англичанка, скрестив руки на груди. Ренни садится на постели. – Что такое? – Вы арестованы, – говорит один полицейский, с розовыми щеками. – За что? – спрашивает Ренни. Она чувствует, что от нее ждут поведения разгневанной туристки. – По подозрению, – говорит второй.