Лана осеклась, заметив на лице Братта удивление. Неужели ему Арант никогда не говорил о том, что у него есть сын? – Я не знал об этом, – подтвердил ее догадку Братт. – Но это неплохое объяснение. Он уже засунул все принесенные безделушки в саквояж, но не торопился отправиться за новой порцией вещей. Может быть, уже все собрал, а может быть, слова Ланы заставили его задуматься. – Когда я был там, – неожиданно тихо признался Братт, – мне иногда как будто… снилось, что Арант и есть мой отец. Во всяком случае, он порой являлся мне в такой роли. Лана затаила дыхание, слушая. Это был первый раз, когда Братт упомянул, что с ним происходило… там, на «уровне темных». Она надеялась, что он расскажет что-то еще, но Братт тряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и снова с улыбкой посмотрел на нее. – А как насчет тебя? Не собираешься вернуться к учебе, которую бросила? Лана скривилась. – Не думаю. Желание быть журналистом у меня пропало окончательно, да и начинать последний год с начала… Нет уж, я как-то свыклась с мыслью о карьере в Легионе. Правда… – она вздохнула. – Кажется, у самого Легиона другие планы на этот счет. – В каком смысле? Лана пожала плечами, рисуя кончиком пальца по ткани кресла замысловатые узоры и внимательно наблюдая за этим процессом. – Кажется, в Легионе мне не очень-то доверяют. Я почти не принимала участия в расследованиях. Пока я искала тебя, меня это устраивало, а сейчас… Попыталась влиться в стройные ряды следователей, но мне указали на дверь. Братт убрал саквояж на пол, сел на освободившееся место и накрыл руку Ланы своей, пытаясь заглянуть ей в глаза. И Лана снова затаила дыхание, потому что в другие дни он никогда сам не касался ее. По крайней мере, так. Она встретила его взгляд, позволяя взять себя за руку. – Не стоит пытаться влиться в их ряды, Лана, – неожиданно заявил Братт. – Легион не для таких, как ты. Они всегда будут косо смотреть в твою сторону и напоминать, кто ты есть. Дочь осужденного коррупционера. Они всегда будут искать подвох в твоих действиях и никогда не подпустят близко к чему-то важному. Ты никогда не станешь для них «своей». Лана нахмурилась. – Почему? Я не отвечаю за действия своего отца! И уже доказала, что могу быть полезной. Варт не раз мне это говорил… – Варт? – перебил Братт. Тон его заметно похолодел. – Это тот самый, кто не упустил возможности ткнуть меня лицом в мое настоящее имя? Он убрал руку, и Лану это задело. Как и слова о наставнике. – Варт ни во что тебя не тыкал, – возразила она резче, чем собиралась. – Он не такой! – Тогда зачем он напомнил мне то, что я и так знаю? В приличном обществе людей принято называть тем именем, которым их представляют или которым они представляются сами. – Он просто… – Лана осеклась, не зная, как объяснить поведение наставника. – Просто хотел показать, что знает тебя. – Да, и заодно знает, что я сделал, – огрызнулся Братт, стремительно поднимаясь, отворачиваясь от нее и отходя на пару шагов. Их момент кончился, не успев начаться, что расстроило Лану еще сильнее. И как это часто бывало, почувствовав обиду, она поспешила обидеть сама: – Ну, уж в том, что ты там сделал, Варт никак не виноват! Братт все еще стоял к ней спиной, когда услышал это, поэтому Лана не увидела выражения его лица, но заметила, как напряглись под рубашкой мышцы, как чуть ссутулились плечи, и почувствовала то, чего никогда не чувствовала раньше: агрессивный выпад в адрес другого человека уколол прежде всего ее саму. Как будто она ткнула шпилькой не его, а себя! Это было так странно, так непривычно… Но зато моментально лишило ее желания развивать зарождающуюся ссору. Лана тоже поднялась, тихонько приблизилась к Братту и коснулась рукой его плеча. – Прости, я не хотела. Что бы ты там ни сделал, все в прошлом. Прощено и забыто. – Я в этом не уверен, – глухо возразил Братт. – Стоило снять иллюзию и снова услышать в свой адрес прежнее имя, как все вернулось. Словно я проснулся после приятного сна, который успел начать считать реальностью. Теперь я всегда буду ждать встречи с очередным Вартом, который решит напомнить мне, кто я есть. Наверное, стоило попросить у короля разрешение взять новые лицо и имя. И просто исчезнуть, начать все с начала. – Это было бы очень нечестно, – возразила Лана. – И по отношению ко мне, и по отношению к Марте. И к Аранту. Здесь немало людей, которые тебя любят… Он повернулся так стремительно, что у Ланы едва не закружилась голова от резкого движения перед глазами. Братт, казалось, заметил это: его руки осторожно легли ей на талию, придерживая. Или просто не давая ей возможности отодвинуться? Дышать сразу стало труднее, сердце отчаянно забилось в груди, но Лана и сама не знала, чего больше в ее реакции: волнения или страха, что момент снова закончится, не успев начаться. – Любят? – переспросил Братт тихо, глядя ей в глаза. – А по-твоему почему я день за днем, месяц за месяцем погружалась на нижний уровень? – чуть охрипшим голосом ответила Лана. Если, конечно, можно считать ответом встречный вопрос. – Чувство вины? – предположил Братт еще тише. – Или банальное упрямство? Ей вновь захотелось его стукнуть: время от времени Братт рождал в ней такое желание, но Лана не успела. Он привлек ее ближе, накрыл губы своими, не давая больше ничего сказать или сделать. Лане оставалось сделать только одно. И этот ответ у нее получился гораздо красноречивее. Глава 6 Было еще довольно рано, поэтому музыка в «Сиянии» пока не оглушала, а на первом этаже хватало свободных мест. Круглая стойка, опоясывающая бар, и вовсе пустовала, всего двое одиноких гостей то ли кого-то ждали, сидя на высоких стульях, то ли просто не хотели занимать место за столиком, пропуская наедине с собой вечерний бокал вина, пива или коктейля. На втором этаже, в зоне для особых гостей, напротив, было людно и шумно: столь многочисленные собрания Ковена в нынешние времена случались редко. Звуковой полог защищал от шума внизу, но не от споров, разгоревшихся здесь. Арант слушал, находясь на своем любимом месте: чуть в стороне, у перил, откуда прекрасно просматривались бар и часть танцпола. Со стороны могло показаться, что он вообще не участвует в собрании. Пока темные братья ожесточенно спорили по поводу нового запроса, он со скучающим видом опирался на поручень и разглядывал пока еще жидкую толпу внизу. Его взгляд против воли искал рыжеволосую макушку, но сегодня Марта Бренон не почтила визитом его клуб. Однако на самом деле Арант слушал. Слушал и слышал каждое слово, а заодно то, что оставалось непроизнесенным, пряталось между строк, передавалось многозначительными взглядами. Он слышал даже то, что его более молодые и более горячие братья не понимали. Видел риски, которые для других оставались незаметны. – Если мы согласимся на эту авантюру, мы можем нарушить баланс политических сил, – заметил Кайл Экхарт, один из его прямых заместителей, которым Арант частенько доверял решать вопросы от его имени. Таких было всего трое, и сейчас, услышав сомнение в голосе Экхарта, Арант с удовольствием отметил про себя, что не ошибся в этом молодом, амбициозном, но необыкновенно умном темном. – Какое нам дело до политики? – горячо возразил Адам Вайс – один из главных резонеров на большинстве собраний. Такой же молодой и амбициозный как Экхарт, он не обладал аналогичными дальновидностью и разумностью, зато самомнение у него было до небес. И потому он заметно злился на то, что Арант приблизил именно Кайла, хотя в Ковен Адам вступил на год раньше. – Сорроу понимает и принимает нас, – с нажимом заявил Экхарт. – При нем мы перестали быть вне закона. Он дал нам определенную степень свободы… – Он кинул нам кость, чтобы держать в узде, – перебил Пьер Ле Сьен, еще один заместитель Аранта. Из старой гвардии, один из тех, с кем Арант начинал тридцать лет назад. Вечный оппозиционер, считающий, что темные должны править миром. Лучше всего – он сам. – А вы и рады ее грызть, носитесь с ней, словно он вас облагодетельствовал. – А разве нет? – возразила Фелиция, одна из немногих женщин, входящих в ближний круг, принимающий решения. Она была ненамного младше Аранта и Ле Сьена и растила двоих детей, которым скоро надлежало идти на учебу в университет, а потому была рада, что источники ее доходов больше не вызывают вопросов. Это знал и понимал не только Арант: Ле Сьен презрительно фыркнул. Фыркнул, но промолчал. – Ле Сьен прав, – снова взял слово Вайс. – Король нам не благодетель. Он преследует свои цели, а не заботится о нас. Он именно кидает нам кости, пока ему это выгодно, и моментально пойдет против нас, как только ветер переменится. Не вижу причин, по которым мы не можем поступать так же. – Если все вскроется, – подал голос Виктор Коэн, – нам грозит обвинение в государственной измене. Мы подставим весь Ковен. – Если бы Ковен всегда боялся подобного, он никогда и не образовался бы, – заявил кто-то из молодых и горячих, кого Арант по голосу не узнал. – Мы всегда стояли в стороне от власти, мы всегда нарушали законы – в этом и была сила Ковена, поэтому к нам и шли. За риски нам и платят такие деньги. Сразу несколько человек одобрительно зашумели, из чего Арант сделал вывод, что так считают многие. Их можно понять: они молодые и голодные, дерзкие и отчаянные, у них еще нет того, чего они боялись бы потерять. Многие из них на что-то обижены и пришли в Ковен и на темную сторону силы ради самоутверждения. Когда-то и он был таким. Долгих тридцать лет назад. Спикеры выдохлись, поэтому, когда гул одобрительных голосов стих, за спиной Аранта воцарилось напряженное молчание. – Арант, что вы скажете? – наконец спросил Экхарт. Арант оттолкнулся от перил, выпрямился и медленно повернулся к собранию. Скользнул острым взглядом по лицам, убедился в том, что правильно оценивал расстановку сил: она была не в пользу разумной версии. Придется давить авторитетом. – Мы не возьмемся, – спокойно и уверенно заявил он. Увидел, как облегченно выдохнула Фелиция, как понимающе кивнул Коэн и улыбнулся одними уголками губ Экхарт, но их реакция потонула в возмущенном ропоте других. Выругался Вайс, снова презрительно фыркнул Ле Сьен. С десяток других лиц нахмурились, голоса что-то недовольно забубнили. Арант поднял руку, заставляя их замолчать, давая понять, что еще не закончил. Ропот моментально стих. – Дело не в лояльности к нынешнему королю или страхе перед законом. Правы те, кто говорит, что Ковен всегда стоял в стороне от закона и прежде всего действовал исходя из собственных интересов. Но дело в том, что это не в наших интересах. То, что нам предлагают, нам не по зубам. Есть двери, которые нельзя открывать, есть вещи, которые стоит похоронить на дне самого глубокого колодца и навсегда забыть об их существовании. Мы темные, потому что были достаточно смелы, чтобы связаться с демонами ради силы. Каждый из нас платит за это свою цену. Но между смелостью и глупой самонадеянностью есть разница. Первое ведет тебя вперед, невзирая на преграды, второе губит. Быстро и неотвратимо. Я не глуп и не самонадеян. И рисковать нашими людьми не стану. Это не в интересах Ковена. – Но, Арант… – попытался возразить Вайс, однако моментально был остановлен взглядом. – Вопрос закрыт, – отрезал Арант. Он пересек зал, опустился в свое любимое кресло и с тоской посмотрел на пустой бокал. – Если на этом у нас сегодня все, то давайте уже позовем официантов, – улыбнулся Арант, чем вызвал противоречивую реакцию: несколько участников, включая Вайса, раздраженно развернулись и ушли, другие, напротив, расслабились и рассредоточились по столикам. У каждого имелись свои дела и проекты помельче, но зато понадежнее того, что им предлагали. Вместе с официантами в вип-зону поднялись девицы, всегда разбавляющие их преимущественно мужское общество. Красивые и раскованные, они прошлись между столиками, выбирая, к кому присоединиться. Те, что попроще, просто ждали приглашающего жеста или взгляда, другие, посмелее и понаглее, предлагали себя сами тем, кого считали наиболее выгодными спутниками.