– Не волнуйтесь, не волнуйтесь, песик жив-здоров, – увещевал он Элизабет, которая, отворив дверь, зашлась криком при виде своего любимца со слипшейся от крови шерстью, да еще на руках у смутно знакомого мужчины. – Кровь не его. Но песик у вас – герой, мэм. Именно так я и собираюсь это подать. На другой день, раскрыв газету, Элизабет, все еще не оправившаяся от вчерашнего потрясения, на одиннадцатой полосе увидела фото Шесть-Тридцать, сидящего точно там же, где и семь месяцев назад: на могиле Кальвина. «Собака скорбит по хозяину и спасает человеческую жизнь, – прочла Элизабет вслух. – Запрет на посещение кладбища с собаками снят». Согласно этой заметке, посетители давно жаловались на вооруженного сторожа, а некоторые даже сообщали, что он палит по белкам и птицам прямо во время похорон. Ему немедленно найдут замену, а разбитое надгробье будет восстановлено, говорилось ниже. Она вгляделась в сделанный крупным планом снимок: Шесть-Тридцать на фоне разбитого надгробья Кальвина, которое от удара пули утратило примерно треть надписи. – Господи боже мой, – произнесла Элизабет, изучая острые обломки. Кальвин Э1927–19Несравненный хиДни твои соч Лицо ее слегка дрогнуло. – «Дни твои соч», – прочла она. – «Соч». Ее бросило в жар: она вспомнила, как в детстве Кальвин сочинил мантру и поделился с нею этим сочинением в грустном ночном разговоре. Завтра будет новый день. Завтра будет чудо. Потрясенная, она не могла оторваться от газетной фотографии. Глава 15 Непрошеные советы – Ваша жизнь скоро изменится. – Не поняла? – Готовьтесь. Ваша жизнь – она скоро изменится. – Женщина, стоявшая в очереди к окошку банка перед Элизабет, обернулась и показала на ее живот. Лицо у нее было хмурое. – Изменится? – Элизабет искренне удивилась, опустив глаза на округлившийся живот, как будто только что его увидела. – Вы это о чем? Уже в седьмой раз на этой неделе кто-то, не утерпев, сообщал, что в ее жизни грядут перемены, и ей это уже изрядно надоело. Она потеряла работу, перспективу заниматься наукой, контроль над мочевым пузырем, возможность видеть пальцы ног, спокойный сон, гладкую кожу, здоровую спину, не говоря уже о многом другом, что небеременные воспринимают как должное: например, комфортное положение за рулем автомобиля. А что приобрела? Только массу тела. – Я как раз собиралась обследоваться. – Элизабет положила руку на живот. – Как по-вашему, что это может быть? Надеюсь, не опухоль. От удивления женщина вытаращила глаза, потом резко прищурилась. – Не умничайте, голубушка, таких у нас не любят, – прошипела она. Час спустя, когда Элизабет зевала уже в другой очереди, в кассу продуктового магазина, другая советчица, вся в мелких кудряшках, внесла свою лепту. – Думаете, это у вас сейчас постоянная усталость? – зачастила она, как будто Элизабет ей жаловалась. – Погодите, то ли еще будет! И пустилась в пространные рассуждения по поводу ужасных двухлеток, выматывающих трехлеток, а там и несносных грязнуль в четыре года и сплошной головной боли к пяти годам, а потом, набрав побольше воздуха, перешла на вредных мальцов, прыщавых девчонок на пороге полового созревания и особенно, да-да, особенно гнусных подростков (черт бы их побрал), отметив, что мальчишки хуже девчонок, но иногда девчонки гораздо противней мальчишек, бла-бла-бла, бла-бла-бла, и все ездила и ездила Элизабет по ушам, пока не разложила по пакетам продукты, прежде чем вернуться к декорированному под дерево «универсалу» и отправиться домой к своим неблагодарным отпрыскам. – Живот утюжком, – отметил заправщик. – Определенно парень. – Живот утюжком, – объявила библиотекарша. – Будет девочка. – Дети – это от Бога, – сказал на той же неделе священник, проходя мимо Элизабет, сидящей в одиночестве у странного надгробья. – Хвала Господу нашему! – Ребенок – не от Бога, – возразила Элизабет, указывая на новую могильную плиту. – Ребенок от Кальвина. Дождавшись, пока священник уйдет, она склонилась и провела пальцем по элегантной надписи, высеченной на могильном камне: – В качестве компенсации, – сказали ей в кладбищенской конторе, – мы не просто выделим вам новый камень, но и проследим, чтобы на этот раз текст уместился полностью. Однако Элизабет решила не связываться больше с Марком Аврелием, а выбрала химический отклик, сулящий радость. Никто, конечно, ничего не понял, но после всех ее переживаний спорить тоже никто не стал. – Я все же обращусь к кому-нибудь вот по этому поводу, Кальвин, – сказала она, показывая на живот. – Например, к доктору Мейсону, гребцу, который посадил меня в мужскую восьмерку. Помнишь? – Элизабет впилась глазами в надпись, как будто ожидала ответа. Через двадцать пять минут, нажав на кнопку в тесной кабине лифта, куда втиснулся еще один пассажир – тучный мужчина в соломенной шляпе, она приготовилась услышать очередной непрошеный совет. Ну и конечно, этот тип тут же положил руку ей на живот, как на экспонат в интерактивном музее естествознания. – Ясное дело: кушать за двоих приятно, – заговорил он, похлопывая Элизабет по животу, – надо только помнить, что один из этих двоих – совсем еще кроха! – Уберите руку, – сказала она, – или пеняйте на себя. – Бада-бада-бада! – пропел он, выстукивая ритм на ее животе, как на барабане бонго. – Бада-бада-бум! – подхватила Элизабет и наотмашь ударила его в пах своей сумкой, в которой лежала только что купленная мраморная ступка из магазина «Все для химических опытов». Задохнувшись, попутчик согнулся пополам от боли. Дверцы лифта скользнули в стороны. – Всего вам самого наихудшего, – сказала Элизабет. Идя через холл, она чуть не налетела на двухметрового аиста в бифокальных очках и бейсболке. С клюва свисали два запеленатых кулечка: голубой и розовый. – Элизабет Зотт, – представилась она, обогнув аиста и подойдя к окну регистратуры. – Я к доктору Мейсону. – Вы опоздали, – холодно сказала женщина-администратор. – Я пришла на пять минут раньше, – посмотрев на часы, возразила Элизабет. – Надо вначале заполнить бланк, – продолжала администратор, вручая Элизабет конторскую доску с зажимом. – Место работы мужа. Телефон мужа. Страховой полис мужа. Возраст мужа. Номер банковского счета мужа. – Разве у вас мужья рожают? – возмутилась Элизабет. – Пятый кабинет, – сказала администратор. – Вот туда по коридору, вторая дверь налево. Там разденьтесь. Накиньте халат. Заполните бланк полностью. – Пятый кабинет, – повторила Элизабет, не выпуская из рук доску с зажимом. – Только один вопрос: зачем тут аист? – То есть? – Ну этот ваш аист. Что он делает в женской консультации? Вы как будто поощряете конкуренцию. – Он призван создавать приятную атмосферу, – объяснила администратор. – Кабинет номер пять. – Раз все ваши пациентки на сто процентов уверены, что аист не облегчит им тяжесть родов, – продолжила Элизабет, – зачем поддерживать миф? – Доктор Мейсон, – обратилась администратор к подошедшему человеку в белом халате, – это ваша пациентка на шестнадцать часов, она опоздала на прием. Я пыталась перенаправить ее в пятый кабинет. – Нет, я не опоздала, – возразила Элизабет. – Я пришла точно к назначенному времени. – Она повернулась к доктору. – Доктор Мейсон, вы, наверное, меня не помните… – Вы – жена Кальвина Эванса, – удивленно сказал он и понизил голос, – ох, простите – вдова. Доктор помедлил, не зная, что еще добавить. – Очень сочувствую вашему горю, миссис Эванс, – наконец произнес он, взял ее руки в ладони и слегка встряхнул, будто бы смешал небольшую порцию коктейля. – Ваш муж был прекрасным человеком и отличным гребцом. – На самом деле я – мисс Элизабет Зотт, – уточнила Элизабет, – мы с Кальвином не были женаты. Она помолчала, ожидая, что администраторша ее осудит, а врач и вовсе отправит восвояси, но вместо этого доктор убрал ручку в нагрудный карман халата, взял Элизабет под руку и повел через холл. – Помните, как вы с Эвансом несколько раз гребли в моей восьмерке? Последний раз месяцев семь тому назад. Хорошо гребли! Но потом я вас больше не видел. Почему? Она удивленно подняла глаза. – Ох, виноват, – поспешно извинился доктор Мейсон. – Простите, не подумал. Ведь Эванс умер, еще раз прошу меня извинить. Смущенно качая головой, он распахнул дверь в пятый кабинет: