«Ой-мой, ой-мой», – шептали беззвучно все мы Становилось все хуже и хуже, сгущалось ненастье Ядовито-зеленые сполохи в небе как знак несчастья Мы выглянули наружу, назад, но в этот час Никого там не было – не было даже нас Лица наши теперь беззащитны, к железу холодному мы прилепились губами и никто, о никто оторвать нас не в силах, и сами не уйдем мы, пусть дева с псалтирью в руках к нам взывает глухи мы, мотыльком полумрака ее пенье бессильно порхает Там стоял человек с копьем, поедая банан Оплели его шею рваные плети лиан никто так и не понял, о чем он нам возвещал пока механизм бетономешалки беззвучно его не пожрал Мы ни разу не видели город с хорошей его стороны бескрайние дали за башнями страха были совсем не видны пахли прелестные розы разбавленным кислым вином и куда-то до Санкт-Никогдабурга отодвинулся отчий дом И тут явилась (оглядывается на комендантшу) девушка с развязки автобана, и странные слова на желтой зюйдвестке ее красовались: «Это я, ваша сестра» Вдаль по рельсам несся блюз ее певучий: «Я цветок по имени чем-дольше-тем-лучше» На остановке Нордштерн мы вошли в трамвай и вышли в тепло-бурый торфяниковый край мы увидели дом восходящего солнца, вздымающийся в небеса, и услышали голос человека из топи болота: «Не каждый может все – но каждый может все сказать». Остальные повторяют: «Не каждый может все — но каждый может все сказать». Вступает комендантша. Она исполняет свой текст как псалом. Постепенно он превращается в некое подобие гимна, который подхватывают все остальные. КОМЕНДАНТША Семь или более лет быть мне еще на чужбине пока я в нее не врасту При счете лет не буду нетерпенья проявлять напротив, с легкостью сама числом я стану Туда-сюда шагая, Пойду назад в свою страну Кто плачем мир на части раздирает тому река ответит Лунатиком туда приду я и там зарницы светлые без грома покажут мне мое маисовое поле что на ветру шумит по всей долине густой стеной встает среди долины и вновь во тьме бесследно пропадает И я пойду по «улице старинной», не слышавшей ни разу шум машины, где пасынком безродным расщепленное молнией дерево стоит Тот день никогда не настанет ведь он – настал На дороге у самой деревни шаги я замедлю и прислушаюсь