— Я… в районе десяти часов, — неуверенно промямлила женщина. — Ну, что ты, голубушка. В 22.25 ты закричала, как потерпевшая, я сразу к тебе прибежала, — вставила свои пять копеек Виолетта Сергеевна. — Так, а вы кто? — Холмогоров перевел внимание на бойкую старушку. — Как оказались на месте преступления? — Я пришла на крик. Кричала Лариса, — она кивнула в сторону женщины с собачкой. — Так. Откуда вы шли? — Я ходила по-скандинавски. — Чего? — Его брови взметнулись вверх. — Я занимаюсь скандинавской ходьбой, восстанавливаюсь после травмы. В десять у меня смена закончилась, я взяла палки и пошла, — доложила по всей форме Виолетта Сергеевна. — Так. И в каком направлении вы пошли? Здесь сегодня проходили? — направил он на нее прицельное внимание. Она могла оказаться очень ценным свидетелем. — Нет, я хожу по другому радиусу. — Жаль, — вздохнул он и сразу потерял интерес к Виолетте Сергеевне, с чем она была категорически не согласна. — Так, вы что-то странное заметили? Или, может, видели кого? — перевел взгляд Холмогоров опять на даму с собачкой — он с ней еще не закончил. — Нет. — Так. Вы в таком случае пока можете идти, если больше сказать ничего не можете. Оставьте свои контакты и адрес, я к вам зайду позже. Не дожидаясь, когда ее спросят, Виолетта Сергеевна торопливо сообщила Холмогорову: — Я знаю эту девушку, убитую, в смысле. Это ведь убийство, правда? Это Людмила из сто двадцать пятой квартиры. Она там живет со своей сестрой Яной. — О, а это ценная информация, — обрадовался опер. — Сто двадцать пятая квартира — это в каком доме, уточните, пожалуйста? — В моем. — О, это еще более ценная информация, — с сарказмом процедил Холмогоров. Не заметив сарказма, Виолетта Сергеевна горделиво приосанилась. — Поподробнее, пожалуйста: из какого вы дома, кем являетесь убитой? Я все запишу. Холмогоров принадлежал к числу тех людей, которые спасают мир. Цепкий, с хваткой бультерьера — такой вцепится, не отстанет. Очень дотошный, но немного медленно соображающий. — Никем я ей не являюсь, — стараясь скрыть неожиданное волнение, сообщила старушка. — Просто соседка. Вернее, не просто. Я два через два работаю… подрабатываю, — она здесь немного замялась, — консьержем в нашем подъезде. Сижу с десяти утра и до десяти вечера. Поэтому знаю всех жильцов по именам и в лицо. — Ценный вы язык. — А то. Несмотря на то что ее назвали ценным языком, Виолетта Сергеевна больше по сути дела ничего сообщить не могла. — Так. То есть вы сегодня как раз в десять часов закончили консьержничать и пошли по своему радиусу? — уточнил Холмогоров. — Да. — Так. Где проходит ваш радиус? Виолетта пространно объяснила свой маршрут. — Ничего не заметили странного? Или, может, незнакомого кого видели? Вы тут всех знаете, наверное? — Что вы, — махнула рукой Виолетта. — Я только жителей своего подъезда знаю. А здесь их сто-о-олько, подъездов-то. — Она сделала широкий жест рукой, показывая, «ско-о-олько» таких подъездов. — И все-таки, вы были на улице как раз неподалеку отсюда. Может, слышали чего? Виолетта Сергеевна неуверенно молчала. — Так. А вы почему так поздно ходите? — неожиданно для себя задал вопрос Холмогоров. — Не страшно вам? Впрочем, это не мое дело. — В выходные я в парке утром хожу с группой единомышленников. — Понятно. «Надо быстрее срулить с этой темы, а то сейчас понесется», — с опаской подумал Холмогоров. Но Виолетта Сергеевна, вопреки опасениям Холмогорова, развивать эту тему вовсе не собиралась. Ее больше сейчас расследование интересовало. «Подумать только, что делается! Жалко, конечно, девочку, молодая была еще совсем». — По пути, кстати, я встретила Никиту из девяносто первой квартиры, — решительно выдала Виолетта Сергеевна. — Он с лайкой своей гулял. Очень умный мальчик. Если что видел, даже вскользь, точно подметил и вам обязательно расскажет. Эксперт Ковригин подошел к Холмогорову, стоявшему рядом с Киселевым и Виолеттой Сергеевной, и доложил: — Я думаю, преступник ждал вон под тем деревом, — указал он на развесистую березу. — Могу предположить, что преступник, ожидая жертву, стоял там и беспрестанно курил, о чем свидетельствует большое количество пепла возле примятого места. Место выбрал очень удачное — если идти от метро, совсем не видно, что там кто-то стоит. — Ищейка. Впрочем, как всегда, — одобрительно кивнул Холмогоров. — Спасибо, — скромно отозвался Ковригин. — Так вот, я не поленился и обыскал ближайшие урны, и вот что я в буквальном смысле там нарыл. — Он победоносно помахал запечатанным пакетиком. — Ну-ка, ну-ка… А вы точно уверены, что это наш клиент оставил? — Стопроцентной гарантии дать, конечно, не могу, но вероятность высока, — кивнул своим выводам эксперт. — Окурков много: ждал долго. Марка сигарет: «Sobranie Cocktail». Если кому-то интересно, это такие разноцветные сигареты с золотистым фильтром. — Он продемонстрировал пакетик с собранными окурками. — Приобщу к вещдокам. Действовал, скорее всего, дилетант — столько следов оставил! Но я не исключаю возможность, что кто-то специально принес сюда окурки, чтобы кого-то подставить. — Я думаю, он просто вряд ли догадывался, что вы по урнам шарить будете, — ухмыльнулся Холмогоров. — С вас отчет, справитесь до завтра? — Ближе к вечеру, постараюсь. — Да, постарайтесь. Холмогоров отправил Киселева в девяносто первую квартиру расспросить Никиту. Бойкая старушенция Виолетта Сергеевна посеменила за ним, но уткнулась в спину опера. Он развернулся. Виолетта Сергеевна подняла на него глаза, полные любопытства и азарта. Ах, не ту профессию она выбрала в молодости! — Вы что, со мной собираетесь? — в удивлении поднял бровь Киселев. — Ага. — Я как-то на вас не рассчитывал, — недоуменно изогнул он четкие губы в кривой усмешке. Она всплеснула руками, слегка порозовев, и с надеждой посмотрела на него. Его взгляд был непреклонен. Виолетте Сергеевне пришлось оставить свою затею сопровождать оперативника для опроса свидетеля. Киселев нажал на звонок девяносто первой квартиры. За дверью сразу раздался собачий лай. Значит, правильно пришел. Открывать, однако, никто не торопился. Конечно, было поздно уже очень, время за двенадцать перевалило давно, но ему хотелось увидеть Никиту сегодня, завтра он в школу уйдет, на кружки, секции — до вечера его вообще не выловить, а он мог оказаться очень ценным свидетелем. Киселев продолжал упорно нажимать на звонок. Наконец, за дверью густой мужской бас спросил: — Кто там? Киселев вежливо представился и объяснил ситуацию. Дверь открылась. На пороге стоял здоровенный детина, ручища, как кувалды. Под блейзером угадывалось массивное коренастое тело. За его спиной стояла миниатюрная интеллигентная женщина с короткой стрижкой. Интересная пара. Их сын Никита оказался мальчиком двенадцати лет, худеньким, со светлыми волосами и умными светлыми глазами. Он немного испуганно смотрел на Киселева. Киселев сам был еще совсем молодым парнем, толком не знал, с чего начать разговор, поэтому спросил: — Не страшно вот так вечером с собакой гулять? — Нет, что вы, он меня от кого хочешь защитит. — Мальчик гордо улыбнулся. Киселев улыбнулся в ответ. Обстановка была разряжена. — Никит, вспомни, ты когда гулял с псом… как, кстати, его зовут? — Джерри. — Не видел ничего подозрительного? — Да нет вроде, — неуверенно сказал мальчик, разыскивая фрагменты сегодняшнего вечера в своей памяти. — Ты не торопись, подумай. — А что можно назвать подозрительным? — деловито поинтересовался он. — Все, что выходит за рамки твоей обычной прогулки с Джерри. Они сидели на кухне за столом. Отец Никиты стоял у окна, не мешая разговору, но контролируя ситуацию. Никита провел рукой по волосам, взъерошив их.