Но время уже перевалило глубоко за девять, а ее все нет. Чувствую, что начинаю понемногу злиться. Начинаю совещание. А что тут начинать? Изюминки-то нет! Не пришла еще. Снова выхожу, вопросительно смотрю на Милу. — Позвони ей, где она? Штраф ей вкатить надо за опоздание, чтоб неповадно было. Людмила с расстроенным видом берет телефон, набирает номер той, которую я так хочу сейчас увидеть, растерянно переводит на меня взгляд: «Абонент недоступен». Я что-то рассеянно спрашиваю сидящих за столом людей, рассеянно выслушиваю их реплики, чувствуя напряжение во всем теле. И тут дверь открывается. На пороге ОНА. Я чувствую, как начинаю расползаться на молекулы от одного взгляда на нее. Свежая, волнительная, с растрепанными волосами. Сразу видно, не успела с утра навести марафет. Я слышу, как сердце отбивает удары в мою грудь, пока я смотрю на бирюзу ее блузки, пытаясь представить, что под ней скрыто, на узкие брючки, идеально облегающие стройные ножки и бедра. Она стоит, мнется в дверях. Бедная девочка. Что-то лепечет в свое оправдание. Но я буду строг, у меня теперь такая линия поведения. Не буду нюни разводить. — Ладно, проходите, — наконец я великодушно разрешаю ей приземлиться на единственный незанятый стул около стола. Этот стул рядом со мной. Уж я постарался, чтоб только он остался незанятым. Еле уловимый запах знакомых духов коснулся моего носа. Меня сразу же обдало жаром от желания обладать этой женщиной в бирюзовой блузке, сидящей сейчас так близко от меня. Черт. Но о чем она думает? Мыслями явно где-то в другом месте. О Кирилле своем плейбоистом грезит, когда сидит так близко от меня, что у меня дыхание перехватывает? Ей все нипочем, смотрю. Я рассвирепел от одной только мысли. Сейчас я покажу ей Кирилла. Наконец она услышала, что я к ней обращаюсь, и подняла на меня свою бездонную зелень глаз. Я понимаю, что готов на все, чтобы эта бездна смотрела только на меня. Но вслух говорю (надо быть последовательным в своих действиях и решениях): — Вам необходимо представить отчет о показателях эффективности каждого подразделения за прошедший квартал. Через три дня. Ух, какая она злая сейчас, глаза мечут искры. Ничего себе, какой темперамент! Неожиданно. Но вот так она еще красивее, чем обычно. — Какие три дня? — подает она реплику. Недовольна явно. Ха. Будешь знать, моя девочка, как с Кириллами всякими тискаться (эта мысль больно отозвалась в моем сердце). И тут вдруг от нахлынувшей на меня ее энергии, пусть даже злой и неправильной, меня всего скручивает. Мне нечем дышать, сердце сбивается с ритма, но от сладостной пытки быть рядом с ней я не могу отказаться. Я хочу ее до рези в глазах, до дрожи в руках. Черт! Так нельзя. Чтобы взять себя в руки, я наливаю себе воды. Стараюсь унять дрожь в своих пальцах, расслабить все напряженные донельзя мускулы. — Я сказал, через три дня, значит, через три дня, — говорю, приведя себя в норму. Что? Обещает за два дня сделать? Сидит, как нахохлившийся птенчик зимой, замерзающий от стужи. Безрассудный жест отчаяния — так я это понимаю. Но не буду ей перечить. Как скажешь, моя девочка. — За два так за два. Совещание закончено, но мне не хочется, чтобы она уходила. Я хочу смотреть на нее снова и снова. Но она самой первой вскакивает с места — торопится делать отчет, видимо. Смешно вдруг стало, развеселился. Все разошлись, а я остался один в тишине своего кабинета. Заглянула Мила с неотложными документами — надо подписать. Но мне не до них сейчас. Что-то непреодолимое тянет, ноги сами ведут меня в ее кабинет. Открываю рывком на себя плотно закрытую дверь. Ба! Вот это я попал… Ольга стоит спиной к двери, наклонив голову вниз, ее волосы золотистым водопадом устремлены по направлению к полу, а я смотрю на открывшуюся моему взору картину и не могу произнести ни слова. Я чувствую короткий трепет сердца в груди и ощущую, как оно потом гулко ударяется в грудь. Адреналин прокачивает мое тело и ударяет кровью в виски. Я ловлю себя на мысли, что хочу подойти к ней, смять ее в своих руках, крепко сжать в своих объятиях и никогда не отпускать. Я хочу обладать ею, как никогда не хотел еще обладать ни одной женщиной. Я смотрю на гибкий излом ее спины и представляю себя рядом с ней. Она грациозно с изгибом спины выпрямляется, заставляя мое сердце учащенно биться, и, не замечая меня, проводит щеткой по великолепным волосам, другой рукой держа фен. Я хочу прикоснуться к ее волосам, почувствовать их шальной запах. Провести по ее плечам, развернуть к себе лицом и увидеть ее губы, будоражащие мне кровь. Я хочу впиться в эти губы, открытые для моего поцелуя, и выпить ее всю без остатка. Но нет, я не буду торопиться, я буду пить это колдовское зелье мелкими глоточками, смакуя удовольствие. Как мне хочется ощутить ее вкус! Я мысленно одергиваю себя, отводя взгляд в сторону, когда замечаю, что уже незнамо сколько времени здесь стою и наблюдаю за волнующими меня ее движениями. Ловлю себя на мысли, что жутко злюсь на нее, на себя, на всю ситуацию в целом, на мою неспособность устоять перед ней. — Это так вы делаете отчет? Оригинальный подход, — наконец выдавливаю я из себя обидные слова. Глава 16 Эльвира шла по коридору в направлении кабинета главбуха, но услышала сдавленный полушепот: что-то происходило за углом, вне поля видимости. Она остановилась и навострила уши, не торопясь продолжать движение. За углом кто-то активно спорил, срываясь с громкого полушепота на истеричные возгласы. Слышны были два или три мужских голоса. Эльвира застыла на месте, вся превратившись в слух. — …Зря ты, Зотов, думаешь, что никто не заметит. Если кто узнает, нам всем крышка. — Ладно, ерунды не говори. — Мне кажется, он дело говорит, надо действовать. — Да, дело выгореть должно. — Ну, какое действовать? О чем вы? — Надо… На этом разговор вдруг резко оборвался — видно, шепчущиеся за углом мужчины по особенному оттенку тишины почувствовали рядом чье-то постороннее присутствие. Разговор прервался, и Эльвира услышала поспешно удаляющиеся шаги. Она быстро зашла за угол и увидела ретирующиеся спины. Их все-таки было трое, трое мужчин: два высоких и один коротышка. Одна высокая спина сразу зашла в бухгалтерию. — Та-а-ак, кто это? Мужчина в бухгалтерии… Она последовала за двумя другими спинами, делая вид, что идет по своим делам. То, что один — это Зотов, руководитель отдела проектов, несомненно. Его назвали по фамилии и к тому же она уже имела с ним разговор — он входил в очерченный круг подозреваемых. Его широкая спина удалялась по коридору, рядом с ним шел невысокого роста кучерявый блондин. Его Эльвира не имела чести знать. — Но вычислить легко будет. Уж больно приметная шевелюра, таких мало. Представление Эльвиры произошло, как и всех сотрудников компании, через корпоративную электронную почту. Ей показалось это неуместным, но в компании были такие порядки: фотографию нового коллеги с должностью и остальными выкладками присылали всем сотрудникам компании на почту в первый день его выхода на работу. Для этого фотографировали в службе персонала. Эльвиру представили как аудитора службы персонала, нанятого для того, чтобы помочь сотрудникам выявить и искоренить проблемы на их рабочих местах. Была приписка-рекомендация в презентации о том, что Завьялов велел всем оказывать ей всяческое содействие. Она ходила, подслушивала и вынюхивала. Понятное дело, что оказывать ей содействие не так уж много нашлось простаков. Чего доброго, окажешь такое вот содействие, а потом тебя как основную проблему с твоего насиженного места и выпрут. Поэтому ее худощавая фигура, снующая по офису, многим оскомину набила. Надо отдать ей должное, что подход она все-таки к людям могла найти запросто. Надавливая на одни ей сразу понятные точки, она могла разговорить любого собеседника. Почти любого. Как и везде, были исключения из общего потока — попадались упертые крепкие орешки. Те, кто похитрее, отмалчивались под ее прожигающим взглядом или обходились шуточками. Но большинство она все же сумела разговорить и наслушалась всяких сплетен и местечковых событий, которые ей не дали ровным счетом ничего, поэтому она была на той же отправной точке своего пути. Разговор с Зотовым состоялся у нее на его рабочем месте. Впечатление он произвел на нее… нейтральное. Самоуверенный молодой человек, каких немало, с хитрецой и нежеланием идти на разговор по душам. При разговоре также Зотов показался ей чем-то взволнованным. Но потом Эльвира узнала от Галины Владленовны, руководителя службы персонала, что у него на днях родился сын, и решила, что волнение вполне можно списать на это событие. Тем более волнение было как раз радостное. — А тут такой разговор… Очень любопытно. Очень. Мужчины, прочесав коридор, скрылись в дверях службы управления проектами. Эльвира проследовала за ними. Зайдя за ними в дверь кабинета, она сразу наткнулась на две фигуры около входа. Увидев ее в дверях, мужчины как-то странно на нее посмотрели — то ли испуганно, то ли удивленно. — Вы что-то хотели? — любезно осведомился Зотов, выдавив из себя вымученную улыбку. Эльвира наметанным глазом сразу же обратила внимание на то, что улыбка была натянута только на губы. Уголки глаз при этом не тронули мелкие морщинки («куриные лапки» — так она их называла), как это обычно бывает у искренне улыбающегося человека. Мышцы вокруг глаз остались неподвижными — улыбка была фальшивая. — А что вы там шептались? — сделала она сразу выход из-за печки. — Шептались? Где? Вам показалось, — удивленно и в то же время немного с вызовом произнес Зотов. — Конечно, заняться нам больше нечем! — ответил второй. — В коридоре шептались, я слышала. — Показалось вам, — еще раз повторил Зотов. — Не смешите мои коленки, — пропищал из-за его спины кучерявый. — Однако! Как вы говорить научились! Я вас еще раз спрашиваю, — повысила и без того высокий голос Эльвира. — Спрашиваю я. Вы понимаете, как это подозрительно выглядит со стороны? Очень подозрительно. — Отступать она не собиралась. — Что подозрительно? Да, начало неудачное. Надо сделать еще попытку. — Может, порадуете меня все же информацией? — Да о чем вы? Почему мы обязаны вам что-то объяснять и рассказывать? — Радовать вас не входит в наши обязанности! — с вызовом выкрикнул кучерявый блондин. — Дерзко! Цымдянкин начал испуганно крутить головой на тонкой шее (это был как раз блондин). Он потянулся к шее и ослабил узел галстука (с чего такое волнение, если совесть чиста?). Эльвира обратила внимание, что он, оказывается, прятал за своей пышной шевелюрой оттопыренные уши. Это выглядело нелепо. Оба инженера под ее испытывающим взглядом опустили глаза в пол. Для Эльвиры это сразу послужило знаком, что они что-то скрывают, что и так, впрочем, ей было понятно. Но почти сразу Зотов, будто спохватившись, уверенно поднял глаза и посмотрел на Эльвиру, не таясь, прямым устойчивым взглядом. «А он не так прост, как могло показаться. Вывести такого на чистую воду будет, пожалуй, сложнее, чем могло показаться сначала», — подумала Эльвира. «Мало того что врет, так еще и пытается это скрыть. Ведь многим известно, что если человек врет, то он прячет глаза. А Зотов, зная об этом, делает прямолинейный взгляд, будто не виноват ни в чем. Ну ничего, разберусь. И не с такими разбирались. Есть еще много других невербальных признаков, как выявить лгущего человека». Конечно, они врали и что-то скрывали. Это было четко написано на их лицах. Она видела это, но заставить говорить их не могла.