И в какой-то момент внимательный читатель с несокрушимой ясностью осознаёт, что всё в этой запутанной истории происходило совсем не так, как утверждала Рабоче-Крестьянская милиция и Прокуратура Свердловской области. А вот как же именно – мы постараемся понять самостоятельно. Ну, а что же старший оперуполномоченный Артур Брагилевский? Он ведь должен хорошо знать «фактуру» этого расследования, ориентироваться во всех деталях: датах происшествий, фамилиях жертв и свидетелей, основных уликах, расстояниях, адресах. Он-то что сказал обвиняемому после его столь странного ответа? Ведь разумно же уточнить, почему гражданин убийца плохо помнит именно этот эпизод. Пьяный был? Керосина нанюхался? Голова болела из-за активного солнца? Почему память отшибло как раз по тому эпизоду, по которому более всего имеется у следствия свидетелей?! Нет, ничего такого лейтенант Брагилевский у допрашиваемого не спросил. Есть такое странное ощущение – сугубо субъективное и бездоказательное, на уровне интуиции – что старший оперуполномоченный союзного уголовного розыска просто не хотел ловить обвиняемого на нестыковках. Вот не хотел почему-то и всё! А потому вопросов неудобных не задавал. Кстати, довольно интересно взглянуть на этот допрос глазами Винничевского. И такая возможность у нас есть. Через некоторое время состоялась встреча арестованного с помощником облпрокурора по спецделам Небельсеном, во время которой последний поинтересовался тем, как проходили допросы в уголовном розыске? Говоря о единственном допросе, который провёл лейтенант Брагилевский, арестант выразился так: «Когда меня допрашивал товарищ Брагилевский, он мало меня спрашивал, а больше смотрел, что {по} документам, и написал в протоколе, что я резал девочку из Пионерского посёлка, а я совсем не помню, как именно её убил {…}» Так что товарищ Брагилевский больше смотрел в следственные материалы и переписывал фактические данные оттуда, дабы не наплодить лишних противоречий. А то ежели слушать арестованного, то он такого нагородит, что потом концы с концами не сойдутся! Обратим, кстати, внимание на то, что Винничевский так и не отступил от своего утверждения, будто по упомянутому эпизоду похищения и убийства в Пионерском посёлке ничего не помнит. В тот же день 26 октября оперативный дежурный ОУР допросил Татьяну Евгеньевну Кадочникову, ту самую домохозяйку, в чей палисад Винничевский забросил пальтишко и шаль Таси Морозовой. Протокол носил характер чисто формальный – женщина выдала милиции упомянутые вещи ещё накануне, и тогда ею были даны необходимые пояснения. Во время допроса Кадочникова заявила, что сделала находку «дней десять тому назад», то есть в середине октября, показывала вещи соседке Александре Подкорытовой, дети которой часто играли возле дома Кадочниковой, а также другим соседям. Разумеется, возник вопрос о том, почему хозяйка дома не сообщила о подозрительной находке в отделение милиции или хотя бы участковому милиционеру, на что был дан исчерпывающий ответ: «Пальто сильно поношенное, особой ценности не представляет, поэтому я даже не предъявила его в органы милиции». И то сказать – советская милиция настолько тепло и радушно встречала заявителей, что отбивала на всю оставшуюся жизнь желание лишний раз обратиться в это мрачное учреждение! И осудить советских обывателей за их нелюбовь к РКМ, честное слово, язык не повернётся. Примерно в то же самое время в секционной морга 1-й горбольницы судмедэксперт Борис Борейко проводил вскрытие трупа Таисии Морозовой, извлеченного из выгребной ямы накануне. Рост трупа – 109 см (удивительно, но из всего числа описанных в этой книге судебно-медицинских исследований трупов это, пожалуй, второй раз, когда свердловские судебные медики догадались приложить рулетку к телу и озаботились измерением его роста!), жертва частично одета. На трупе бумазейное синее платье, под ним рубашка в синюю полоску, трикотажные рейтузы, чулки выше колен, коричневые ботинки на шнурках. Вся одежда мокрая, грязная, с запахом кала. Труп нормального телосложения, хорошего питания, кожные покровы грязно-зелёного цвета, покрыты разведёным калом (каловым илом). Кожа ладоней рук и ступней ног легко снимается вместе с ногтевыми пластинами (мацерация). Состояние внешних покровов указывает на далеко зашедшее разложение мягких тканей и пребывание тела во влажном месте без циркуляции воздуха. На внешнем осмотре установлены следующие телесные повреждения: – в области лба справа 10 ссадин размером от 0,4 до 1,5 см; – на переносице ссадина длиною 1 см; – в области угла нижней челюсти справа кровоизлияние сине-зелёного цвета размером 1,0 х 1,5 см; кончик языка прикушен; – на шее спереди слева 2 ссадины полулунной формы серо-зелёной окраски. Девственная плева без надрывов, задний проход раздут гнилостными газами, видимых повреждений не имеет, надрывов и кровоподтёков в перианальной области не обнаружено. При вскрытии выявлено следующее состояние внутренних органов: в правой половине сердца большое количество жидкой крови, на поверхности сердца точечные кровоизлияния («пятна Тардье»), лёгкие раздуты, на поверхности лёгких и между долями точечные кровоизлияния, ткани лёгких на разрезе тёмно-красного цвета, полнокровны. Слизистая в дыхательном горле синюшно-красного цвета, слизистая пищевода гладкая, также синюшно-красная. В щитовидной железе справа кровоизлияние, в мягких тканях шеи слева спереди кровоизлияния 1,0 х 1,0 см. Мозговые оболочки полнокровны, кровеносные сосуды мозговых оболочек расширены. В кишечнике до 200 гр. кашеобразной, частично переваренной пищи, брюшина гладкая синюшно-розоватого цвета. Причина смерти – удушение руками, на что указывает полнокровие внутренних органов, «пятна Тардье», кровоизлияния в мышцах шеи и щитовидной железе, следы ногтей на коже шеи. Давность наступления смерти – 3-4 недели, жертва была брошена в выгребную яму мёртвой. Мазки из половых органов и прямой кишки были направлены в судебно-химическую лабораторию для проведения анализов с целью выявления семенной жидкости. Язык вместе с дыхательным горлом был сдан в музей судебной медицины как классический образчик симптомов асфиксии. Самым интересным и значимым следственным действием, произошедшим 26 октября, явилось судебно-психиатрическое освидетельствование Винничевского, проведённое заведующим кафедрой психиатрии Свердловского медицинского института профессором Малкиным и врачом областной психиатрической больницы Возжениковым. На основании этого освидетельствования Малкин впоследствии подготовил и представил экспертное заключение, в котором более полно высказался по некоторым апектам, затронутым в акте освидетельствования. Если следовать хронологии событий, то нам бы надлежало рассматривать экспертизу и освидетельствование в разных местах, поскольку их разделяет весьма заметный промежуток времени – примерно два с половиной месяца, но для удобства восприятия информации объединим их содержание, тем более, что они довольно близки и ничем принципиально не различаются. Кадр из небольшого документального фильма, посвящённого вводу в строй нового здания Уральского государственного медицинского института. Фильм датирован 1940 г., хотя киноматериал, возможно, отснят несколько ранее. Некоторые кадры этого фильма запечатлели профессора Малкина в числе сотрудников возглавляемой им кафедры психиатрии. На этой фотографии Пётр Фаддеевич крайний справа. Сразу подчеркнём, что вопрос о психолого-психиатрическом статусе Винничевского исключительно важен для оценки его поступков, поэтому к работе психиатров надлежит отнестись с максимальным вниманием. Итак, каким же увидели специалисты юного убийцу-изувера, сознавшегося к моменту встречи с ними уже в десятке случаев нападений на малолетних детишек? Соматическое состояние Винничевского: высокого роста, астенической конституции, то есть такого телосложения, для которого характерно развитие тела и конечностей преимущественно в длину (про таких людей говорят, что они «тонкой кости). Лица астенической конституции имеют длинные конечности, длинную шею, у мужчин обычно выражен кадык, отложения подкожного жира незначительны. Психиатры отметили у Винничевского лёгкий экзофтальм, то есть выпячивание глаз из глазниц. Это не самостоятельное заболевание, а симптом целого ряда весьма несхожих заболеваний. Истинный экзофтальм часто связан с отклонениями в работе эндокринной системы, но помимо этого причиной может быть аневризм артерии глазницы, варикозное расширение вен глазницы, некоторые заболевания крови и пр. Также у Винничевского было отмечено незначительное отхождение правого глазного яблока при конвергенции. Это явление медицинские специалисты никак не объяснили, а между тем оно заслуживает того, чтобы сказать о нём несколько слов. Речь идёт о так называемом симптоме Мёбиуса, названном так по имени немецкого невропатолога, открывшего его в конце 19 столетия. Это внерассудочное, неуправляемое отхождение глаза в сторону при фиксации взгляда на близком предмете, приближаемом к кончику носа. Каждый из нас наверняка подвергался такого рода тестированию – врач-невролог сначала двигает свой молоточек перед лицом справа налево, проверяя способность сопровождать глазами предмет, а затем не спеша приближает его к кончику носа. У всех нормальных людей не возникает проблем с сопровождением взглядом движущегося предмета, для нервной системы здорового человека это совершенно тривиальная задача. Однако для некоторой части людей она абсолютно непосильна. У них при приближении наблюдаемого объекта к кончику носа глазное яблоко откатывается наружу, при этом возникает временное косоглазие, которое исчезает при взгляде на предмет, расположенный на нормальном расстоянии или большом удалении. Это и есть симптом Мёбиуса. Как можно понять из акта Малкина и Возженикова, у Винничевского наблюдалось незначительное отхождение правого глаза, другими словами, посмотреть на собственный кончик носа он не мог при всем желании. Это симптом тиреотоксикоза, чрезмерного синтезирования гормонов щитовидной железой. Причины аномальной активности щитовидной железы могут быть различны, в большинстве случаев это Базедова болезнь или болезнь Пламмера, но возможны и иные причины. Для их выявления требуются специальные исследования, которые в отношении Винничевского проводить никто не стал. При тиреотоксикозе наблюдаются резкая смена настроений, чрезмерная возбудимость, снижение веса, тремор, субъективные ощущения перебоев в работе сердца, одышка, выпученность глаз. Как видим, кое-что из этих симптомов хорошо соответствует облику Винничевского (выпученность глаз, сниженный вес). Также были отмечены сглаженность правой носогубной складки и отклонение языка влево, то есть заметная несимметричность лица. Это довольно интересные признаки, косвенно указывающие на нарушения в так называемом паллидарном отделе экстрапирамидной системы мозга. Экстрапирамидная система объединяет моторные пути, ответственные за поддержку и распределение мышечного тонуса, и регулирует автоматические (неосознаваемые) движения человека. С точки зрения филогенетики это один из древнейших отделов мозга, доставшийся человеку от его давно вымерших беспозвоночных предков. Нарушения в паллидарном отделе мозга приводят к изменениям речи (заиканию), несимметричности мышечного тонуса, а также сказываются на активности движений, позе и походке человека. У Винничевского, как видим, наблюдалось и заикание, и несимметричность лица, а потому было бы очень интересно узнать о специфических изменениях позы и походки (речь идёт о статической и динамической атаксии, то есть нервно-мышечном заболевании, выражающемся в нарушении согласованности работы различных групп мышц опорно-двигательного аппарата. Это генетическое по своей природе заболевание выявляется с помощью довольно простых тестов, во время которых проверяется способность сохранять равновесие в различных позах, совершать повороты в движении, бежать и пр. Методика выявления атаксии была полностью отработана уже в начале 20 века). К сожалению, психиатры почему-то не подумали о том, чтобы проверить обследуемого на наличие статической и динамической атаксии, хотя это заболевание часто выявляется у лиц с нарушениями в работе паллидарного отдела мозга. Эти тесты с легкостью могли бы подтвердить или, наоборот, отвергнуть высказанное предположение об имевшихся у Винничевского нарушениях в работе мозга. Эксперты зафиксировали лёгкий горизонтальный нистагм, то есть ритмические колебания глазных яблок, указывающие на рассеяный склероз, а также понижение глоточного рефлекса. Последнее свидетельствовало о снижении проводимости рефлекторной дуги, ответственной за глотание, кашель и рвоту. Диагностическая ценность этого признака не очень высока, поскольку снижение и даже отсутствие глоточного рефлекса встречается порой у здоровых людей. Жалоб на состояние здоровья Винничевский не высказывал. Личность обследуемого была охарактеризована в следующих выражениях: малообщителен, угловатый, медлительный, на вопросы отвечает тихим, мало модулированным голосом, очень медленно. Эмоционально холоден. С 1937 г. отмечает непреодолимое влечение к удушению маленьких детей без различия пола. В процессе душения переживает половое возбуждение с сопутствующей эрекцией, иногда за этим следует семяизвержение. Сопротивление и плач жертв усиливают сексуальное возбуждение. В последующем будто бы испытывает жалость к жертвам. Интерес к половой жизни или онанизму отрицает категорически. В остальном никаких личностных или поведенческих отклонений не демонстрирует. Тут нельзя не сказать несколько слов об успеваемости и социальной адаптации Винничевского. До 4-го класса он учился хорошо, затем успеваемость упала, в 6 – 7 классах возникли жалобы на плохую память, головную боль, на то, что «ученье не даётся». При этом поведение в школе он демонстрировал отличное, был тих, послушен, замкнут и угрюм, по собственному признанию во время обследования «любит физическую работу», носит в дом воду, ходит по магазинам, за покупками для семьи разъезжает по всему городу. Юноша увлекался музыкой, частным образом брал уроки игры на фортепиано, кроме того, отдавал предпочтение пьесам и фильмам патриотического содержания, как он сам выразился, «про войну». Психиатры сделали вывод о том, что Винничевскй был не особенно начитан, однако впоследствии школьные товарищи обвиняемого будут говорить о его привычке носить в школу приключенческие книги и читать в свободную минутку. Понятно, что речь идёт о довольно простых и невинных детских произведениях вроде «Приключений Робинзона Крузо», но подавляющее большинство его сверстников не носили с собой даже таких книг. Наверное, назвать Винничевского эрудитом действительно нельзя, но и привычку читать в свободное время игнорировать тоже будет неправильно. Рассказывая о родителях, Винничевский употребил словосочетание «средние люди», а говоря о родственниках, заявил, что никаких душевных болезней ни у кого в роду по отцовской и материнской линиям не отмечалось. По его собственной оценке он рос и развивался нормально. Из всего, изложенного выше, следует вполне ожидаемое заключение, процитируем его дословно: «1. Гр. Винничевский В. Г. признаков формального душевного заболевания не проявляет. 2. Является психопатической личностью типа психопатов влечений (садист-умертвитель). Характериологически он является шизоидом типа гипоэстетичный («холодный аутист»). 3. Имеющиеся очень лёгкие изменения со стороны центральной нервной системы могут быть расценены как остаточные после банальных детских инфекций. 4. На основании указанного мы приходим к выводу, что Винничевский В. Г. совершил инкриминируемые ему преступления во вменяемом состоянии и подлежит ответственности на общих основаниях». Ну вот примерно так и выглядит приглашение на казнь. Правда, Винничевский этого не мог понять 26 октября, поскольку тогда он пребывал в твёрдой уверенности, что инкриминируют ему статью 136 УК, а стало быть, смертного приговора не может быть даже в том случае, если он примет на себя все грехи этого мира. Посему вывод психиатров не имел для него никакой ценности, был непонятен, да и вообще вряд ли интересовал, поскольку на приговор суда в смысле его отягощения повлиять никак не мог. Заслуживают внимания некоторые моменты, связанные с обследованием Винничевского и прозвучавшие впоследствии из уст профессора Петра Малкина. Вот, например, очень интересное заявление о причине различной протяжённости интервалов между похищениями детей: «{Винничевский} утверждал, что неравномерность промежутков между убийствами – от двух недель до трёх месяцев – в значительной степени объясняется трудностью найти подходящий объект {посягательства}». Любопытно, не так ли? Ведь несколькими часами ранее на допросе у Брагилевского обвиняемый объяснил полугодовой перерыв после убийства Герды Грибановой совсем иначе: «У меня не было желания. Я даже не пытался похитить ребёнка, хотя видел их много». Вот ещё одна интересная оценка из текста экспертизы: «Спокойно и расчётливо он снимает своё пальто, причём не бросает его на землю, а вешает на сучок.., раздевает жертву, удобно укладывает и медленно, не спеша, умертвляет её… Осторожность и ещё раз осторожность доминирует во всём его поведении: то крики ребёнка, то приближение телеги и людей, то крики матери заставляют его прервать процесс умертвления и, оставив ребёнка, поспешно скрыться. Насколько спокоен, хладнокровен и расчётлив при этом Винничевский свидетельствует хотя бы тот факт, что в одном случае он не забыл воспользоваться рублём, найденным у убитого, во втором – платьицем и другими вещами, проданными за 20 рублей, и т.п.» И наконец, неизбежный вопрос о самооценке содеянного. Понятно, что на искренность душегуба рассчитывать не приходится, да и жалеть он будет лишь самого себя, а вовсе не безвинно пострадавших от его похоти малышей, но без этого аспекта невозможно составить сколько-нибудь полное представление об этом человеке. Итак, увидели ли психиатры в глазах убийцы слезы? Услышали ли они слова раскаяния и сожаления о содеянном? Тут нам на помощь приходит ещё одна цитата из экспертного заключения профессора Малкина: «26 октября Винничевский, правда, не без некоторых наводящих указаний, заявил о том, что он даже рад аресту, так как сейчас всё „это прекратится“». То есть сам Винничевский так и не понял, какие слова надо произнести, ему дали «наводящие указания». Впрочем, продолжим цитирование Малкина: «Создаётся впечатление, что хотя внешне, рационально он осознаёт всю глубину и отвратительность совершённых им преступлений, однако эмоционально он этого не прочувствовал, что ядро его личности, его „душа“, как раньше, так и сейчас, не в этих признаниях, а в тех чувственных переживаниях, которые он получал при убийствах». Профессор закавычил душу – такова была политическая ситуация в стране, душа считалась коммунистами не субъектной и не существующей объективно. Поэтому фраза получилась с одной стороны немного кривой и не совсем понятной, но с другой – на удивление глубокой и точной. Надо лишь внимательнее вчитаться в слова Малкина. Винничевский действительно сотрудничал со следствием, сознавался в чудовищных преступлениях, но сохранял при этом полное спокойствие, управлял собою, контролировал речь и действовал полностью рассудочно. Испуг, пережитый при аресте, миновал, он понял, что его не убьют, а даже напротив, будут кормить и охранять, в нём все заинтересованы, его расспрашивают, большой московский следователь обращается на «Вы» и даёт на подпись каждый лист протокола. Медики в белых халатах щупают нёбо, обстукивают молоточками коленки и интересуются здоровьем родителей – смехота, однако! На самом деле всё в тюрьме оказалось не так уж и плохо, и даже интересно. Так примерно мог рассуждать Винничевский вечером 26 октября 1939 г., вытянувшись на своей шконке и вперившись в темноту одиночной камеры на втором этаже милицейского следственного изолятора. Да, он признавался в убийствах на допросах, он делал, что ему велели во время следственного эксперимента, он послушно выполнял дурацкие команды психиатров во время освидетельствования, но никакого раскаяния в этом не было и быть не могло. Это была сугубая необходимость. Душа Винничевского в те дни действительно заключалась не в этих признаниях, она была занята совсем другими переживаниями. Винничевский начал борьбу за собственное спасение, ибо на самом деле его душа хотела жить и умирать он отнюдь не собирался. Глава VI. Трудно быть Богом! Сволочью проще… Лихорадочная активность первых дней с момента задержания опаснейшего преступника постепенно сходила на нет. Винничевский сотрудничал со следствием, вроде бы не врал, не изворачивался, не включал «тупого», говорил даже более того, чего от него ждали, и это давало весомые основания для уверенности в том, что следствие пойдёт вперёд без особых осложнений. Был проведён обыск по месту проживания обвиняемого, вещи его изъяты и направлены на судебно-химическую экспертизу, глядишь, и объективные улики добавятся через пару-тройку недель. В общем, всё складывалось для свердловских правоохранителей вроде бы неплохо. 27 октября отцу Таси Морозовой, чьё тело было найдено в уборной возле дома №1 по улице Финских Коммунаров, официально предъявили для опознания некоторые из вещей девочки и сам труп. В том, что найдена именно Тася, сомнений не было, всё настолько сходилось, что какие-то совпадения или ошибки можно было исключить, тем не менее формальная процедура опознания должна была состояться. Её провели заместитель начальника ОУР Крысин и начальник 1-го отделения ОУР Лямин. Иван Иванович Морозов опознал как тело дочери, так и её одежду – платье и бумазейную майку, о чём и были составлены два «Протокола предъявления». Рутинная, но очень тяжёлая в эмоциональном отношении процедура прошла быстро и без сюрпризов. В 16 часов 27 октября начался первый официально запротоколированный допрос матери обвиняемого – Елизаветы Ивановны Винничевской. Допрос проводил начальник Отдела уголовного розыска Евгений Вершинин. Кстати, примерно с этих октябрьских дней из следственных материалов полностью исчезла фамилия Брагилевский – старший оперуполномоченный союзного уголовного розыска удостоверился в том, что убийца малолетних детишек действительно найден, и с чувством честно выполненного долга вернулся в Москву. Так что с 26 или 27 октября расследование вели исключительно свердловские правоохранители. Допрос Елизаветы Винничевской начался вовсе не с разговора о её сыне, а о предках и молодых годах женщины. Что полностью оправданно – следователи советской Рабоче-Крестьянская Красной милиции всегда выясняли «классовое» лицо того, кто оказался по другую сторону стола. Елизавета Ивановна сообщила, что родилась в 1903 г. в городе Верхняя Салда и проживала там до конца 1917 или начала 1918 г. И объяснила, почему уехала: «В 1917 г. отец, как заложник, при приходе красных был расстрелян. Дедушка при приходе красных скрылся, моего отца расстреляли, как заложника. Когда пришли белые, дедушка вернулся и снова приступил к торговле бакалеей и галантереей. Отца расстреляли без суда и следствия. Мы сами похоронили труп отца. После того, как белые {вторично} стали отступать, дедушка уехал и взял с собою меня, братьев Петра, Николая и мою мать Аполлинарию Константиновну. Мы уехали в Омск, где и проживали». Неожиданный взгляд на историю Гражданской войны в России, не так ли? Со своим будущим мужем Елизавета познакомилась в 1919 г. И на вопрос, где он тогда работал, ответила очень уклончиво: «Этого я не знаю. Позднее я видела его в военной форме. Он работал или в артскладе, или ЧК». Ответ любопытный, получается, что сначала Елизавета видела Георгия Винничевского в штатском, а потом уже в военной форме «красных». Сразу сделаем пояснение, необходимое для правильного понимания ситуации: в ходе расследования преступлений Владимира Винничевского выяснилось, что в прошлом его отца имелись некие лакуны, не подтверждаемые никакими документами. Проверки, проведённые ещё в 1936 г. по линии партийного контроля и госбезопасности, показали, что та биография, которую Георгий Винничевский на протяжении многих лет рассказывал по месту службы, друзьям и знакомым, не вполне точна. Он утверждал, будто родился в Санкт-Петербурге в рабочей семье в 1895 г., после Октябрьского переворота 1917 года пошёл служить в Красную гвардию, попал на Урал, но при отступлении большевистских отрядов был ранен, оказался на территории белогвардейцев, перешёл на нелегальное положение, в последующем сумел легализоваться, перебрался глубоко в колчаковский тыл, устроился работать в уголовный розыск и какое-то время подвизался на этой ниве. Когда дела у Колчака пошли плохо и фронт покатился на восток, Георгий Винничевский снова перешёл на нелегальное положение, дождался прихода «красных» и заявил, что полтора года терпеливо дожидался «товарищей», скрываясь от белой контрразведки. Ему поверили и доверили создание уголовного розыска в Омске, и Винничевский даже был первым секретарём первой партийной ячейки красной милиции. В дальнейшем он перешёл на службу в ЧК, где занялся борьбой с контрреволюцией и саботажем. На этой работе себя не жалел, был даже исключён из партии за превышение власти, но затем оказался восстановлен как проверенный боец с высоким чувством классового самосознания. Биография вроде бы складная и героическая, но – увы – многие из этих утверждений действительности не соответствовали, а иные важные детали не упоминались вовсе. Даже по поводу ранения ясности не было. То ли Винничевский был ранен в Первую мировую войну, то ли уже в Гражданскую – достоверно выяснить спустя почти два десятилетия оказалось очень трудно. Из-за всех этих нестыковок в биографии, а также из-за того, что жена его происходила из семьи торговца – а сей факт Георгий Винничевский долгое время скрывал от товарищей по партии и «чекистской» когорте – его в феврале 1936 г. из ВКП(б) исключили. Так сказать, повторно и окончательно. Как долго Георгий Винничевский подвизался на ниве защиты государственной безопасности в ЧК-ГПУ-ОГПУ не совсем ясно – из материалов дела можно сделать на сей счёт выводы, несколько различающиеся по срокам. Сам Винничевский утверждал, будто покинул спецслужбу в 1929 г., однако в следственных материалах имеются копии протоколов допросов родственников, из которых следует, будто его и Петра Мелентьева, младшего брата Елизаветы Винничевской, видели в форме сотрудников НКВД в 1930-х гг. Заслуживает упоминания и то, что во время жилищной переписи 1932 г. Георгий Винничевский сообщил, будто работает в типографии «Уральский рабочий», а жена его – кассиром. Однако не следует слишком полагаться на такого рода утверждения – это могла быть всего лишь легенда прикрытия для ушей любопытствующих соседей, подкрепленная соответствующими документами. Отметим лишь в этой связи, что изгнание из партии, скорее всего, имело и некоторый позитивный эффект, поскольку помогло Георгию Винничевскому пережить обширную зачистку времен «Большого террора». К тому моменту, когда Дмитрий Дмитриев плотным чёсом принялся прореживать ряды подчинённого ему Управления НКВД, Винничевский уже был за штатом, и те, кто изгонял его из партии, сами попали под следствие и отправились в расстрельные казематы. О нём просто позабыли, а те, кто помнил, заслуженно получили в свои затылки пули. Так дважды исключённый из партии Георгий Винничевский дожил до конца 1939 г. в условиях относительного спокойствия и даже достатка. На фоне того, что довелось испытать его прежним товарищам и коллегам по чекистскому цеху, судьба его казалась вполне сносной. После этого совершенно необходимого отступления продолжим знакомство с текстом протокола допроса. Вот что Елизавета Винничевская рассказала о первых годах своих отношений с мужем: «После нашего с ним знакомства его из Омска перевели в Новосибирск, где он работал в ЧК. Поженившись, мы переехали в Новосибирск, через шесть месяцев снова вернулись в Омск, а через некоторое время поехали в Свердловск. Это было в 1923 г. В Свердловск мы приехали всей семьей, то есть приехали с нами моя мать и брат Петр. Устроились жить у сестры моей матери Булавиной Натальи Константиновны (она и её муж умерли) по ул. Первомайской, дом №19… Брат Петр живёт сейчас с нами, работает в {театре} музкомедии завскладом, до этого работал в культторге также по хозяйственной части». Как видим, первоначально Винничевские жили в том самом доме №19, в котором впоследствии проживала семья Герды Грибановой. Мать Елизаветы Винничевской умерла в 1934 г., детей, кроме Владимира, в семье не было. Далее последовали вопросы о поездках, об отлучках отца, но всё это как-то без конкретики и углублений в детали, словно бы формально. Затем понемногу вопросы Вершинина сфокусировались на личности сына допрашиваемой. Вот в каких выражениях Елизавета Ивановна описывала характер, здоровье и поведение Володи: «Я наблюдала, что он вял, необщителен… Таким он был с раннего детства. Здоровье у него было слабое. Три раза болел воспалением лёгких, был коклюш, корь, однажды была операция горла, операция аппендицита… У него было стремление к путешествиям, причём ему хотелось путешествовать без родителей. Он очень скрытен, молчалив, никогда ни о чём не рассказывал. Он бесстрашный, ничего не боялся». Последняя фраза чрезвычайно любопытна, на ней следует остановиться особо. Профессор Малкин в ходе психиатрического освидетельствования, проведённого накануне, причислил Владимира Винничевского к категории психопатических личностей, не имеющих формальных признаков душевных болезней, но демонстрирующих устойчивую тенденцию к девиантному (отклоняющемуся от нормы) поведению. Для психопатов действительно характерна своеобразная удаль и даже бесшабашность поведения, они часто производят впечатление парней лихих и бесстрашных, эдаких рубак, которым и море по колено, и сам черт не брат. В своеобразной удали заключается секрет той симпатии, которую психопаты умеют внушать окружающим. На самом же деле «удаль психопата» не имеет ничего общество с мужеством и бесстрашием в их изначальном понимании. Если смелость воина диктуется потребностью стать защитником семьи, Родины, патриотическим воодушевлением или какой-то иной высокой и осознанной мотивацией, то бесстрашие психопата проистекает из нарциссизма, гордыни, склонности к самолюбованию. Центр вселенной психопата – его собственное эго, прихоть, потребность получать удовольствие. Русская пословица «На миру и смерть красна» как нельзя лучше отражает восприятие им собственной смерти. По этой причине психопатические личности являются плохими солдатами, которые своим безответственным поведением и неконтролируемым стремлением к риску представляют немалую угрозу, прежде всего, для своих же товарищей. Впервые с этой проблемой массово столкнулись сапёры в годы Второй Мировой войны: одна категория военнослужащих не боялась мин и быстро погибала из-за собственной небрежности, а другие, осторожные и внимательные, выполняли основной объем работ по разминированию без единой царапины. Сапёры всех воюющих армий быстро поняли разницу между «бесстрашными» психопатами и «боязливыми» простыми солдатами. С простыми солдатами можно было выиграть войну, а с психопатами – никогда! Поэтому в последние десятилетия в развитых странах мира стало обязательным психологическое тестирование сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих, кандидатов на должности, связанные с обслуживанием технологически опасных объектов транспорта, промышленности и энергетики. Причина проста: психопатические личности смело идут на риск и безответственно рискуют жизнями многих людей, связанных с ними в силу служебных отношений, что совершенно недопустимо. Елизавета Ивановна Винничевская явно не понимала разницу между «бесстрашием» её сына и настоящей мужской отвагой. Собственно, куча, наваленная Володей Винничевским при задержании – лучшая иллюстрация его «бесстрашия», хотя об этой детали начальник свердловского угро, скорее всего, матери обвиняемого ничего не сказал. После этого затянувшегося, но необходимого отступления, продолжим цитировать рассказ матери о собственном сыне: «Домашних животных – собак, кошек – он никогда не бил. Когда ему было 3 года, был случай, когда он и другие дети зарыли собаку в землю… С пятого класса он стал жаловаться на отсутствие памяти и говорил, что не хочет больше учиться, что у него есть желание работать. Но где он будет работать, он сам не знал. Читать он не любил. Его удовольствиями было ходить в зрелищные мероприятия, также он стремился к путешествиям». Это тоже довольно красноречивое признание, хорошо согласующееся с диагнозом профессора Малкина. Психопаты ненавидят напряжение, они совершенно не переносят условия, в которых надо на чём-то сконцентрироваться и целенаправленно методично работать. Причём неважно, о какой работе идёт речь – тяжёлой физической, интеллектуальной или монотонной. Психопатические личности ненавидят любую работу, для них важна смена впечатлений: шутки, смех, весёлый пейзаж за окном – это им нравится. А вот сидеть, уткнувшись в микроскоп, или строчить бесконечные швы, склонившись над швейной машинкой, или набивать нескончаемый текст на пищущей машинке, для них страшнее гильотины. Так что неудивительно, что Володя Винничевский любил зрелищные мероприятия и поездки – всё в полном соответствии с диагнозом! Но после этого в рассказе матери оказалась упомянута ещё более интересная деталь: «Когда сын учился в пятом классе, он с Сарофанниковым и Гапанович {ем} собирались куда-то ехать, и сын Володя похитил у отца револьвер. Это оружие нашли у Гапанович {а}. Этот случай Володя объяснил так: они все трое собирались ехать на Кавказ путешествовать, взять оружие его научил Гапанович, но для каких целей последний Володе не сказал. Этого мы так и не узнали». Скандальную ситуацию «по-тихому» урегулировать не удалось, хотя Георгий Винничевский и явился лично к отцу Гапановича и предложил тому отдать оружие без лишней огласки. Кстати, Вова Винничевский украл из дома не только отцовский револьвер, но и 28 патронов к нему, килограмм пороха, дробь, а также серебряные деньги из копилки. О возврате всей этой чепухи речь не шла, Георгию Винничевскому важно было быстро вернуть револьвер, чтобы не предавать инцидент широкой огласке. Но Гапанович-старший упёрся, револьвер не отдал, в результате чего Георгию Винничевскому пришлось обратиться в милицию и возвращать оружие официальным путём, то есть сынок подставил отца по полной. Сам Володя после череды скандалов сначала был переведён на домашнее обучение, а затем направлен в другую школу и в конечном итоге остался в 5 классе на второй год. Далее мама рассказала об увлечениях сына. Образ получился довольно странный, послушаем Елизавету Винничевскую: «Он очень любил музыку, для него было куплено пианино, к инструменту его очень влекло, но музыкального таланта у него не было, играл по нотам, импровизацией не увлекался. Играл большей частью весёлые вещи. Однако в жизни он был грустный, уединённый, подолгу сидел задумавшись. На мой вопрос: „О чём ты думаешь?“, отвечал, что ни о чём, „просто так“… С пятого класса он начал писать письма девочкам, мне казалось, что для него это ещё рано и бранила его». Как видим, с самого начала полового созревания мама проявила бдительность, может быть, не вполне уместную, и принялась бранить и стыдить сына за его интерес к девочкам. Не отсюда ли берёт начало брезгливое отношение Вовы Винничевского к сексу с женщиной? Нельзя не признать, что мамины педагогические потуги достигли своей цели – сын в период юношеской гиперсексуальности перестал интересоваться сексом со зрелыми женщинами и девушками и переключил свое внимание на нечто иное. Далее допрос перешёл к обсуждению физиологических деталей, без понимания которых расследовать половые преступления невозможно. Приведём любопытную выдержку из протокола: «Вопрос: Вы не замечали, чтобы он занимался онанизмом? Ответ: Я этого не замечала.