Хелена вздохнула. Получается, Рут и ее семья спаслись. Или? По крайней мере объяснимо, почему их нет в этой таблице, ведь они были не иудейского, а протестантского вероисповедания. Но о религии речь не шла. Только о расе. С недоверием к собственному облегчению Хелена продолжила просматривать обширный каталог хранилищ данных СС. Недоверие было оправданно. Далее она натолкнулась на еще одну таблицу под названием «Расовые евреи – Нидерланды». И в этой таблице она отыскала свою подругу детства. Фамилия: Мельцер Имя: Рут Дата рождения: 19 мая 1921 Дата постановки на учет: 17 июня 1941 Приказ о депортации отправлен: 7 июля 1942 Депортация осуществлена: 10 июля 1942 Депортация в: КЦ Аушвиц II Поле «Дата смерти» еще не было заполнено. Хелена уставилась на экран, не способная ни на какую реакцию. Даже когда в ее дверь забарабанили, она не могла ничего сделать. 56 Адамек положил телефонную трубку. – Фройляйн Боденкамп уличили в просмотре информации из хранилищ данных, находящихся в распоряжении СС. – Что? – удивился Мёллер. – Ее уровня доступа для этого недостаточно. – Очевидно, ей как-то удалось изменить уровень доступа, – нахмурившись, предположил Адамек. – И, как назло, именно в тот момент, когда эта Гассман проверяла состояние системы и запущенные соединения. – Не повезло, – сказал Добришовский. – Она выбрала самый плохой день. Адамек задумчиво сложил руки. – Да, но все равно рано или поздно это всплыло бы. Шнайдер распорядился проверить все журналы действий. – Уф, – откликнулся Кирст. – Его людям будет чем заняться. – У них есть специальные программы, – сказал Адамек. – Много времени это не займет. Леттке откашлялся. – Прошу прощения… Что такое журналы действий? Остальные удивленно посмотрели на него. – В некотором смысле это вахтенный журнал нашего ведомства, – ответил Мёллер. – С мельчайшими подробностями, – добавил Кирст. – Система, – пояснил Адамек, заметив, что Леттке все еще не понимает, о чем идет речь, – записывает все, что каждый из нас делает на компьютере. Каждый запрос наборщицы, каждый поисковый запрос любого из нас, каждый запуск программы – одним словом, всё. И такие записи называются журналами действий. – Quis custodiet ipsos custodes? – вставил Добришовский. – Кто устережет самих сторожей? – Правда, сами мы никогда не анализировали эти журналы, – сказал Адамек. – На это совсем не было времени. Но, в принципе, по ним можно считать все, что каждый из нас делал в тот или иной день. – Вероятно, даже то, кто и когда отлучался в туалет, – добавил Кирст. – А именно по времени, когда компьютер находился в режиме ожидания. Журналы действий. Леттке потерял дар речи. Все, что он когда-либо делал на компьютере, было записано? Все, что он когда-то искал, записано где-то в каком-то хранилище данных, занесено в гигантскую таблицу, по которой можно с точностью отследить каждый запрос и каждую команду поиска любого сотрудника? Звучало нехорошо. Звучало совсем нехорошо. * * * Хелену отвели в подвал двое крепких мужчин в черном, каждый схватил ее за предплечье, и заперли в камере, о существовании которой Хелена даже не подозревала. – Что мне здесь делать? – возмутилась она. – Ждать, – сказал один из них. Затем задвинул заслонку за решетчатым смотровым отверстием в двери, и она оказалась предоставлена самой себе. Там были деревянная койка, на которой лежало древнее пыльное одеяло, крошечная раковина и пересохший унитаз. Хелена кончиками пальцев отодвинула одеяло, села на голое дерево, прислонилась к стенке и стала ждать. Через узкое окошко просачивался свет, которого едва хватало, чтобы разглядеть противоположную стену. Должно быть, в какой-то момент она заснула, потому что вынырнула из беспокойных снов, когда дверь внезапно открылась и ее снова попросили куда-то проследовать. На этот раз в комнату для допросов, Хелена тоже не подозревала, что такая существует. Ее усадили по одну сторону тяжелого дубового стола и приковали к цепи, а по другую сторону сидели двое мужчин и одна женщина в мундирах СС. Так вот как выглядел допрос. Что она искала в хранилищах данных СС, хотели они узнать. – Местонахождение моей подруги, – правдиво заявила Хелена. Еврейки? Да, ответила она, по крайней мере в соответствии с расовыми законами. Но вообще-то она протестантка, как и сама Хелена. Как ей удалось получить более высокий уровень доступа? – Я сама себе его предоставила. Удивление. Большой скепсис. Как это? – Я научилась делать подобные вещи, – объяснила Хелена. – Я провела годы, проникая в американские компьютеры, для которых у меня не было вообще никакого уровня доступа. Спросите у герра Мёллера или герра Адамека о проекте «Летучий песок». Перерыв. Один остался охранять ее, остальные ходили рядом, звонили по телефону, что-то набирали на клавиатурах – все это было шуршащей кулисой, напоминавшей отдаленный шум дождя. Когда они вернулись, то были настроены чуть менее враждебно, говорили с ней немного учтивее. Хм, да, проект «Летучий песок». Тем самым она оказала значительную услугу своему немецкому Отечеству, это надо признать. – Кое-что еще, – сказал эсэсовец со шрамом на лбу. – Судя по документам, вы в последнее время работали на герра Леттке – так? – Да, – ответила Хелена. – Как он объяснил, с какой целью вы должны были писать для него эти запросы? – поинтересовался он и положил перед ней распечатки обработок данных, которые она никогда не видела. Телефонный запрос от 14 апреля 1938 года. Много запросов в отношении некой Цецилии Шметтенберг, ее поездок, расходов, ее телефонных разговоров… – Я не писала эти запросы, – объявила она. – Я впервые их вижу. – Кто же тогда их написал? – Полагаю, он сам. Взгляды, устремленные на нее, снова помрачнели. Так смотрят люди, убежденные, что их держат за дураков. И которым это совсем не нравится.