– И что нам теперь с этим делать? – пробормотал он. 48 Прежде всего возник вопрос, как они перенесут обнаруженные данные наверх, на свои собственные компьютеры. В одном из ящиков находилась магнитная кассета с достаточным объемом памяти. Хелена вставила ее, стерла то, что на ней было, и запустила процесс копирования. Ничего необычного. Но она это делала с таким чувством, как будто была наполовину оглушена и словно это все происходило не на самом деле, а являлось дурным сном. Бомба, способная одним махом уничтожить целый город? Если это и правда, то они наткнулись на военную тайну первостепенной важности, и у нее в голове не укладывалось, что она, ничем не примечательная программистка Хелена Боденкамп, должна сыграть в таком событии какую-то роль. Тем не менее она, конечно, продолжала работать так, будто все это уже реальность. – Теперь нам нужен компьютер со считывающим устройством, – заявила она, когда процесс копирования завершился и кассета была готова к извлечению. – На моем его нет. Чему она была несказанно рада, потому что не хотела, чтобы эти документы оказались на ее компьютере, в ее запоминающем устройстве. – Разве во время проекта «Зыбучий песок» вам не приходилось постоянно переносить данные из нашей сети на этот компьютер и обратно? – удивился Леттке. – Как же вы это делали? Хелена нажала кнопку извлечения и прислушалась, как перематывается лента в кассете. – Тогда в соседней комнате сидели техники, с тремя компьютерами и одним считывающим устройством. Но ничего не осталось после закрытия проекта. Даже техников там больше нет. Кассета с чавкающим звуком высунулась из считывающего устройства. Хелена вытащила ее. Как всегда, у нее возникло чувство, что металлическая кассета размером с книжку, с записанными на ней данными весила больше, чем раньше, что, конечно, чепуха. – Возможно, на моем компьютере есть считывающее устройство, – предположил Леттке, задумчиво глядя на эту технику. – Во всяком случае, я всегда задавался вопросом, для чего служит такая щель под экраном. Очевидно, не для вентиляции, потому что его закрывает заслонка. И речь шла действительно о считывающем устройстве, как выяснилось, когда они поднялись наверх в его кабинет. Правда, оно работало еще медленнее, чем то в подвале. – Ни разу им еще не пользовался, – признался Леттке. Хелена следила за тем, как на экране медленно увеличивались проценты, и ее охватило странное чувство, что вся ее жизнь состояла в основном из наблюдения за растущими процентами. – Думаю, они немного вышли из моды с тех пор, как практически каждый компьютер подключен к сети и можно обмениваться данными. Леттке скрестил руки. – Разве не следует их и вовсе запретить? Имею в виду то, что их же в принципе можно использовать и для хранения личных данных. Достаточно обладать тремя такими кассетами, чтобы превысить разрешенный предел. – Не знаю, – ответила Хелена. – Во всяком случае, это было бы весьма неудобно. Она вспомнила о дяде Зигмунде, чья компьютерная мебель, помимо всего прочего, была оснащена считывающим устройством для кассет. Одну кассету из его обширной коллекции – их были десятки, у него целый шкаф был ими заполнен, – она хранила как сувенир, но даже не знала, что на ней записано. – Неудобно, – задумчиво повторил Леттке. – Да, правда. Когда документы были окончательно перенесены на компьютер Леттке, они их все распечатали. У Хелены при этом возникли угрызения совести и в ушах зазвучал назидательный голос Фелькерс; Леттке же, очевидно, никакие сомнения не беспокоили. Напротив, когда пришла одна из наборщиц программ – Улла – и хотела что-то распечатать, он отправил ее обратно, заявив, что ей следует вернуться после обеденного перерыва. И действительно, настало время обеда, когда они наконец смогли перетащить свою добычу в его кабинет, две огромные стопки бумаги. – Сначала пойдемте пообедаем, – предложил Леттке и предостерегающе добавил: – Но никому ни слова! На этот раз он тщательно закрыл свой кабинет, а распечатки запер в шкафу. Они отправились в столовую, хотя Хелена потом не сказала бы, что ела. Затем принялись просматривать документы, читать их и пытаться понять, о чем шла речь. Многие документы содержали формулы, которые им совсем ни о чем не говорили. Но наряду с формулами было много пояснительных записей и протоколов дискуссий между исследователями, и особенно в последних обо всем говорилось простым и понятным языком. – Итак, если я правильно понял, – в какой-то момент произнес Леттке, – то основная идея заключается в том, что, если преобразовать материю в энергию, – получится чудовищное количество энергии. Это обнаружил Альберт Эйнштейн, которого они здесь постоянно упоминают. – Да, это формула Е = mc2,– сказала Хелена и нахмурилась. – Но не понимаю, что это значит. Энергия равна количеству массы, умноженной на скорость света в квадрате, – и что же получается? Энергия же измеряется в калориях, лошадиных силах, киловатт-часах? – Очевидно, вы разбираетесь в физике лучше меня, – признался Леттке. – Я даже и это не знал. – В любом случае они постоянно удивляются, насколько высокие показатели у них получаются, и продолжают пересчитывать, не веря в результат. – Хелена подняла протокол, который читала в данный момент. – Пожалуй, энергии и в самом деле будет много. – Да. И, очевидно, это преобразование можно замедлить, тогда получится электростанция, чрезвычайно компактная и практически не требующая подачи топлива, – идеально, например, для подводных лодок; они смогут огибать весь мир без необходимости всплытия. Или можно ускорить преобразование, и получится бомба. Хелена пролистала уже прочитанные бумаги, в которых оставила комментарии, – скудную тоненькую стопку документов по сравнению с той, которую еще предстояло прочесть. – Но до сих пор нигде не говорится, как должно произойти такое преобразование. Леттке листал свой словарь, но, как это часто случалось в тот день, тщетно. – Может, об этом еще будет сказано, – предположил он. Становилось все позднее и позднее. В какой-то момент Хелена пошла и сделала им крепкий кофе – настоящий! У Леттке в столе оказалась стеклянная банка с настоящим кофейным порошком; его запас для долгой ночной работы, как он объяснил. – Но не для того, чтоб вы и его у меня украли, – ехидно заметил он, протягивая ей банку. Настоящий кофе был непривычным на вкус, но действительно взбадривал. – Кажется, я нашла, – в какой-то момент выпалила Хелена, когда на улице уже стемнело. Подняла листок со схематическим рисунком. – Здесь описание. Нейтрон попадает в… – Нейтрон? – Леттке задумался, прежде чем вспомнил, что это такое. – Ах да, элементарная частица. Та, у которой нет заряда. – Точно. – В ядре практически каждого атома есть нейтроны, за исключением водорода, чье ядро состоит только из одного протона, положительно заряженной элементарной частицы: это Хелена знала еще со школы. – Итак, когда нейтрон попадает в ядро урана, тот распадается на два других, меньших ядра, но вместе они весят меньше, чем изначальное ядро, – и эта недостающая материя освобождается в виде энергии. Вот процесс преобразования, о котором они постоянно говорят. – Значит, они обстреливают уран нейтронами? – Нет, всё совсем иначе. – Она протянула ему рисунок через стол. – Кроме энергии и двух новых ядер, высвобождаются еще три нейтрона, и, если они также попадают в ядра урана, весь процесс уже повторяется трижды. После этого уже 27 нейтронов, затем 81, потом 243 и так далее. Леттке кивнул. – Понимаю. Как в истории с рисовыми зернами на шахматной доске. Разве что цифры увеличиваются еще быстрее. – Они называют это chain reaction – цепная реакция. – Хелена посмотрела на изображение, похожее на бесконечно ветвящееся зонтичное соцветие, и произнесла: – Чего я не понимаю, почему вообще до сих пор существует уран. Если преобразование действительно происходит таким образом, то все должно было уже давно преобразоваться, разве нет? Каждое месторождение урана в мире давным-давно взорвалось бы. Леттке озадаченно посмотрел на нее. – Чертовски хороший вопрос. – Кое-что до сих пор так и остается непонятным. – Значит, продолжаем выяснять, пока не поймем, – заявил Леттке, что, с одной стороны, показалось Хелене довольно бесцеремонным, но, с другой стороны, она все равно не смогла бы сейчас остановиться на полпути и отправиться домой. Ей всю ночь пришлось бы думать об этом. В какой-то момент Леттке позвонил по телефону, на удивление, связался с кем-то из кухни в такое время и устроил, чтобы им принесли бутерброды и большую бутылку «Фанты». Хелена читала и ела одновременно и была вынуждена признаться себе, что это действо почему-то доставляло ей удовольствие. Несмотря на то, что все являлось абсолютным безумием, в то же время было и захватывающе. На этот раз именно Леттке нашел ответ на вопрос. – А что такое изотопы? – внезапно спросил он, когда они уже давно перестали смотреть на часы, а их глаза горели. – Определенные разновидности одного и того же атома, не так ли? – Да, – ответила Хелена. Чтение освежило в памяти все, что она помнила из уроков физики. – Количество протонов в ядре определяет, что это за атом, но количество нейтронов может варьироваться. – Ну, значит, теперь я понял. Уран, встречающийся в природе, по большей части состоит из урана-238, а он поглощает нейтроны не распадаясь. Только ядра изотопа урана-235 распадаются так, как показано на вашем изображении. Хелена прищурилась. – Ага. В таком случае миллионы лет назад ядра урана-235 распадались до тех пор, пока не осталось достаточного количества нейтронов, чтобы расщепить их еще больше. – Кстати, именно немецкий физик Отто Ган впервые наблюдал эту реакцию в 1938 году. – Леттке подавил зевок. – Его коллеги из Беркли продолжили этим заниматься. Для бомбы, как они утверждают, нужен уран-235 определенной чистоты и в определенном количестве, его называют critical mass, критической массой. Если будет меньше урана или он недостаточно чист, нейтроны теряются без цепной реакции. Но если есть достаточно чистого урана-235… Он покачал головой. – Если они правы, создать такую бомбу вообще-то чертовски легко. Все, что нужно, – две порции, как они называют, докритической массы урана-235. Если их достаточно быстро объединить до сверхкритической массы – предлагается использовать обычные подрывные заряды, – то произойдет БА-БАХ! И они задаются единственным вопросом: действительно ли будет уничтожен только один город, а не существенно больше. У Хелены по спине пробежала дрожь. Снова момент, когда она не поклялась бы, что все это происходит на самом деле. – Звучит и правда довольно просто. – Настоящая проблема, пожалуй, заключается в том, чтобы получить в нужном количестве уран-235 необходимой чистоты, – произнес Леттке, читая. – Здесь они обсуждают различные химические и физические процессы… центрифуги с невероятным числом оборотов… во всяком случае, складывается впечатление, что это довольно трудоемкая часть всего дела. Леттке положил документ перед собой, сложил руки и сказал: