– Что это такое? – спросил он. – Список пользователей, имеющих доступ к этому компьютеру, – пояснила она, схватив карандаш и указав его кончиком на верхнюю строку. – Первая запись – это имя пользователя, за ним следуют две вертикальные черты в качестве разделителя. Вторая запись – односторонний зашифрованный пароль, третья запись содержит информацию о том, что данному пользователю разрешено делать на этом компьютере – так называемые права. – Пароль? – повторил Леттке. – Они записывают пароли в общедоступный документ? – К сожалению, не совсем так. Как я уже сказала, эти пароли односторонне зашифрованы. – Что это значит? – Одностороннее шифрование – это метод преобразования, который работает очень быстро и легко в одном направлении, а в другом, наоборот, чрезвычайно сложно. – Она ненадолго задумалась. – Вы, наверное, помните прежние печатные телефонные книги? Если вы ищете номер по имени, то это легко сделать, но если у вас только номер, к которому вы хотите найти имя, то это практически невозможно, потому что придется просмотреть всю телефонную книгу, номер за номером. Леттке вспомнилось, как он однажды на самом деле пытался так поступить, но потерпел неудачу. – Понимаю. – Здесь принцип таков: вводимый вами пароль преобразуется с помощью этой функции и сравнивается со второй записью в соответствующей строке. Если обе записи идентичны, вы получаете доступ. – Она слегка постучала карандашом по стеклу экрана. – Судя по тому, что записи длиной в четырнадцать символов и состоят только из цифр и букв от A до F, мы знаем, что они используют старую добрую схему Жозефины Зеелиг – но не знаем, с каким ключом. Леттке следил за тем, как она закрыла документ, а потом скопировала его на свой компьютер. – И как это нам сейчас поможет? – спросил он наконец, все еще не понимая, что она задумала. Она открыла свою копию документа и указала на вторую строку. – Я не знаю ключа, но знаю, что он преобразует пароль «guest» вот в это, – произнесла она, прикоснувшись кончиком карандаша к последовательности символов d84295080b64bb. – И у меня есть программа, которая может попробовать схему Жозефины Зеелиг со всеми ключами от «aaa» до «zzz», пока она не найдет ключ, который даст этот результат для «guest». – А, – невольно вырвалось у Леттке. – И так вы сможете расшифровать другие пароли? Она покачала головой. – Тоже нет. Но я смогу сделать по-другому. У меня есть правильный ключ и можно попробовать ввести все пароли, пока не получу права администратора. – Опять от «aaa» до «zzz»? – Да. Но только содержащие больше трех символов. Если бы их было три, взломать можно в мгновение ока. Звучало как-то не очень хорошо. – И… сколько это все займет времени? Она пожала плечами. – Сложно сказать. Несколько дней, наверное. – Несколько дней? – Ему пришлось сдержать себя, чтобы не закричать. – Не позднее вечера четверга я должен сдать ключ отсюда! Она совсем не слушала его, целиком сосредоточившись на правильности набора «guest» и той длинной последовательности символов. Затем запустила поиск. Выглядело впечатляюще: буквы мчались быстрее, чем успеваешь следить. – И что теперь? – спросил он, когда она встала. – Теперь оставляем работать, – ответила она. – И время от времени проверяем, не нашлось ли чего. * * * Вышло именно так, как Хелена и боялась: когда они поднялись наверх, Леттке сказал, что они могут использовать время ожидания и вместе взглянуть на профили расхода энергопотребления; в конце концов, Адамек рассчитывал получить к вечеру первые результаты. – Да, – покорно ответила она, в то время как ее мысли уже кружились как сумасшедшие в поисках способа отвлечь его: ей нужно как-то склонить его к тому, что она может заняться этим и в одиночку и посмотреть, насколько велика потенциальная опасность в таком подходе. Впрочем, она напрасно переживала: Леттке был погружен в свои мысли и не в состоянии сосредоточиться на скучных диаграммах. – Они все выглядят примерно одинаково, – повторил он несколько раз, и его взгляд становился все более остекленевшим. – Электричество необходимо людям и когда темно, и в полдень для приготовления пищи. Вот и все. Здесь вообще ничего невозможно обнаружить. Хелена видела немало примечательных различий, но, конечно, остерегалась противоречить ему. – А что, если за это время ключ изменится? – вдруг спросил он. – В Университете Беркли, имею в виду. – Будет плохо, – ответила Хелена. – Но так никто не делает. Леттке посмотрел на часы. – Час и десять минут. Как думаете, стоит ли уже пойти вниз? Хелена пожала плечами. Она сильно бы удивилась, если ключ найдется так легко, но ответила: – Не помешает. И вот они опять спустились вниз, увидели, что программа продолжает работать, и снова отправились наверх. На это ушло еще около получаса. – Скажу-ка я Адамеку, что с профилями расхода электричества все не так-то просто, – наконец произнес Леттке, когда вечер уже приближался. – И тогда завтра вам нужно будет для сравнения определить оборудование разных домохозяйств – кто готовит на электричестве, кто использует газ, у кого есть стиральная машина, у кого посудомоечная и так далее. Количество комнат тоже имеет значение из-за освещения. Ну и, конечно, количество людей, зарегистрированных по одному адресу. Может быть, нам это поможет. – Я могу сделать это завтра утром в своем кабинете, – предложила Хелена, которая уже успела сообразить, каким образом можно внести в это дело сумятицу. Так же, как и с плакатами против курения. Вечером они еще раз спустились вниз, и, естественно, программа продолжала работу, так же как и на следующее утро. Она предоставила следить за этим Леттке и полностью сконцентрировалась на анализе данных по делу с электричеством. Она снова занялась профилями потребления домохозяйств, в которых СС обнаружила спрятанных евреев, и сравнила их с профилями других домохозяйств, настолько похожих по размеру и оборудованию, насколько это возможно: подход, который еще не пришел в голову Леттке, и черта с два она подтолкнет его к этой идее, потому что, если взглянуть на такие профили в сравнении, различия будут очевидны: с момента появления прятавшихся основная нагрузка становилась значительно выше в дневное время – укрытия освещались. Сейчас, зимой, когда используются электрические нагреватели, это будет еще заметнее. Все-таки она рискнула и открыла профиль потребления фермы Ашенбреннеров. Какое-то время смотрела на него, затаив дыхание, прежде, чем наконец с облегчением выпустила воздух из легких: на ферме с ее многочисленными электрическими машинами, холодильниками, системами вентиляции в конюшне и так далее потребление электроэнергии было настолько нерегулярным, почти хаотичным, что пара электрических лампочек и тепловентилятор в тайнике в нем полностью терялись. Она волновалась напрасно. День прошел, а программа все еще не нашла ключ. Хелена не удивилась, а у Леттке, похоже, сдавали нервы. Уверена ли она, что все сделала правильно? – Если администратор в Беркли следовал рекомендациям ABM по созданию основного ключа, то, вероятно, все будет готово завтра днем, – объяснила она ему. – Во всяком случае, это усредненное значение. Так и вышло. В среду днем в половине третьего у нее в кабинете зазвонил рабочий телефон. Это был Леттке, который последнее время торчал в подвале и ждал, когда программа выдаст результат. Ключ гласил: J8RZtrD5syQ. – Что это значит? – поинтересовался Леттке. Его голос стал совсем низким от напряжения. – Ничего, – ответила Хелена, внимательно вводя найденный пароль администратора. – Ключ, состоящий из слов, которые есть в английском словаре, программа обнаружила бы не позднее вечера понедельника. Кирст рассказывал ей, что ABM вместе с большими компьютерами проводит своего рода игру в рулетку, чтобы предложить администраторам определить основной ключ по чистой случайности. У колеса рулетки 36 секторов, что соответствует 26 буквам и 10 цифрам; ее вращают и бросают туда два шара, один большой, другой маленький. Если большой ложился на буквенное поле, то смотрели, где лежал маленький: если на красном поле, записывалась строчная буква, если на черном – прописная. Зеленое поле, равное нулю в рулетке, игнорировалось. Она еще раз убедилась, что записала все правильно, и потом запустила второй поиск. – Неужели это опять продлится так же долго? – раздраженно спросил Леттке. – Может, и нет, – ответила она. – Основной ключ вводится только один раз, и его не нужно запоминать. Пароль же нужно знать наизусть и вводить по крайней мере один раз каждый день, поэтому большинство людей выбирают пароль как можно короче и легко запоминающийся. Действительно, когда они пришли в подвал в четверг утром, чтобы проверить программу, она уже выдала результат. Паролем администратора было всего-навсего слово «america». – Ты посмотри, – сказал Леттке. – Патриот. – Он нетерпеливо махнул рукой. – Теперь приступайте. Входите. Хелена села за компьютер. – Интересно, сколько сейчас времени в Калифорнии… Леттке нетерпеливо взглянул на наручные часы. – Разница во времени составляет девять часов. Значит, там немного за полночь. – Он посмотрел на нее с задумчивым видом. – Ах вот оно что. Думаете, будет подозрительно, что администратор входит в систему в такое время? – Нет, – ответила Хелена, подключаясь к Беркли. – Совсем наоборот. Через две минуты у них появился полный доступ. Документы «Лета исследований» обнаружились в данных профессора Оппенгеймера, их оказалось много. Хелена скопировала все, что нашла, и прервала соединение. И они начали просматривать документы на экране. – Это описание бомбы, – отметил Леттке, склонившись над ней слишком близко и повелительно нажимая на клавиши управления курсором. – Атомной бомбы с огромной разрушительной силой. – Вы читаете по-английски гораздо более свободно, чем я, – сказала Хелена, собираясь встать и уступить ему стул. Леттке не обратил на нее никакого внимания, продолжая читать дальше. Его дыхание стало прерывистым. – Они действительно в это верят, – выдавил он наконец. – Действительно думают, что одной такой бомбы достаточно, чтобы разрушить весь Берлин до основания! Поднял глаза, в поисках взгляда Хелены, и выглядел так, словно только что очнулся от дурного сна.