– Ну так бы и сказали, что вы из армейского интендантства, – пробормотал он, непроизвольно потянувшись за монетой. – Что надо-то, говорите, любезный? – А что вы можете мне предложить? – подмигнул ему Лёшка. – О-о, да хошь чё найдём, – «масляно» улыбнулся офицер, – для хорошего-то человека никогда ведь ничего не жалко. У нас в Муромском полку нонче-то всего в достатке. – Ну вот и ладно, – кивнул загадочно Лёшка. – Завтра, как свечереет, я к вам лично подойду. А пока – тс-с, – и он приложил к губам палец, – вокруг людей лишних много и ушей разных, – и заговорщицки подмигнул. – Хех – взмотнул пьяной головой интендант, – а ты не так прост, сержант, как я погляжу! Тс-с, завтра вечером заходи. И никому, слышишь, никому! – пробормотал толстяк и, пригрозив ему пальцем, ушёл к своей буйной и развесёлой компании. – Всё, сворачиваемся, нагулялись уже, – бросил Егоров, вернувшись егерям. – Этого придержите, а то он, не дай бог, на виселицу или на стенку тут себе заработает. – Сколько мы должны, уважаемый? – спросил Лёшка у распорядителя. – Господа очень хорошо отдыхали, ничего не разбили из посуды и мебели, вели себя как добрые люди, – ответил тот. – Я собрал вам гостинцы в дорогу, – и он подал корзину, из которой торчали горлышки нескольких кувшинов и бутылей и прикрытые тряпицей закуски. – Для вас этот ужин будет стоить пол турецкого куруша или двадцать пар серебром, это, если на русские деньги, – один полтинный, если я только правильно его называю. – Спасибо, уважаемый – улыбнулся Лёшка, вкладывая указанную монету в ладошку, и положил сверху ещё два акче. – Подскажи, пожалуйста, к кому лучше у вас обратиться за обменом денег и есть ли тут хороший мастер-оружейник, из тех, кто разбирается в оружии и не дерёт сверх меры со своих клиентов? Распорядитель, подумав немного, ответил с поклоном: – Лучший меняла – это, конечно, еврей Давид, чья лавочка находится у центрального базара в подвальчике, что под местной цирюльней. Человек он серьёзный и в плохом замечен никем и никогда не был. А вот из оружейников я бы посоветовал немца из Силезии Отто Карловича Шмидта, чья мастерская была на западной стороне города, около озера Мори, там, где ещё строят новый храм. И скажите им всем, что вам их Думитру из «Зажаренного ягнёнка» посоветовал, думаю, что вам тогда будет легче со всеми ними сторговаться, – улыбнулся немолодой уже мужчина. – Спасибо, Думитру, благодарим вас за тёплый вечер, – попрощался с ним лёгким поклоном Алексей. – Заходите ещё, господа, мы будем всегда вас рады здесь видеть, – вежливо поклонился распорядитель и заспешил на призывный крик к очередной шумной компании. – Ну-у! Протрезвел, гуляка? – корил Карпыч по утру хмурого Фёдора. – Если бы не наш сержант – стоять бы тебе босиком уже перед расстрельной командой или вовсе на помосте перед петлёй. Виданное ли дело, на охфицера руку хотел поднять, да мало ли руку, за ножом ведь своим потянулся, ирод! Всех бы под монастырь там подвёл! – Да что с ним разговаривать-то! – закатил оплеуху Цыгану Макарыч! – Пусть теперяча вон кипятка пьёт или взвары, как наш командир. Его вон в чинное место позвали босяка, где сами господа сидят и барскую трапезу вкушают, позвали-то по-человечьи, с уважением, а он, гадёныш, вона чаво там учудил! Ух, сволота чернявая! А Лёшка в это время разыскивал саксонца-оружейника. Язык, как говорится, до Киева доведёт, а некоторых даже и до Магадана может. Нашёлся и нужный ему Отто Шмидт. Его мастерская притулилась возле пустыря, где сейчас возводились стены православного храма. И запустив гостя по стуку затейливого бронзового молоточка в калитку, его затем уже пропустил в дом пожилой и подслеповатый слуга. – Хозяин сейчас будет, посидите пока тут, господин! – и Лёшка присел на большой дубовый стул, сделанный в виде грубого кресла. Отто, аккуратный пожилой мужчина с седыми волосами на гладко причёсанном лице, вытер ветошью руки и с вниманием уставился на утреннего посетителя. – Что нужно молодому унтер-офицеру и чем скромный мастер может ему служить? – Мне порекомендовал вас Думитру из «Зажаренного ягнёнка», – ответил Лёшка. – Он сказал, что вы самый хороший оружейник из всех местных и что с вами можно иметь дело. – Вот как, – усмехнулся немец. – Думитру несколько преувеличивает. Я могу на пальцах руки вам подсказать ещё несколько неплохих мастеров в нашем городе, и это только, заметьте, навскидку. – Но мне нужен самый лучший мастер, – улыбнулся Лёшка, – и поэтому я пришёл именно к вам. – Ла-адно, – проворчал Отто. – Тогда рассказывайте, что вам от меня нужно, ближе к делу, господин унтер-офицер. – Посмотрите вот на эту вещь, мастер, – и Лешка, с натугой сняв со спины голландскую винтовку, положил её прямо перед оружейником. У того аж загорелись глаза, и он минут двадцать самым тщательным образом её рассматривал и изучал. – Да, довольно редкая и интересная вещь, – наконец-то проговорил немец, оторвавшись от оружия. – И сколько за такую просит господин унтер-офицер? – Вы меня не поняли, господин Шмидт, – отрицательно покрутил головой егерь. – Она не продаётся, напротив, её нужно немного доработать. – Вот как? – удивился Отто. – Никак такого от вас не ожидал. Я-то думал, что она вам досталась в качестве трофея и вы теперь хотите за неё взять хорошую цену. Так что же вы от меня в таком случае хотите? – и он с вниманием уставился на Лёшку. – Да, она мне действительно досталась в качестве трофея, – кивнул тот, – но оружие это полезное, дальнобойное и точное, хотя и у него, конечно, есть недостатки. Мне нужно, чтобы вы сделали к винтовке устойчивые упоры, что-то в виде сошек, какие применяют на своих ружьях турецкие стрелки. Но они у них высокие, а тут нужны такие, чтобы вести стрельбу лёжа, не задирая при этом высоко голову. В то же время мне требуется хороший упор для этих сошек об землю, ну и хороший, плотный упор приклада в плечо. Тогда и сама стрельба будет надёжнее при таком вот устойчивом положении стрелка. – Интересно, интересно, – задумался мастер. – А вы можете мне изобразить всё на бумаге, как вы сами всё это видите, ну так, хотя бы в форме простейшего рисунка? И Алексей, как мог, начертил изображение винтовки с сошками и отдельно приклад с удобной для упора плеча формой. – Очень интересно, – окинул мастер рисунок взглядом, – можно попробовать это сделать. Всё изготовить тут, конечно, быстро не получится, но в общем мне ваша мысль нравится. Я берусь за эту работу, – кивнул он. – А что это за трубка такая у вас сверху? – Ну-у это… – покраснел Лёшка, – я просто подумал, расстояние боя винтовки ведь здесь очень высокое, а почему бы на ней не попробовать сделать оптику для приближения цели. Тогда и использовать её на далёкие расстояние можно будет гораздо легче и увереннее. – Эх, юноша, юноша, – проворчал оружейник. Неужели же вы думаете, что такое уже не пробовали сделать и до вас? И даже ваш покорный слуга, – и он кивнул на свой жилет, – имел неосторожность посветить этому массу времени и к тому же потратить большие деньги. Всё это пустое! Оптика в этих зрительных приборах обязательно разбивается и ломается после одного, двух, ну или максимум трёх выстрелов, а это ведь такие колоссальные деньги! – и он покачал неодобрительно головой. – Нет, пока человек не изобрёл более крепкую оптику или менее мощное, но надёжное огнестрельное оружие, ничего с этим всем у него не выйдет! – и он перечеркнул на рисунке нарисованную сверху Алексеем оптическую трубу. – Глаз, только лишь зоркий глаз человека – вот что будет ещё века определять точный выстрел на самых больших расстояниях! – Хорошо, – согласился с ним Алексей. – Тогда остаются только лишь сошки и удобный приклад. – Ну вот это уже выполнимо, с вас два кроненталера и один из них задатком. Полагаю, у вас есть такие деньги? – Да, конечно, – согласился Алексей. – И ещё у меня к вам будет одна просьба. Не могли бы вы найти нарезное оружие, желательно штуцера егерей, и если можно, то ещё и русских систем? – и видя, как изумился его вопросу мастер, тут же поправился: – Любых государств, Отто Карлович. Австрия, Пруссия, северо-итальянские земли, их ведь тоже там довольно давно выпускают. Не подумайте ничего плохого, мне нужно вооружать своё егерское подразделение, и деньги на такое оружие я непременно найду. – Очень сложный заказ, юноша, очень сложный! – качал головой уроженец Силезии. – Штуцер весьма дорогое и редкое оружие. С гладким стволом проблем вообще нет никаких. А тут… – и он ненадолго задумался. Затем, обернувшись вглубь дома, крикнул: – Анхен, сделай нашему гостю кофе, пока я буду ковыряться на складе с железом, и позови своего ленивого братца, он мне сейчас понадобится! На его крик вышла миловидная белокурая девушка, сделавшая вежливый поклон гостю, и затем убежала исполнять указание старика. – Моя внучка, – кивнул оружейник, – а сейчас придёт её непутёвый братец, тот, кому я должен был бы передать своё семейное ремесло, если бы он был чуть порасторопней. Они остались сиротами, когда десять лет назад янычары устроили тут резню, а их родители попались как раз им под руку. – Сочувствую вам, – кивнул Алексей. – Но сейчас янычары платят своей кровью за всё, а эти штуцеры мне нужны, чтобы этот расчёт проходил с ними быстрее. – А-а-а, – махнул рукой Отто. – Я давно уже не интересуюсь политикой. Турки, русские, австрийцы или валахи – не всё ли нам равно, лишь бы они давали жить и трудиться простым людям. Из боковых дверей дома показался коренастый, крепкий парень, по виду чуть старше Лёшки, с простым и весёлым лицом. Он уважительно застыл на месте, ожидая указания своего строгого деда. – Пошли уже, Курт, – кивнул мастер, и они прошли с ним вглубь дома. – Какой хороший кофе, – с улыбкой поглядел на девушку Лёшка, когда она принесла ему минут через десять этот сваренный напиток. – Прошу вас простить меня за мой скверный немецкий, просто у меня давно не было возможности в нём попрактиковаться. – Что вы, гер Алексис, я вас прекрасно понимаю, – улыбнулась Анхен. – Мы и сами тут не всегда правильно понимаем своих соотечественников, ведь в немецком языке так много разных диалектов, и некоторые слова звучат везде по-разному. Ваш же больше похож на прусский выговор, и если бы не эта форма, я бы подумала, что вы типичный пруссак. – Ну тогда мне нужно было бы отрастить эти знаменитые прусские усы, – шутил Лёшка и, приставив под нос карандаш мастера, начал вышагивать с ним по комнате. – Ать, Драй, Фир! Ать, Драй, Фир! Выглядело это, наверное, со стороны очень комично, и они вместе, сначала девушка, а за ней и Лёшка, дружно и весело рассмеялись. – С вами так интересно, Алексис. Вы совсем не похожи на того солдафона, которого только что мне изображали, – и Лёшка перехватил её лучистый заинтересованный взгляд зелёных глаз. – А я никогда и не был солдафоном, Анхен, но, к сожалению, судьба сама кидает меня из войны в войну, – вздохнул Лёшка. – Из войны в войну? – удивлённо повторила девушка. – Но вы же такой молодой юноша, как же такое может быть возможно или вы ещё где-то воевали до этой? Лёшка промолчал, обдумывая, что бы ей такое ответить на такой непростой вопрос, как вдруг его выручил сам хозяин мастерской, вернувшийся в комнату вместе с Куртом. – А ну-ка, бегом на кухню, стрекоза! – буркнул мастер сердито. – Нечего тут с моими клиентами кокетничать. Шестнадцать лет уже скоро девке, а ведёт себя словно малый ребёнок, как же мне не хватает её отца и матери, я ведь слишком уже стар, чтобы воспитывать двух уже таких взрослых внуков. Анхен улыбнулась Лёшке и убежала вглубь дома, а перед Лёшкой на столе мастер выкладывал все те нарезные стволы, какие у него только тут были. Коллекция оружейника была действительно необычная, лежало тут пять штуцеров самых разных стран и годов выпуска, были они разного состояния изношенности и исправности. У одного русского штуцера, чем-то похожего на уже привычный Алексею тульский, только без вставного шомпола с латунным набалдашником на конце и без креплений под штык, был разбит приклад и сломана мушка. Из трёх австрийских ни один сейчас не был в рабочем состоянии, у двух из них был сломан казённый замок, у третьего и вовсе был разорван ствол, и он раскрылся на конце словно железными лепестками. И только последний, как видно, выпущенный прусской оружейной мастерской выглядел вполне достойно. Перебрав все стволы и ещё раз их все внимательно изучив, Отто задумчиво почесал затылок. – Из всей вот этой кучи металла, если очень постараться, можно будет собрать три штуцера. Отделаю я их, конечно, качественно, они даже лучше заводских будут и понадёжнее, но нужно ещё сделать под каждый все положенные к ним приспособы, а вашему русскому так и вовсе придумать, как к стволу штык крепить. Так что времени на это уйдёт много, да и цена для всего будет высокой, тут даже мы и торговаться не будем. За качество своей работы я отвечаю, – и он что-то прикинул, суммируя на лежащем листочке бумаги. – По вашим деньгам, вместе с ремонтом голландской винтовки, за всё 30 рублей, с переводом на австрийские кроненталлеры это будет 22, и последние из денег будут для меня предпочтительней. – У меня пока с собой их 5, – выложил стопкой монеты перед оружейником Лёшка. – Есть ещё золотые разных стран, но я пока не знаю их стоимости. – Идёт, – согласился мастер, забирая задаток. – А по поводу обмена монет, то лучше обращаться к старому еврею Давиду, его лавка находится возле самого центрального базара, в подвале под цирюльней. Он там торгует всяким старьём, заодно и обменом денег занимается. Серьёзный человек, хотя, конечно, торговаться умеет и любит, – и, видно, вспоминая что-то из былого, улыбнулся. На этом они с Отто Карловичем и распрощались – Алексей обещал зайти к оружейнику через месяц, в самом конце января. И провожала его до калитки, одевшись в меховую накидку, Анхен. – Приходите, я буду вас ждать, Алексис, – блеснули зелёными искрами её глаза. И Лёшке очень захотелось, чтобы поскорее пролетел это зимний месяц. При выходе от силезского оружейника он решил зайти на пустырь, где около строящегося в камне храма стояла небольшая деревянная часовенка. – Вы что-то хотели, солдат? – почти что на чистом русском произнёс священнослужитель в глубине часовни, когда к нему подошёл Егоров. – Да, батюшка, – ответил Алексей, перекрестившись на иконы. – Я бы хотел помолиться за своих людей, страну и за себя грешного. Можно ли у вас купить свечу? – Не нужно никаких денег, сын мой, – тихо ответил священник, – молись, и да поможет тебе Бог, – и он, вложив в его руку свечу, отошёл, чтобы не мешать солдату обращению к светлому таинству. Просветлённый Алексей вышел из часовни на улицу, где священник, с которым он только недавно разговаривал, выкладывал с телеги, видно, недавно привезённые крупные, отёсанные камни.