– Эхо готова. – На вашей позиции восемь окон. Встаньте спиной ко входу и выберите то, что смотрит на одиннадцать часов. Вы увидите, что в окошках под ним нет стекол. Направьте в одно из них прицел, а в другое – трубу. – Готово. – Готово. – Напротив вас – музей с белыми башенками и крышами. Проведите воображаемую линию от своей позиции до гребня самой высокой крыши. Высота над препятствием – приблизительно один метр минус толщина слоя снега на крыше. Доложите по готовности. – Готово. – Готово. – Продолжайте эту линию на четыреста метров, и, пройдя между высокими домами, увидите справа декоративный сквер. Пересекаете улицу, ваша линия проходит через северо-восточный угол площади с круглым фонтаном в центре. Еще сто метров, и вы – у здания с восьмью колоннами перед тремя двустворчатыми дверями. Нашли? – Эхо нашла. – Чарли нашли. – Эхо, дистанция до центральной колонны? – Семьсот тридцать и пятьдесят три сотых. – Чарли, подтвердить. – Подтверждаем. – Эхо, видимость? – Отличная. – Боковой ветер? – Отсутствует. – Прекрасно. Сейчас девять минут седьмого. В семь тридцать машина с двумя целями проследует по улице с односторонним движением вдоль восточного фасада театра. Вас предупредят о приближении. Машина остановится у восточной колонны, и цели пройдут за колоннами либо к первому, либо к центральному входу. Ваша цель – русский. Повторяю, ваша цель – русский. В группе идущих будут телохранители и другие фигуры, поэтому правильная идентификация цели – задача первостепенной важности. У вас не больше пятнадцати секунд на то, чтобы идентифицировать и поразить цель. Один выстрел, один труп. Как поняли? – Эхо – так точно. – Чарли – так точно. – Отлично. Оставаться на связи. Огневую позицию не покидать. Сохранять тишину и бдительность. Помните, что снизу вас могут заметить. – Ты знаешь, что это за дом? – спрашивают Чарли. – Который с колоннами. – Какой-то театр? – Не какой-то, а Большой. Становится все холоднее. Кофе мы допили, и Чарли принимают таблетку кофеина. – Хорошо, что нам достался Стечкин. – Почему? – спрашиваю я. – Потому что он ниже ростом, чем Лой. Наша цель сложнее. – Значит, Оксане достался Лой? – Очевидно, да. На этом полу я постепенно перестаю чувствовать локти и колени. – Умираю, хочу в туалет, – говорю я через некоторое время. – Ну так сходи, – отвечают Чарли. – Куда? – Да куда угодно. Хоть на пол. – Польется сквозь доски. На Толю. – Ну тогда в коробку из-под сэндвичей. – В ней нет места. – Оно появится, если вынуть сэндвичи. – Ладно. Только не смотри. – Блин. Ева. Можно подумать, нам интересно. Когда я заканчиваю свои дела, то обнаруживаю, что Чарли сожрали все сэндвичи и полплитки шоколада. – Что за нафиг? – интересуюсь я, застегивая штаны. – Профилактическая мера. Мы не хотим, чтобы в самый ответственный момент ты стала дергаться и говорить, что тебе надо посрать. – Иди нафиг, Чарли, это просто твоя жадность. А вдруг приспичит тебе? – Самоконтроль. У нас в России нет этой привычки немедленно удовлетворять свои желания. Доедай шоколад. – Премного благодарна. – Не за что. – Чарли поворачиваются ко мне с гнусной ухмылкой. – Просто тебя бесит, что мы развлеклись с твоей девушкой. – Это все уже история, Чарли. А сейчас нам надо выполнить работу. Голос мой спокоен, но внутренности сводит от страха. Я уже перестала даже думать о том, что вмешается Тихомиров, что процесс кто-нибудь остановит. Он уже запущен. И сейчас мне хочется только одного – сделать дело и побыстрее свалить. Но, глядя наружу, я вижу, что задача будет не из легких. Число людей на площади растет прямо на глазах, они орут, теснятся, поют. Через час Красная площадь будет битком забита. То и дело над толпой, вычерчивая мокрую дугу, пролетает снежок, встречаемый радостным визгом и смехом. Издалека доносятся обрывки приветственных возгласов, хлопки петард и басовая пульсация последнего хита Димы Билана. – Ты не знаешь, как мы будем отсюда выбираться? – спрашиваю я. – Толя выведет. – То есть как доехать до того дома, где мы останавливались, тебе известно? – Да. – Чарли, ну расскажи же. Какой план отхода? – Толя все знает. В данный момент нам нужно, чтобы ты делала свою работу и отслеживала боковой ветер. Я осторожно пододвигаюсь к правому из двух окошек без стекол, следя за тем, чтобы снизу не было видно ни меня саму, ни пар из моего рта, и осматриваю в трубу нашу линию огня. Патрон «Лапуа» полетит под снижающимся углом над крышей музея на высоте меньше полуметра от снежного покрова на ней, дальше – между двумя монументальными зданиями девятнадцатого века, пересечет две площади и декоративный сквер и найдет свою цель возле украшенного колоннами входа в Большой. В люпольдскую трубу я смотрю, как люди чуть не в полумиле от меня по очереди проходят через двери театра в вестибюль. Оптика настолько качественная, а вечерний воздух настолько морозен и чист, что я различаю выражения их лиц. Я даже могу прочесть афишу сегодняшнего спектакля. «Щелкунчик». Я отрываюсь от трубы, и все вновь становится миниатюрным, а Большой превращается в белый спичечный коробок вдалеке. В четверть восьмого наш координатор вновь на связи. – Цели – на маршруте, в десяти минутах от места. Эхо, Чарли, готовность номер один! – Готовы. Чарли заряжает винтовку – щелчок затвора почти не слышен – и устраивается, готовясь к стрельбе, а я на пару секунд перевожу трубу на покрытые снегом кусты в полукилометре от меня. Все неподвижно, ни единая веточка не шелохнется. У нас идеальные условия, полный штиль. Я пытаюсь успокоить сердце. Вдох, считаю до четырех, выдох, считаю до четырех. Вдох… Не помогает. Сердце колотится о ребра, во рту пересохло, а от глазения в «Люпольд» уже шею ломит. Я сканирую район нанесения удара. Подход к театру уже очищен от публики. Левая и правая двери закрыты. У центральной двери ожидает делегация из трех мужчин и одной женщины. – Уточнишь дистанцию до средней двери? – просят Чарли. – Семьсот четырнадцать и девять десятых. – Цели приближаются. Прибудут через две минуты. Я чувствую, как Чарли подстраиваются к винтовке, приклад – к плечу, щека – к прикладу, глаз – к прицелу. Несмотря на наушники, мне слышно их медленное, хорошо контролируемое дыхание. – Машина остановилась. Максимальная готовность. Стечкин выбирается из машины первым и пару мгновений стоит рядом, пока выходит Лой. Когда они идут к театру и поднимаются по боковым ступеням, их не видно за телохранителями.