– Мы? – Я снова с тобой. Хоть мне и мерзко. Она щурит свои серые кошачьи глаза. – Только ничего не говори, ладно? Она застегивает воображаемую молнию вдоль рта, но ее губы подрагивают. Мы позволяем себе роскошь – целых две минуты под горячей водой. В первую минуту мы смываем все приключившееся, а во вторую – начинаем вновь открывать друг друга. Крохотная душевая кабинка – не идеальное место для любовного свидания, но зато в ней тепло и много пара, и к тому же Оксана очень сильная. Она поднимает меня вдоль стенки, пока ее лицо не оказывается у меня между бедер. Я кладу ноги ей на плечи и откидываюсь на мокрый кафель, открыв рот и страстно дыша. Мы ютимся вдвоем под тоненьким одеялом на моей узкой койке – ее теплое тело прижимается к моему, в моих ноздрях ее запах, – и обмениваемся воспоминаниями о наших первых встречах. – Тот жаркий дождливый вечер в Шанхае, – шепчет она. – Мы лишь мельком успели заметить друг друга, но между нами проскочило электричество. Я словно встретила на улице саму себя. Потому я и залезла к тебе в номер, наблюдала, как ты спишь. Хотела убедиться, что не ошиблась. – Ну и как? Не ошиблась? – Ты знаешь ответ. А сегодня еще раз это подтвердила. Ты не хочешь мне рассказать, зачем тебе так сильно понадобился карандаш? – Завтра расскажу. А сегодня не хочу об этом думать. Я хочу, чтобы мы лежали здесь, в этой койке, в этой будке, целую вечность. – Знаю, pchelka, я тоже. Однажды это сбудется. – Обязательно. – Spoki noki, пчелка. – Сладких снов. Когда Антон на следующее утро не приходит на завтрак, никто особо не удивлен. Стиляга с Имбирем уже успели приметить пустую бутылку у края платформы и обменялись сочувственными замечаниями о бодунах и отходняках. Однако в полдевятого они начинают посматривать на часы, озабоченно переглядываясь. Имбирь предлагает пойти разбудить Антона и возвращается с посерьезневшим лицом. Они со Стилягой совещаются, и мы, разбившись на две группы, прочесываем платформу дюйм за дюймом. Много времени это не занимает. Оба контейнера-офиса заперты, но в окна видно, что там никого нет. – А здесь нет случайно какой-нибудь лодки или надувного плота? – Я пытаюсь быть полезной, но Имбирь качает головой. – Нету. Но даже если бы лодка и была, вчера штормина стоял баллов восемь. Босс – не псих, он не стал бы делать ничего такого. – Единственный возможный вывод: он шагнул за борт, – произносит Стиляга. – После того как приговорил эту бутылку. – Намеренно? – спрашиваю я. – Ну что ты! Зачем ему? Он болел за этот проект и явно хотел довести его до конца. Видать, скушал лишнего и не устоял на ногах. Запросто. Имбирь кивает: – Вопрос в том, что нам теперь делать? Вертолет прилетит только через сутки. – Почему бы не заниматься тем же, чем и раньше? – предлагает Оксана. – Ведь в этом смысле мало что изменилось. – Могу сегодня побыть твоим корректировщиком, – говорит Стиляга. – Почему бы и нет. Взгляд Имбиря скользит по нашим лицам. – Все согласны? Продолжаем занятия? А я тем временем гляну, что можно сделать с замком на главном офисе. Наверняка антенна работает, и там есть спутниковый телефон. – И кому ты собрался звонить? – спрашивает Стиляга. – Охотникам за привидениями? – Нашим нанимателям. Надо их предупредить. – Лучше ты, чем я. – Всенепременно, пацан. Мы возвращаемся на огневые позиции. Море и небо сегодня спокойнее, чем накануне, и видимость гораздо лучше. На семистах с лишним метрах Чарли срубают практически каждую мишень. Один выстрел – один труп, как не устает повторять нам Имбирь. Оксана, насколько я вижу, в меткости не уступает ни на шаг. Последнюю ночь на платформе мы проводим в моей будке. Я рассказываю Оксане о своей внезапной встрече с Тихомировым и о том, как он просил связаться с ним, когда я узнаю о планах «Двенадцати», а потом добавляю, что намерена так и поступить. Чем выше фигуры, которые станут нашей целью, – убеждаю я Оксану, – тем меньше у нас шансов выжить после всего – слабо верится, что «Двенадцать» позволят нам спокойно уйти. Мы – не просто расходный материал, мы станем проблемной обузой. С другой же стороны – если позвонить Тихомирову и дать ему достаточно информации, чтобы они смогли вмешаться и все предотвратить, то, возможно, он увидит свои плюсы в том, чтобы оставить нас в живых – типа мы все время работали как его агенты. Оксана злится – правда, недолго, – что я ничего не рассказала ей раньше, затем выражает глубокое недоверие к какому бы то ни было сотрудничеству с ФСБ, но потом соглашается, что в более долгосрочной перспективе нам, пожалуй, и впрямь немного выгоднее иметь дело с государственной службой безопасности, чем с «Двенадцатью». – И карандаш тебе был нужен за этим? – спрашивает она. – Именно. Попытаться передать ему сообщение. Я объясняю ей свой план – какой уж есть, – и она молча его обдумывает. – Может и сработать, – в итоге произносит она, поглаживая мою щеку шершавыми от холода пальцами. – Но мне все же хотелось бы довести эту работу до конца. Я бы с удовольствием выпустила пулю в какую-нибудь реальную шишку. Поставила финальную подпись. – Мне жаль, что ты находишь в этом столько удовольствия. – Я – спец в этом деле. Любому океану нужны свои акулы. Каждое мое убийство делало мир немного лучше. – Но ведь причина же совсем не в этом? В смысле, совершенствование мира – не главный твой интерес. – Ну-у… да. Пожалуй, не главный. – И ты же не садистка. Наблюдать, как человек страдает, – это тебя не заводит. – Не особо. – Ее рука скользит вниз по моей спине. – То есть, если речь, конечно, не о тебе. – Очень смешно. И прекрати рыскать по моей заднице. – Я люблю твою задницу. – Легко говорить, когда у тебя тело, как у куницы на стероидах. Но рассказывай дальше. Что тебя так заводит в убийстве? – А тебя? – В смысле? – В смысле, не будь такой сукой, детка, ведь ты – тоже убийца. Уже двукратная. – Ну ладно, да, хорошо, но в обоих случаях… – Что? – Ты сама прекрасно знаешь. У меня не было выбора. – А у меня что, был? Ты правда думаешь, будто я могла сказать: мол, извини, Константин, но мне сейчас не до твоего заказа. На утро я записалась к парикмахеру в «Карите», потом у меня обед в «Арпеж», а ближе к вечеру я планировала хакнуть почту Евы Поластри и помастурбировать, приговаривая коробочку глазированных каштанов от «Фошон». – И что, у тебя это получалось? – В смысле? Сожрать коробку каштанов в один присест? – Нет, мастурбировать на мою почту. – Я пыталась. Но там же не было ничего интересного. Ни сексуальных писем. Ни селфи нагишом. – Зачем мне сниматься голой? – Ясное дело – затем, чтобы я нашла. Не стану же я теребить себя пальцами на твои банковские выписки. Но давай вернемся к тебе, pupsik. Ты – очень много кто. Ты – бывшая шпионка (хотя, сказать по правде, не из великих). Ты – бывшая жена мудака Нико. Ты – моя теперешняя девушка. – Теперешняя? – Да. В смысле, в настоящий момент. – Мне известно значение этого слова. Я владею английским. Это просто несколько… А ты не могла просто сказать «ты моя девушка»? Она покусывает мою щеку. – Нужно же тебя подразнить. Итак. Ты умная, слегка ботанистая, немного нищебродка. Ты трусиха, но, как ни странно, очень смелая. Ты сексуальна и прелестна в постели, и ты ужасно, просто ужасно готовишь. – Ты откуда знаешь?