— Ты не понимаешь: и правда, все включено. Действительно всё. Любой каприз за ваши деньги. По телефону я распространяться о деталях не могу, но то, куда приглашают, — самое место, чтобы отбросить все условности и действительно пуститься в разгул. Во все тяжкие пуститься, ты меня понимаешь? — повторил он название популярного американского сериала про распространителей наркотиков. Александр не производил впечатления ни мошенника, ни представителя «голубой дивизии» — а встречаться предстояло в ночь с субботы на воскресенье, у меня как раз один прямой эфир заканчивался, а до следующего оставалась еще целая неделя… Да и звучал мой друг очень убедительно… Короче, я согласился. — Единственное условие, — сказал он, — вечеринка предновогодняя, можно сказать, карнавал, поэтому абсолютно все будут в масках — оно и объяснимо, потому что среди участников обычно известные люди бывают — да ведь и ты персона медийная и, наверное, сам бы не хотел, чтобы тебя узнавали. Я согласился, перевел по указанному телефону на неизвестно чей счет тысячу баксов — мог себе позволить, даже если вдруг столкнулся с мошенниками — значит, плачу за науку. Мой новый приятель надоумил меня, где разжиться карнавальной маской, чтобы и удобной оказалась, и выглядела стильно. В указанный день он прислал мне адрес для таксиста: загородный клуб где-то на Киевском шоссе. А потом позвонил лично, сказал пароль для охраны, чтоб пропустили: «Айвенго». — «Айвенго», — усмехнулся я, — было кодовым словом при запуске первого космонавта. Если бы что-то с ракетой пошло не так, по нему Гагарина в момент запуска катапультировали бы. — Все-то ты знаешь. — Столько лет на игровом шоу, — улыбнулся я, польщенный. — Настоящее кроссвордное образование. Короче, в указанную субботу я на такси прибыл в клуб. В ворота меня пропустила охрана по тому самому паролю. В отдалении на стоянке я увидел несколько довольно дорогих автомобилей, вокруг них тусовались в ожидании пассажиров шоферы. В загородном отеле горел свет, однако все окна оказались тщательно завешаны плотными гардинами. Я надел маску и расплатился с таксистом. Охранник у входа еще раз услышал от меня «Айвенго» и распахнул передо мной дверь. В доме меня встретили громкая живая музыка и запахи дорогого парфюма, изысканной кухни и спиртного. Девушки на входе, одетые чрезвычайно соблазнительно — черные чулочки, красные шортики и лифчики, высокие каблучки и, конечно, маски, — поднесли мне шампанское. — Добро пожаловать, — промурлыкала первая. — Мы и наши коллеги готовы выполнить любое ваше желание. — Да, любое, — кокетливо облизнулась вторая. Загородный клуб, видать, преобразовался из советского закрытого санатория для партийных бонз — об этом свидетельствовали высоченные потолки, тяжелые люстры и мозаики со звездами. Я поднялся по просторной мраморной лестнице. В большом зале на втором этаже играла группа — хиты и шлягеры из девяностых — и были накрыты столы. Гостей не так много, человек десять, одни мужчины, и все действительно в масках. Среди них был и мой новый приятель, Александр — я узнал его по массивной фигуре. Он что-то оживленно обсуждал с парой гостей, но, завидев меня, извинился перед ними и подошел ко мне. — Рад тебя видеть, — сказал, — пойдем, я тебе покажу, как все здесь устроено. Он провел меня по клубу. — Здесь, в противоположном крыле, номера — если захочешь зайти, один или с кем-то, милости просим, запирайся только изнутри и не снимай маски, не ставь девушек в неудобное положение, — а постели тут меняются неукоснительно по мере использования. В зале на третьем этаже он показал мне бильярд, а также рулетку, стол для покера и «блэк джека», за которыми скучали крупье, сплошь, опять же, девушки в красном дезабелье и масках. — Ставки разумные, от десяти евро до тысячи, можешь пощекотать нервы. Выпивку тебе поднесут любую, все включено, а если нужно что-то особенное, пыхнуть или нюхнуть, запомни номер: комната триста тридцать три, там есть на любой вкус — правда, за отдельную плату. Создавалось впечатление, что Александр, который знал здесь все, в том клубе по меньшей мере завсегдатай, а то и один из хозяев. — Пойдем с тобой выпьем — и отдыхай, предавайся пороку. Постепенно клуб заполнялся, гости подъезжали и подъезжали. Некоторые, как видно, оказывались здесь не в первый раз, кое-кто даже здоровался друг с дружкой — несмотря на то что все скрывали свои лица. Появились и женщины — не первой молодости, но хорошо одетые, стройные и ухоженные. Но мне никакой любви, ни продажной, ни романтической, не хотелось. Я выпил немного вина, чтобы снять стресс после съемок в прямом эфире, и поиграл в рулетку. Становилось скучно, и я начал думать, что пора улизнуть, но тут меня снова нашел мой новый приятель. Он был изрядно навеселе, говорил запинаясь, но краснобайствовал увлеченно. — Пойдем, дружище, поболтаем, есть разговор. — Он увлек меня в небольшой отдельный кабинет. Там тоже накрыт был стол с закусками. — Можешь снять маску, мы друг друга и без того знаем, а если дверь закрыта, никто посторонний сюда не войдет. Присаживайся. Тебя, наверное, интересует, что это за клуб и кто здесь собрался? Охотно удовлетворю твое любопытство. Это — клуб самоубийц. Я вытаращился на него. — Да-да, я не шучу. Здесь собираются те, кому жить надоело. В самом прямом смысле этого слова. — И ты в их числе? — О, нет, я просто, что называется, организатор и вдохновитель. — А я здесь зачем? — Да потому что ты один из них. — Из них?! Из кого — них?! — Из самоубийц. — С чего ты взял? — Показала Программа, — последнее слово он произнес с явной большой буквы — так в моем детстве верные партийцы говорили на собраниях о Программе Коммунистической Партии Советского Союза. — Что еще за программа? — Анализ больших данных, — напустил туману он. — Знаешь, даже по лайкам в Фейсбуке можно составить психологический портрет человека — достаточно трехсот лайков, чтобы определить облик персоны в общих чертах, и шестисот, чтобы обрисовать товарища так, как знают только очень близкие люди, всю его подноготную. — И вы обо мне эти сведения собирали? — О да. — Но я никого на это не уполномочивал и не авторизовывал, — нахмурился я. — А этого и не требуется. Тот же Фейсбук — открытая система, любой пытливый исследователь в состоянии узнать, что представляет собой каждый пользователь, — и только по тому, что тот лайкает или чему сочувствует. — Значит, наше знакомство не случайность? — На футболе — случайность, а приглашение сюда — нет. Мы проверяли, прокачивали тысячи людей. И твой психологический портрет совпал. Программа тебя проверила и установила: ты подходишь. — Подхожу — для чего? — Для того, чтобы вступить в наш клуб. Да! Тяга к самоубийству присуща, как мы знаем из фрейдизма, всякому мыслящему индивиду — но у кого-то она в зачатке, а у иного зашкаливает. У тебя она выражена достаточно сильно, чтобы в клуб вступить. Кстати, знаешь, что, в том числе, показали Исследования? И та самая Программа? — слово «исследования» он опять произнес, как и «программа», будто с большой буквы. — Тот, кто к самоубийству склонен, — сам, в свою очередь, способен на убийство. Обычно это люди эмоционально холодные, жестокие, лишенные эмпатии. Поздравляю, ты из их числа. — Ну, спасибо тебе, Саша. — Не надо благодарить. Хотя всегда полезно, я считаю, когда человеку объясняют, кто он таков на самом деле и чего ему можно от себя самого ждать. Видишь ли, мы ведь, люди-человеки, обычно в ложном свете себя представляем; видимся в собственных глазах совсем не теми, кем являемся на самом деле; стараемся воплотить в жизнь какой-то нереальный, несуществующий свой образ. А Исследования и Программа говорят о тебе, Иван Петрович Тучков: да, ты встал на путь самоуничтожения — и теперь только от тебя зависит, пройдешь ли ты его с максимально возможным наслаждением или тебя понесет по кочкам да ямам. Я повторяю, что вывод о лично твоей тяге к самоликвидации мы сделали не на основе фактов твоей биографии — гибели любимой дочери, в которой ты винишь себя, твоей неудовлетворенности работой и уходе жены — хотя и о них мы знаем. Однако, повторюсь, решение о тебе принято на основании глубинного исследования твоей психики — каковое мы провернули, вуаля, всего лишь исходя из анализа твоего поведения в социальных сетях. Согласись: ведь мы угадали? Ведь ты много думал о самоубийстве? Особенно в последнее время? — Открыл Америку! Любой мыслящий человек о самоубийстве думает! — Но не так, как ты, — не так! Не с такой частотой и интенсивностью! Мы знаем, что ты стремишься к нему! Ты сам погрузись в себя, спроси откровенно — и согласишься со мной!.. — Ну, допустим, — проговорил я мрачно. — А дальше-то что? — К сожалению, самоубийство в нашей культуре окружено целым рядом табу — которые, как правило, имеют иудейско-христианские истоки. Да, традиционные религии, как правило, сей акт категорически не поощряют, для них это грех, худший, нежели убийство. Мы хотим избавиться от стигматизации суицида. Больше того: совместить его с актом высочайшего наслаждения! — Это как? — Смотри, мой дорогой. В нашем клубе существует три вида контрактов. Контракты неписаные, мы верим друг другу и договариваемся на основе честного джентльменского или, если хочешь, купеческого слова, обычного рукопожатия. Членов нашего клуба можно условно разделить на три категории. Есть люди с неодолимой тягой к самоликвидации. Это — первая группа. Встречаются и те, кто хочет и кому нравится убивать. А бывают и третьи, самые ценные: такие, что и на убийство способны, и сами при том желают умереть. И ты как раз из их числа. — Вы больные на всю голову. — Нет, давай мы с тобой сейчас выпьем, за откровенность, и ты спокойно переваришь, что я тебе сказал. И согласишься со мной. И поймешь, что это очень, очень выгодно: хотеть самоуничтожиться и при том оказаться способным убивать. Потому что те, кто желает только убивать, при вступлении в наш клуб платят сто тысяч американских долларов; те, кто хочет, чтоб ему просто помогли уйти, входит в наш маленький бизнес с пятьюдесятью тысячами заокеанской валюты — те же, кто готов и убивать, и умирать, как ты, вступают всего-навсего с десятью «грандами»… — Ты о десяти тысячах долларов?! С меня?! За что? — Как «за что»? Главным образом, чтобы ты, внеся свои личные средства, продемонстрировал серьезность своих намерений. — Нет у меня никаких намерений. — Это ты так думаешь. А душа твоя томится и желает уйти. И клуб тебе поможет. Во-первых, мы определим тебе цель — объект, кого ты должен будешь убрать. И при том ты можешь не терзаться угрызениями совести: ведь эта особа сама желает умереть! Более того: согласно нашим правилам, устранять индивидуума следует в момент, когда тот переживает пароксизм самого настоящего счастья. При том ведь для каждого человека и, соответственно, члена клуба представление о безудержной радости, согласно его психологическому портрету, разное. Для кого-то вершина — простой и незатейливый оргазм. Для кого-то — алкогольное или наркотическое опьянение. Для кого-то — азарт схватки, победа в упорнейшей борьбе, момент торжества над противником и над обстоятельствами. Соответственно, и каждому самоубийце мы гарантируем, что он не просто уйдет из жизни — ему при том не придется прикладывать никаких жутких моральных усилий, ни приставлять пистолет к виску, ни выбрасываться с двадцать пятого этажа. Все сделают за него — уберут из числа живущих в лучшем виде. При том жизнь покинет самоубийцу в тот самый благословенный миг, когда он будет наверху блаженства — и у каждого это решается, как я уже говорил, индивидуально, и мы не говорим клиенту, в какой конкретно момент предстоит уйти именно ему, при каких обстоятельствах. А то эдак каждый оргазм мучением покажется! Ведь, как говорится, многие знания — многие печали. Так что тебе очень повезло. Всего десять тысяч долларов — и ты сможешь убить человека. Правда, с определенным ограничением — убить именно тогда, когда тот будет счастливым. Кого конкретно и в какой момент, мы тебе скажем. А взамен ты тоже получишь возможность уйти из жизни — причем красиво, на своем пике, в момент высочайшего, рассчитанного специально для тебя наслаждения. Давай, мой дорогой, выпьем! За то, что мы нашли друг друга! — Вы психи. Вы просто гребанутые люди. — Не торопись с выводами. Ты подумаешь, переспишь с этой мыслью и поймешь, что я прав и мое предложение для тебя — просто грандиозно. — То есть вы хотите взять с меня денег за то, чтобы я кого-нибудь убил?! — Не кого-нибудь, а совершенно определенного человека. И в очень определенный момент. — И еще потом за эти же мои деньги — убьют меня?! — Опять-таки: не просто убьют! А в тот самый миг, когда ты будешь счастлив, и душа твоя отлетит к Господу легкая, безгрешная… — Ничего более бредового в жизни не слышал. — Я знаю, на первый взгляд мое предложение звучит шокирующе. Но, поверь, я не первую вербовочную беседу провожу — и многие, очень многие после первого периода отрицания возвращались, вступали в клуб, и их мечты и чаяния исполнялись. — То есть таких идиотов, как ты рисуешь мне, — много? — Еще сколько! Сам понимаешь, совершенно неэтично называть какие бы то ни было имена-фамилии. Однако если ты поднимешь криминальную статистику, только по Москве и области, за последний год, то увидишь: количество нераскрытых убийств сильно возросло. Многие из них — как раз наши клиенты. А раскрыть преступления сложно оттого, что со стороны эти криминальные случаи кажутся совершенно немотивированными. Да и откуда взяться мотиву, если жертва и исполнитель перед мокрым делом вовсе не знакомы, даже представления не имеют друг о друге. Мы просто говорим будущему убийце — обычно за несколько дней до: ваша цель — такой-то и ликвидировать его следует не абы как, а при определенных обстоятельствах. Естественно, пострадавший остается в блаженном неведении, гибель настигает его внезапно, в тот самый момент, когда он счастлив или на пороге счастья. — А если что-то пошло не так? Что-то срывается? — Как ты понимаешь, совершенно некорректно будет, если я стану тут приводить статистику: сколько да каких случаев произошло. Могу тебе сказать одно: ни единой осечки у нас еще не было. Ни одной. А стаж работы клуба — четыре года. — Убийцы, как я понимаю, не профессионалы? И как это у них все с первого раза получается? Ни у кого не дрогнула рука? Как-то не верится. — И тем не менее. Все потому, что мы очень тщательно прорабатываем все обстоятельства. Вдобавок, я не боюсь приоткрыть одну завесу, только строго между нами: мы используем очень совершенные яды. Гибель, как правило, наступает мгновенно — или же клиент умирает во сне. Сладкий сон практически незаметно переходит в сон вечный.