Альберт отпустил Павла, повернулся к нему спиной. И уже в дверном проеме остановился: – Леня, а ведь ты эту сучку так и не трахнул! – Я же не такая скотина, как ты, – скривился Шаров. – Ходил к ней, ходил… Или все-таки было? – Я же сказал, кто из нас скотина… – А может, у тебя там совсе-е-ем ма-маленький? Может, Зойка тебя очень быстро забыла? Хоть бы раз твое имя назвала… – Не было ничего. Я друзей не предаю. И братьев своих не убиваю. – А может, ты просто боялся своего дружка? Он ведь мужчина суровый. Но лох. И ты лох. Вы оба лохи. Как и все мусора… Есть такой закон. Естественного отбора. Дураки умирают по пятницам, а лохи по четвергам. Вы умрете в ночь с четверга на пятницу… Альберт ушел. Шаров снова принялся трясти лестницу, но все впустую. Стойки будто вмурованы в бетон. – Козел! – в тихом бешенстве процедил Шаров. – Извини. – Что, не понял? – За то, что из-за Зои тебя ударил. Вряд ли Альберт с Шаровым разыграли перед ним спектакль, чтобы обманом убедить его в невиновности последнего. Слишком сложно для простой проблемы. Простой для них, но никак не для Павла… – Я не понял, ты что, исповедаться решил? – хмыкнул Шаров. – Рано нам еще умирать. – Рано, – кивнул Павел. От тоски хотелось выть волком на луну. Он умрет, и некому будет защитить Зою. Альберт завладеет их домом на море, посадит Зою на цепь, а может, сделает ее наркоманкой. Он – редкая мразь, ему ничего не стоит найти способ приручить ее. – Где ты ствол спрятал? – И не один, – оживился Павел. Один ствол он оставил на столе, Кэмел уже завладел им – Павел видел «ПБ» у него в руке. Но два пистолета оставались в тайниках – один под столом в трапезной, другой в парилке. В сауне, конечно, повышенная влажность, зато Павел обнаружил там незаметный ящичек в полке, очень удобно прятать туда ствол. – Где? – А где у тебя ароматные масла? – Павел кивнул в сторону парилки. – Точно там? – А это имеет значение? – Не знаю. Шаров снова стал расшатывать стойку, но та даже не намекнула на возможную капитуляцию. * * * Черешню искали долго. Делали запрос в интернет, выясняли, как она выглядит, сравнивали с другими деревьями. И еще понадобилось время, чтобы найти лопаты и отрыть железный ящик, в который был помещен саквояж. Замок взломали, ящик открыли, саквояж вытащили, а в нем деньги, много денег, все в евровалюте. – Интересно, сколько там? – шалея от запаха добычи, спросил Марио. – Альберт не говорил? – и у Шмеля голос вибрировал от возбуждения. – Не понял. – Марио косо глянул на него. – Ну вдруг Альберт не знает. Возьмем себе по чутка. – Это ты сам придумал или кто подсказал? Марио и сам не прочь был бы прикарманить пачку-другую, сотня тонн брюссельской капусты лишней точно не будет. Но вдруг Шмель провоцирует его, чтобы потом сдать Альберту. А с Альбертом шутки плохи… – Сам… жаба подсказала. – Жаба – зверь опасный! Марио вывалил деньги из саквояжа, быстро пересчитал. – Восемьдесят четыре котлеты… Почем у нас сейчас евро? – Может, округлить? – Курс евро? – Восемьдесят четыре. – До ста? – До восьмидесяти. – Голос у Шмеля дрожал, как мокрый цуцик на холоде. – Альберт до ста округлит – не унесешь. – Альберт… – сквозь зубы процедил Шмель. – Эй, ты чего? – Марио хлопнул в ладоши перед самым его носом. – Даже не думай! – Да нет, нормально все. – Шмель отвел взгляд. – Нормально… Марио и сам, если честно, дал слабину. Забрать бы все бабки да лечь куда-нибудь на дно. Купить бы такой особняк на берегу моря, как у Черкасова, жить себе и горя не знать. Но Черксова-то нашли… Марио сумел обуздать себя, но чувство возбуждения осталось, возникла потребность резко войти в стадию перенапряжения и еще резче разрядиться. – Пойдем лучше Зойку ахнем, – предложил он. – Ну можно, – кивнул Шмель. Или он что-то задумал, или ему тоже нужно было переключиться с одного интереса на другой. – А как же Черкасов? – усмехнулся Марио. – Хана Черкасову! Шмель знал, о чем говорил. Если Черкасов сдал свои бабки, значит, шансов у него реально нет. Значит, за свою Зойку он точно не заступится. Но так думал трусоватый Шмель, а Марио изначально плевал на Черкасова. И Зойку приговорил к постели еще до того, как взялся за лопату. – Давай сначала позвоним, – сказал Марио. А вот Альберта он боялся, поэтому за телефон взялся с твердым намерением честно назвать сумму обнаруженных в саквояже денег. И тем самым удавить искушение, которое змеиными кольцами сдавливало грудь. * * * Угол бассейна врезался в грудь, сдавливая ребра, – и больно, и дышать тяжело. Павел пытался изменить положение тела, но тщетно. Шаров все еще пытался расшатать стойку лестницы, его физическую боль усиливало чувство безнадеги и отчаяния. – Да брось ты, – в какой уже раз посоветовал ему Павел. – Ты не понимаешь. – Что ты сходишь с ума? – Помнишь про мышь, как она барахталась в молоке? – У молока такая природа, оно может превратиться в сметану…