* * * По возращению на мостик, после беседы «как быть дальше» с Алексеевым – сразу, с ходу: – Надо выслать беспилотник на разведку. Поглядеть, что там с «Рюриком». – Уже, с пару минут как, – Шпаковский деловито указал в сторону инженера-оператора, не забыв у него осведомиться: – Как там? – Скоро, – отозвался тот, не отрываясь от монитора, – полета всего ничего, до цели четырнадцать миль. – Молодцы, – Чертов почти не удивился, – чьей нуждой такая оперативность? – Вот именно, что «нуждой». Сначала сами создают проблему, а потом от нас же чего-то хотят. Статский всенепременно возжелал провести перепись со всем гвардейским и жандармским личным составом о сохранении тайны. И дальше с визитом отправиться на «Лену». Под роспись. А бланки у него закончились. – Так напечатали б… – Обойдется. Полпачки А4 пожертвовали – хватит. Пусть от руки катает. А за «Рюрик» морячок, капраз из штаба наместника? волнуется. Связи нет. На радаре без движения, словно они там друг перед другом как два ковбоя с револьверами. Всплески периодически вспухают. Представляешь, нахал, просил «вертушку» послать. – С соображением! – Ага. «Лену» гнать… считай, что на убой. Берлинский-то дюжину выдать обещал стабильно, накоротке до четырнадцати узлов, крен спрямил, но, естественно, толку там от этой лоханки. Да вон сам глянь. Вспомогательный крейсер вяло поддерживал пары в полуторакабельтовых, повернувшись правым бортом, который и принял на себя английские снаряды. Каких-то особых повреждений видно не было, но у ватерлинии отиралась шлюпка, возились матросы, махали топорами. Крен действительно практически отсутствовал. – Ты не сказал, что у нас с подводной частью? Водолазы… – Ты не спрашивал. Да все в порядке. Нижняя часть у нас крепкая. Фактически только краску поцарапали. Выше, правда, есть замятые места. У этого покойника-бронепалубника, сам видел, корма высокая, метров пять, а мы форштевнем нехило приложили, как раз в стык верхней палубы и борта – там ребро. Трещина под «улыбкой» все же образовалась. Не смертельно даже для льдов. Тут другое, мы чуть не накосячили. Ребята «РЯВщики» нарыли, да поздновато спохватились. На «Пике» торпеды на корме и юте… – Я помню. – Так вот у них БЧ – лиддит, хрень еще та, взрывчатка неустойчивая. Мы когда елозили форштевнем по палубе, давили в том числе минные аппараты и сами боеголовки… короче, рвануть могло, мама не горюй. Представляешь? Капитан склонил голову, словно действительно представлял, как оно могло бы. Но комментировать не стал. Оглянулся: – А где все? – В столовку гостей водим малыми группами… ораву кормить. Сейчас штабные пошли. А то не мостик ходовой, а дизель – так у них у всех в животах бурчало. А ты? Подхарчиться не желаешь? Весь день на ногах. – Да я уж заку… перекусил на досуге, – отказался капитан, стараясь дышать в сторону. – Понятно, – чуть скривил губы Шпаковский, – а то думаю, «чего так долго?». – Как долго? – Капитан мазнул взглядом по раскрытому журналу, где вахтенный успел отписать все по часам. – Ух ты! Час без малого! И не заметил. – Алексеев за тобой пошел. Пообщались? – Поговорили. Договорились. Потом расскажу. – А куда ты его дел? Закопал? – Да туда же, в столовку. Сейчас явится. Водка водкой, а сухомятку не жалует. – О-о-о-о! – наигранным возмущением протянул Шпаковский. – Пока мы тут службу тянем, они там «беленькой» балуются. Я к тому, что цепного статского… – Цепного? – Ну так, статский советник, «цербер» из какого он там… 3-го отделения. Стережет, главный ответственный за грифы секретности. Я предупредил его насчет кино – видео с беспилотника. Просто с фантастикой для местных это уже совсем перебор. Пусть наместник смотрит, и достаточно. Остальные – дисциплинированно в сторонке. А то и вовсе лишних с мостика гнать. – Толку уж. – Но все ж… * * * Смотреть пока еще было не на что, и Шпаковский быстро объяснил совершенно невозмутимому наместнику техническую суть происходящего: – Будет вид сверху с летающей машины. Представьте, что кинематографические картины передаются по беспроводному телеграфу. «Птичка» шла высоко, солнце било сбоку, с запада, ложась лучами на подернутые дымкой полосы волн… серые, иссиня-зеленые. Край экрана уже что-то выхватывал, темнел дымами. – Нам бы этот туман чуть раньше. – Так всегда затягивает… на это время суток – к концу дня. – А сколько до заката? – Час с лишним. Или чуть меньше… как раз из-за влажности и облачности по горизонту. Один из кораблей горел и, судя по отсутствию кильватерного следа, потерял ход. Угадывался наклон мачт, что говорило о крене. Более разобрать было невозможно. Его оппонент (на нем тоже наблюдались задымления) повис по корме, развернувшись бортом, практически на дистанции пистолетного выстрела (уж так виделось с высоты). Вспышки выстрелов пропадали за пороховыми клубками, что периодически и регулярно выносило от борта – корабль вел убийственный продольный огонь. – Приблизь картинку, – приказал капитан, – или опустись ниже, там пальба, не услышат. Беспилотник пошел вниз, совершая полукруг, подавая другой ракурс. – Трехтрубник, – голос Алексеева с полушепота сорвался на хрип, закашлялся, – в лучшей позиции трехтрубник. Значит… Адмирал не договорил. Трагичность ситуации была очевидной. Картинка на экране наплыла, предоставляя наглядность и относительные детали. «Рюрик» находился в совершенно плачевном состоянии, худшим из всего был дифферент на корму, который рос прямо на глазах. – Да как же так! Кто ж его так! – вскричал адмирал в естественном желании поглядеть на обидчика. – Вы можете повернуть вашу машину, дабы… Оператор услужливо повел джойстиком. – У него было четыре трубы – одна сбита! – Наместник обернулся к стоящему в сторонке, снедаемому любопытством капитану первого ранга: – Кто у британцев в Вэйхайвэе о четырех трубах? Запамятовал я… – «Кресси» и «дрейки». Броненосные крейсера! – моментально нашелся офицер, буквально дернувшись вперед – ах, как ему хотелось посмотреть! – Да идите уж, – махнул Шпаковский. – Орудия на оконечностях в башнях! Девять дюймов, – быстро заговорил каперанг, найдя себе место перед экраном, – сильный противник. – А ведь и ему досталось, – медленно вывел Алексеев, – носовое орудие молчит, бойный борт изъеден не меньше, чем у «Рюрика». Труба сбита, остальные посечены. Наддал Трусов «владычице морей». – Только тонет. Корма крейсера ушла в воду по самую палубу, океан заливал пожары на юте, исходя белым паром. Продолжали вспухать вспышки попаданий. Совсем близкие всплески. – Что же он творит! Понятно же – не жилец «Рюрик!» Зачем же долбит и дальше. Что делает, ирод! Несчастный крейсер помимо полного оседания на корму стал заваливаться на бок. Смотреть на погибающий русский корабль было больно. Нос задирался выше, показался изгиб таранного форштевня, и, видимо, добившись своего, «британец» наконец задробил стрельбу. Вокруг уже кишело мелкими предметами, очевидно экипаж спасался по возможности, судя по всему, на избитом корабле не осталось ни одной целой шлюпки. Победитель все это время надменно возвышался мачтами неподалеку. Свои пожары на нем успели потушить, и даже небольшой дифферент на нос спрямили, гады. «Рюрик» тонул еще минут двадцать, мучительно, под гробовое молчание наблюдающих. Последними скрылись кончики фока, в хорошо видимом сверху закрученном водовороте. – Судьба ему, видать, – загадочно проговорил Шпаковский и тревожно взглянул на капитана. – Темнеет. Чертов с пониманием кивнул и уже было обратился к Алексееву. Но тот вновь воскликнул: