Глава 6 Глава 6 Москва 22 августа 1606 года Я был вне себя от ярости. Не кричал, не топал ногами, но был готов карать, подписывая указы о самых изощренных казнях, в которых современники толк знали. Может быть, я так бы и поступил, казнил и Ермолая, и Шаховского, да еще несколько человек, включая полусотенного Третьего стрелецкого приказа некоего Никифора, что должен был смотреть за порядком в районе Москвы, где напали на семью моего человека. МОЕГО! О том, что произошла попытка то ли убийства, то ли похищения пасынка Егора, я узнал от него же, когда парень, плюхнувшись на колени, долго не решался озвучить свою просьбу. Решившись, Егор только лишь и попросил, что быстрее переселиться хоть на конюшню, но в Кремль, что он опасается за свою семью. Но мое слово уже было сказано, и я и не думал, что по прошествии нескольких дней, жена и пасынок парня все еще живут в ремесленном посаде. Егор уже стал частью команды, парень был одарен и показывал отличные результаты в освоении науки убивать. Он и ранее умел лишать людей жизни, но теперь превращался в государственный инструмент, становился частью охраны, и не столько меня, но русской державы. В лишний раз убеждаюсь, что новшества воспринимать наиболее способны молодые умы. Более опытные, матерые воины, которые вошли в состав моей охраны, первоначально бывшие на голову выше иных, более молодых телохранителей, развивались медленно, в отличие от молодежи. И я собирался показательно покарать виновных, чтобы все телохранители видели, как я, государь-император, ценю их. Но виновных и не было. Конечно, придумать тех, из-за которых вообще произошло нападение на дом того человека, которого я прилюдно пообещал охранить, можно. С восприятием действительности человека из будущего, так и вовсе — виноваты в своей халатности многие. Но… это иное время. И в тот же миг, сразу же по велению царя исполняют даже государеву волю только в том случае, если государь угрозой или крепким словцом, может, и посохом по горбу добавит мотивации. Так что не казнить нужно, а приучать к исполнительности, чтобы одно слово мотивировало более, чем звонкая монета или показательная порка. — Григорий Петрович, я велел тебе прознать, кто угрожает людям, что подле меня. Ты разумеешь, что это крамола, что, может быть и заговор? — отчитывал я Шаховского. — Я ценю то, как ты мне помог, еще там, в Туле. Токмо при мне работать нужно, так, и никак иначе. Глаза Шаховского бегали. Я не мог понять, откуда такая реакция. Еще вчера, когда я не знал о случившемся, Шаховской стал стольным воеводой Москвы. Он явно обрадовался этой новости. Так, что же? Почему такое смущение? Это проявление чувства вины? Наверное. Ну, тогда не все потеряно, и Григорий Петрович обязательно найдет тех, кто так рьяно возжелал подобраться ко мне по ближе. — Ты подобрал людей, кабы установить догляд за митрополитом Филаретом? — спросил я. Вновь Шаховский дернулся, и стрельнул глазами в сторону. Нет, не подобрал, если судить по реакции. — Государь, найду людей, буду работать, не подведу, живота не пожалею своего, — говорил Шаховский, и я не ощущал фальши. Он, скорее всего, верил в то, что говорил. Что ж, один промах может совершить каждый. Но тот, кто после промаха не будет бить прямо в цель, не способен к работе. Шаховской свой промах сделал, посмотрим, насколько он умеет поражать цель. — Занимайся. Москва — то твое, но обо всем мне сообщать. И… — я максимально жестко посмотрел на Шаховского, поймав его до этого блуждающий взгляд. — За измену, али какое плутовского за моей спиной… весь род… — Зразумел, государь-император! — сказал Шаховской и взял мою правую руку, чтобы ее облобызать. — Я поспешил его выпроводить, чтобы не изменить решение и все-таки не начать рубить с плеча, что очень распирало сделать. А еще я практически прогнал стольного воеводу потому, что было неприятно ощущать его слюни на своих руках. Не люблю я эти передачи бактерий со слюной. Да, и вызывает некоторое отвращение, когда один мужик другому целует… руку. Но это так заведено, да и Шаховской впервые облизал мою кисть… Тьфу, нужно руки помыть, благо мыло есть. Ну, как мыло, — щелок. А мыло будет. Вот что я налажу, чуть ли не в первую очередь, так производство мыла. Нечего ждать петровских указов, мыться с комфортом нужно уже сейчас. Я уточнял, была мыловарня в Москве еще четыре года назад, но мастер разорился. Кому во время голода и начала смущения в умах дело до мыла? Не дешевого, так как мыло было весьма дорогим товаром. Я приказал Луке все разузнать о мастере, но пока результата нет. Это же не двадцать первый век, когда документооборот достиг немыслимых масштабов, тут о людях можно знать часто по принципу «я казала, ты казал», то есть по средствам слухов [производство мыла на Руси было, но столь незначительным, что приходится говорить, что мыло стали массово производить при Петре Великом]. А нужно что? Сода! Поташ, который используется в этом времени для изготовления мыла, очень дорогой. Соду можно получать из поваренной соли… Как? Хрензнат. Что-то еще там из жиров производить можно… глицерин. Как? Хрензнат. Но в памяти всплывает свинец. Что-то этот элемент часто всплывает… ну, да, хрусталь. Как решить это самое «хрензнат»? Нужны специалисты, которые занимаются исследованиями, а, лучше, практикуют, в нужных областях. Химия — это про соду, стекольщики и снова химия — это хрусталь. Я не знал ни одного практикующего химика, как и стекольщика, в Москве таких не было. Кто и был, большинство при Годунове, разбежались. Так что новые нужны. И сегодня была запланирована аудиенция с весьма деятельной личностью, оставившей немалый след в истории англо-русских отношений — Джоном Мериком. Англичанин был, может, и больше русский, так как вырос в Москве и свободно не то, что говорил на русском языке, но и вполне осознавал реалии русского государства. Он, скорее всего, пытался сбежать от Смуты. Время, конечно, было не то, чтобы нормально работать и сотрудничать с Англией. Тут разобраться бы с престолонаследием, да всякого рода восстания подавить. Но эта реальность, как я надеялся, уже стала на путь преодоления Смуты, которая не успела полностью захватить умы людей и принести катастрофические разрушения стране. Разрушений хватало и сейчас, но все познается в сравнении. Я рассчитывал, что отыграть назад еще можно, как и встать на путь системного развития. Но Россия не выдюжит, к огромному моему сожалению, без иностранцев. Нет рудознатцев, а они, как воздух нужны. Необходимы и химики, корабелы, оружейники, — много кто нужен, кого не вырастить самим, да чтобы быстро и без потери качества. — Государь-император! — Джон Мерик приветствовал меня на русский манер. — Мистер Мерик, рад видеть Вас, — сказал я на английском языке, чем вызвал неподдельное удивление у английского посла. Уж не знаю, отчего так удивился англичанин, может, я неправильно использовал обращение «мистер», или от того, что я вполне спокойно разговариваю на английском языке, который, наверняка, не менее отличается от того, что используется в этом времени, чем старорусский от языка двадцать первого века. — Но, мы будем говорить на русском языке, — я наградил, изображавшего поклон, оттопыривая задницу, Мерика, улыбкой. — И мне есть немало, что тебе сказать. Инициатива в разговоре была перехвачена мною сразу, с одной стороны неожиданным обращением на английском языке, с другой, не менее неожиданной для англичанина, улыбкой. — Садись! Разговор будет долгий. И это не прием, а пока что разговор о намерениях, — сказал я и показал на стул. Между нами стоял столик, на котором стоял чай, насыщенный, с сахаром и лимоном. Стоимость разговора с англичанином уже составляла половину от цены за хороший мушкет. — Сие чай? — спросил Мерик, стараясь скрыть удивление. — Московия… простите, Российская империя… нашла путь в Китай стала напрямую торговать? — Джон, вы хотите услышать совершенно бесплатно то, что может стоить денег? — я улыбнулся. — Прости, государь-император! — повинился английский посол. — Прощу тебя, особливо, если мы уразумеем друг друга, — я стал серьезным. — России нужна Англия, Англии нужна Россия. Знаю, что на союз с нами, твой король, мой брат, Яков, не пойдет. Но это не так, чтобы и нам нужно. Торговля и производства — вот что нужно и твоей державе и мне. — Но Англия производства развивает на своей земле, на что ей Россия? — сказал англичанин и состроил на лице гримасу вселенской скорби. — Ты, посол, не хитри, да ликом своим не криви. Нынче я желаю честного, открытого разговора. Оттого прямо говори, что да как, — сказал я, вновь повергая собеседника в предшоковое состояние. Нечего тут ему, пришел в себя и начинает игры. — Скажу тебе, посол, что может Россия дать, дабы после говорить, что я хочу взять. Например, русская веревка будет лучшей, что сможет найти твоя держава. Служить будет более за французскую и голландскую. Тем паче, что с Францией будут токмо войны, а голландцы с фризами скоро станут угрозой для Англии. Скажу тебе, посол, что коли не договоримся, то разговор я буду строить с иными. С гишпанцами, али с франками, фризами. Со шведами к миру придем, да и нынче пока нет войны, — я сделал паузу, изучая реакцию на мои слова у Мерика. Он не перебивал, и, казалось, не впечатлялся моим угрозам. — Шведы строят флот, мы можем им помочь. Ну, то токмо, коли разойдемся с Англией. А так у нас есть лес, добрый для кораблей. Уже завтра я повелю заготавливать лес и почать его сушить. — Государь-император, ты знаешь, что коли ты почнешь торговлю с иными по тому наряду, что и с Англией, то английская компания уйдет, — привел свой аргумент Мерик. Слабый аргумент. Это будет не то, чтобы уход великой и технологически развитой державы. Настолько развитой, что иные страны и рядом не стояли. Англия пока, да и ближайшие лет сто пятьдесят вперед, представляется не столь великой, да она еще толком и не колониальная страна, только через, если не ошибаюсь, два года появился первая английская колония Виргиния. И сахар тот, который растворился в чае, что на столе и на который с вожделением смотрит посол и не пьет, испанский, каким-то чудом купленный в испанской Голландии. За огромные деньги купленный. С Америки ли он, или с Индии, не важно, для нас это лакомство нынче дороже золота. И для Англии так же. Там нет никакого «файф о клока с чаем». — Я разумею, чего ты опасаешься, посол. Порядку не было в моей державе. Ляхи козни строят, шведы почуяли слабость русской державы и чужое забрать желают. Деньги любят тишину, — Мерик, чуть осмыслив последнюю фразу, украденную мной из будущего, кивнул в знак согласия. — Нынче не так. Более я не оставлю свой народ. Порядок буде. Ты в Англию собрался ехать, знаю о том, потому и послал к тебе людей. И нынче Россия нужна твоей державе более, чем Англия мне. Было видно, что Джон соглашается с моими словами. Он англичанин, может чуть более, чем русский, но и Россия для него не чужая страна. Некогда, из-за специфики своей работы в будущем, да и по причине собственного интереса и желания разобраться в причинно-следственных связях противостояния моей России с англо-саксонским миром, я стал читать об истории отношений между странами. Для меня многое было в диковинку, в том числе и отношения Англии и Московского царства во времена Ивана Грозного. Мой отец, если придерживаться до конца легенде происхождения, даже хотел уехать в Англию, вел весьма интересную переписку с Елизаветой Тюдор. Той самой королевой-девственницей, у которой случались некоторые «вздутия живота» через несколько месяцев после общения с мужчинами. Англия торговала с Россией, и эти отношения могли бы в значительной степени нивелировать в то технологическое отставание русского государства, которое еще не было критичным, но начинало проявляться. Знал я о том, как бредили англичане северным проходом в Америку, считая, что этот путь будет некой имбой, свехвозможностью, и поможет сильно подвинуть испанцев с их колониями. Северный путь, эта сказка, или почти сказка, будет существовать долгое время, может до появления ледоколов. И вот она, кость, которую я могу кинуть английской собаке. Это ведь «собаками» французы называли англичан? — Пенька — сие нужное нам, Англии. Знаю, что и парусину, коли наладить доброе производство, Российская империя может дать. Леса и в Англии есть… на лет сто хватит. А что иное? Чем я могу настолько увлечь короля Якова, кабы он воспылал желанием крепить отношения с Россией? — спросил Джон Мерик. Увлечь короля? Может, подобрать ему кого из высоких, да мужественных русских дворян, чтобы посимпатичнее, да послать в объятья английского короля, придерживающегося нетрадиционной ориентации. Пусть русский герой пробьет лояльность Англии… что-то меня не туда повело. Нужна женщина мне, уже очень нужна. Ох, уж эти современные нравы. Осудят же, скорее всего, связи беспорядочные. Тем более, скоро свадьба. Правда невеста беременна на последних месяцах. Но, ведь родит через месяца два и потом можно будет… — Джон, ты же понимаешь, что лес восполняться должен. Где Англия станет брать дуб, когда он закончится? Да и токмо в том дело… — я пригубил чаю. — Вот чай. Мы и его можем продавать. Тут я солгал. Отношения с Китаем не позволяли распивать чаи. Но и это направление можно и нужно открывать. Потому, в недалеком будущем, Россия и чаем торговать может. — Северный путь в Америку… — собирался я перечислить и другие «козыри», но был беспардонно перебит. — Он есть? — не скрывая интереса, спросил посол. — А вот вы и проверите. Дам на то дозволение. Тако же, разбирая либерею отца своего, увидал бумаги, где итальянцами описывалась тайна зеркал, что на острове муранском венецианты ладят. Кабы были стекольщики у меня, можно на долях мануфактуру сладить. И ты, Джон, в накладе не будешь. И такого много есть, что дать Россия может. Знаю я и о том, что есть континент еще не открытый, но о котором ведали китайцы. России сие ни к чему, а Англии продать те веды могу, — я все бросал и бросал кости англичанину. Я подумал, что Австралию могу англичанам скормить. По современным реалиям, этот континент особо бонусов Англии не принесет, но интерес возбудить должен нешуточный. А какие там ресурсы? Золото? Вроде бы нет, или его мало. Не уран же они будут добывать для ядерной бомбы? Для этого Австралия хороша. А так… чемодан без ручки. Пусть пользуются. — Вот, — я передал десять листов бумаги, полностью мной исписанные. — Цифирь арабская, там посчитаны выгоды Англии от нашего торгового союза. Джон взял бумаги, испросил дозволения их посмотреть, как будто он не сделал бы этого позже и без разрешения. Пусть смотрит, да считает. Я знал, что русская пенька лучшая, парусина может быть не хуже любой иностранной. Включил я в бизнес-план и торговлю соболями и иной рухлядью. Там же и мед с воском. Чертеж с ульем, того типа, что я видел и знал из будущего, по примеру, какие были на пасеке у дядьки, готов. Не знаю, как туда приглашать пчел, с меня не очень то пчеловод, может, и добрым словом и уговорами, но знал об ином, что сейчас на русских землях добывается много меда, но чаще прадедовскими способами, в лесу, забирая весь мед и тем самым обрекая пчелиные семьи на смерть. Лука говорил, что кое-где используются дупла с пчелами, которые вырезали из дерева, так и переносили в иное место, чтобы не нарезать километры в лесу от одного дупла к другому. Но улей… это может быть очень круто. Воск нужен всем, он не дешевый, а мед пока что для многих — единственное сладкое лакомство. Мерик быстро пролистал бумаги, остановившись на итоговых цифрах. — Государь-император, но это миллион рублей? — с большим сомнением спросил Мерик. — Будет и более того. Тако же я готов, при постройке англичанами трех кораблей на моих верфях, один отдавать Англии в учет работы. Но тот корабль, на который покажет мой человек. За то, что обучите русских людей морскому делу, еще доплачу, — спокойно сказал я и решил выложить то, что нужно России. Пусть многие позиции и были прописаны в бизнес-плане, но Мерик не мог в полной степени оценить то, что я предлагал и что за это требовал. Может позже, когда он хорошо все вычитает, что-то и поймет, но вряд ли посол специалист в экономике. И я не так, чтобы профессионал, но логика и примитивное понимание имею. А примитивное знание рыночной экономики — это научный прорыв в этом времени. Мне нужны были: специалисты, плуги, лошади, овцы, но еще главнее… — Потат у меня есть и здесь, — ответил Мерик, когда я отдельно остановился на требовании доставить в Россию картофель. — Привозил ранее, так царю Годунову не пришлось по укусу. — Мне придется. Токмо кабы были большие плоды, — отвечал я. Подсолнух был нужнее, чем картофель. Насколько я знал, сейчас он в Европе используется, как декоративный цветок, но подсолнечное масло — это золотое дно. Для изготовления того же мыла растительные масла подойдут больше, чем животные. Фасоль… с нашими урожаями фасоль, да и кукуруза — это большой шаг вперед. Одно зернышко кукурузы даст минимум початок, да еще и ботву на силос. С фасолью схожая ситуация. Насколько я знал ацтеки выращивали фасоль и она, как и кукуруза уже давала хорошие урожаи. Учитывая урожайность в современной России сам 3, фасоль способна где-то наряду с картофелем не допустить голода.