Я сглатываю и… шагаю с обрыва. Обвиваю руками его шею и сама тянусь за поцелуем. Он подхватывает мою инициативу, отвечая. И мне становится так хорошо. По телу скатывается дрожь облегчения, будто с груди столкнули огромный тяжёлый камень. Я ныряю с головой, задержав дыхание, прекрасно понимая, что выплывать не хочу. Не собираюсь. Поздно уже. Хочу с ним. Хочу. Между нами сейчас ни миллиметра свободного места. Мы прижаты друг к другу так плотно, что даже каплям стечь негде. В каждой точке, даже губы и языки. Ладонь Макарского медленно ползёт вниз по моему телу, пока мы продолжаем целоваться, и я чувствую, как от его прикосновений меня начинает лихорадить. Я льну к его телу, трусь торчащими сосками о влажную мужскую кожу. — К чёрту, — рычит Костя, отстегивая и сбрасывая на пол лангетку с травмированного запястья. — Твоя рука, — смотрю, испугавшись. — Всего лишь растяжение, — отмахивается. — Забей. Он снова привлекает меня к себе, и мы снова погружаемся в поцелуй. Мои волосы в пучке тоже намокают под льющейся сверху водой и падают от её тяжести на плечи. Его руки везде. Скользят по моим бёдрам к возбуждённой промежности. Ласкают, гладят, массируют клитор. Я кусаю губы от возбуждения, нервно вздрагиваю, когда чувствую его пальцы внутри. Жарко. Жарко. Остро. — Хочу внутрь, Катя, — горячий шёпот горячее воды. — В тебя хочу. Костя разворачивает меня к себе спиной и подталкивает к кафельной стене, вынуждая опереться на неё ладонями. И снова ласкает, снова трогает там, растирая мою влагу. — До безумия тебя хочу, — прикусывает кожу на плече, делая ощущения ещё более острыми. — До сумасшествия. И я тоже. Я тоже его хочу. Конечно, мне трудно решиться. Это ведь мой первый раз. Но Костя ждёт ответа. Я не могу произнести ни слова. Горло будто сдавило. Поэтому просто немного выгибаю спину и подаю бёдра назад. К нему. Вся напрягаюсь в ожидании, замираю внутри. Хочу его, желаю, но боли боюсь. Но это ведь лишь момент. Я понимаю. Однако, Костя отстраняется и разворачивает меня к себе. — Не здесь, — говорит, обжигая взглядом. — Пойдем. Он берёт меня за руку и тянет за собой. Его не заботит, что мы оба мокрые. Меня тоже это не беспокоит абсолютно. Я иду за ним, словно в тумане. Понимаю, что сейчас произойдёт, желаю этого, испытывая внутренний трепет. Мы входим в спальню, и Костя тут же валит меня на кровать. Нависает сверху, пронизывающе глядя в глаза. А потом наклоняется и медленно целует. Так нежно и сладко, что у меня голова начинает идти кругом, и я даже не улавливаю момент, когда он раздвигает коленями мои ноги и устраивается между бёдер. Костя ложится на меня сверху, а я судорожно втягиваю воздух, когда чувствую прикосновение головки его члена у себя между ног. Зажмуриваюсь, впиваясь ногтями в простыню. — Ты чего? — слышу улыбку в голосе. — Не бойся. Несмело открываю глаза, выполняя требование, и встречаюсь с жадным горящим взглядом. Он наклоняется и прикасается губами к моим. — Глубокий вдох, Катя, — урчит мне на ухо, а я выполняю, не анализируя, на полные лёгкие втягивая воздух. И тут же вскрикиваю от острой боли, когда Костя подаётся бёдрами вперёд. Между ног давит нестерпимо, и ужасно хочется столкнуть его с себя. — Потерпи чуть-чуть, — Макарский зависает надо мной, поглаживая большим пальцем щёку. — Сейчас должно стать легче. Продолжай дышать глубоко. Я и продолжаю. Слушаюсь его, а он начинает медленно покачивать бёдрами вперёд-назад. Плавно двигаться, продолжая тревожить мою горящую огнём плоть. Но, странное дело, глубокое дыхание и правда помогает. Жгучее ощущение постепенно, с каждым мягким движением Кости, сходит на нет, оставляя лишь дискомфортное ощущение тугой наполненности. Где-то очень далеко я чувствую отголоски возбуждения, но, видимо, не в этот раз мне суждено испытать удовольствие. Но я это понимаю, первый раз и не обещал быть супер приятным. Чем больше я расслабляюсь, тем активнее начинает двигаться Костя. Его дыхание становится более хриплым и тяжёлым, толчки получаются всё глубже и резче. В какой-то момент я даже будто теряюсь, как долго всё происходит, когда он сильнее сжимает пальцами моё бедро, вжимается максимально глубоко, а потом спешно высовывает член, кончая мне на живот. Я застываю, наблюдая, как белые капли выстреливают на мою кожу, а потом растекаются по ней. Ощущения странные. Что-то похожее на прострацию. Вот и случился в моей жизни первый секс. — Нормально всё? — спрашивает Макарский, ещё приводя в норму дыхание. Я перевожу глаза на него. Костя сидит на коленях между моих разведённых ног, потирает больное запястье. Наверное, выгляжу я не очень в такой позе сейчас. В сперме и собственной крови. Стыдно и хочется прикрыться. Я свожу колени и переворачиваюсь на бок, пытаюсь встать, но Макарский падает на кровать рядом и сгребает меня в охапку, прижимая к себе. — Катюш, ну скажи хоть что-то, ты как-то совсем потеряна. — Нормально всё, — утыкаюсь носом в его грудь и вдыхаю яркий мужской запах. — Просто… непривычно. Я ведь почти двадцать три года была девственницей. — А теперь нет, — он довольно улыбается, глядя на меня, и улыбка эта такая заразительная, что и мне хочется улыбнуться. — И скоро ты почувствуешь разницу — я постараюсь. — Будет же по-другому, да? — игнорирую его привычную гиперуверенность в себе. — Я про ощущения. — Конечно, — Костя разваливается на кровати, приобнимая меня и укладывая голову себе на плечо. — Тебе обязательно понравится трахаться, моя скромная училка. И планов у меня на тебя очень много. 24 — Болит? — Костя обнимает меня и прижимается сзади всем телом. Его ладони скользят по моим бокам, вниз по бёдрам, одной он сжимает ткань рубашки на животе, а второй пробирается под неё и оглаживает ягодицу, чуть сдвинув трусики. Его прикосновения запускают в моём теле ответную реакцию, заставляя чуть прогнуться от щекочущего ощущения в позвоночнике. — Вроде бы нет, — пожимаю плечами. — Немного тянет если только. — Значит, скоро повторим, — вжимается бёдрами и присасывается к коже губами, чуть оттянув воротник с плеча. — Но сначала завтрак, — выворачиваюсь из крепких объятий и, подхватив две тарелки с яичницей и салатом, отхожу к столу. Макарский усаживается напротив меня, раскинувшись на стуле. Он выглядит как кот, который наелся сметаны, но абсолютно не прочь полакомиться ещё. Следит за каждым моим движением, пока я ставлю кофе и разогретые круассаны, а потом и сама сажусь. Есть хочется неимоверно. — Тебе идёт моя рубашка, — Костя не спешит приступать к завтраку. Мне и самой нравится, как я смотрюсь в ней. Вообще-то, выбравшись из постели, я выторговала долгим поцелуем себе одиночество в душе. Для меня это было необходимо — несколько минут наедине с собой. Нужно было осознать произошедшее, немного причесать мысли и ощущения. Потом я вышла и хотела надеть свою одежду, но Костя не позволил. За душ в одиночестве испросил ещё плату — надеть его рубашку. Сказал, что хоть это и банально, ему это кажется очень сексуальным. И пока он ходил в душ, я даже покрутилась перед зеркалом. И правда выглядит эротично. Вроде бы и прикрыто всё, даже руки, на которых пришлось немного подкатать рукава, но я чувствую себя особенно сексуальной. И Костя, кажется, тоже так считает. — Расстегни её. — Зачем? — застываю с недонесённой до рта вилкой. — Я хочу видеть твою грудь. — Я же ем. И ты тоже. Мы вроде как за столом… — А лучше бы на столе, — подмигивает и отправляет в рот кусочек. Вот вроде бы просто жест, но в сочетании с очередной пошлостью, слетевшей с языка, это выглядит так возбуждающе. Я засматриваюсь и неумолимо краснею, представляя картину.