— Катя… — шепчет мне в шею. — Такая сладкая девочка моя. Язык Макарского касается кожи моей шеи, заставляя задыхаться от ощущений. Так развратно и… так приятно. Он трогает пальцами мои губы, ведёт вниз к ключицам, а потом кладёт ладонь на грудь, мягко, аккуратно сжимает и одновременно прикусывает кожу на ключице. Я чувствую, что между моих бёдер начинает гореть. Мне очень хочется, чтобы он коснулся и там. Наверное, это будет намного приятнее, чем когда я делаю это сама в одиночестве. Второй рукой Костя крепче обнимает меня за талию, сильнее прижимает к себе, и я его чувствую. Твёрдый, внушительный член, что через одежду упирается между моих бёдер. Впервые так тесно ко мне, так реально. И это отрезвляет, пугает даже. — Стой, — шепчу, упираясь ладонями Макарскому в плечи. — Я не… не могу. Костя замирает на секунду, но не отпускает меня, даже наоборот, прижимает ещё крепче, резко выдохнув. — У тебя “дни”? — снова принимается целовать мою шею. — Девочка моя, я же сгорю сейчас. Ты огнище же просто, моя зайка-Зайченко. Я не успеваю ему ничего ответить, не знаю, как сформулировать мысль, а он снова целует меня в губы. Страстно подчиняет себе мой рот, крадёт дыхание, подчиняет. — Нам будет хорошо вместе, Катя, — шепчет в губы, сплетает свои пальцы с моими с тыльной стороны ладони и прижимает к своим брюкам. — Чувствуешь, как я хочу тебя? Безумно… Не прогоняй меня, поцелуй его… Я с ума сойду же, Катенька, ну. Приласкай, а я отвечу, когда тебе можно будет. Пока я соображаю, о чём он, сглатывая вязкую слюну, пальцы Макарского снова скользят по моим губам, а его губы прижимаются к уху. — Я готов десять лет жизни отдать за минет, Катя. С тобой сумасшествие полное… Его горячее дыхание жжёт, а смысл слов стреляет в мозг, окончательно отрезвляя. — Отпусти, — отталкиваю, чтобы встать с него. — Ну что я опять сделал не так, Катерина? — он тоже встаёт и смотрит пытливо, а я отхожу, сжимая руки и пытаясь восстановить дыхание. — Я тебя обидел своей просьбой? Это неприемлемо для тебя? Спрашивает так, будто для него попросить девушку сделать минет — обычное дело. А может, это действительно так и есть. Может, в его кругу это норма. — Я не знаю, — выставляю ладонь, когда он делает шаг ко мне, но Костя не останавливается. Он сжимает мои пальцы и подносит руку к губам, глядя в глаза. Целует костяшки, пальцы, переворачивает ладонь и снова прижимается губами, теперь уже к запястью. Там, где сходит с ума мой пульс прямо сейчас. — Я не знаю, — повторяюсь и пытаюсь правильно сформулировать свои мысли, что сейчас является очень сложной задачей для меня, — может, для тебя это нормально, но не для меня, понимаешь? Я… не… — Не делала минет? Ну почему он может говорить об этом так просто и открыто, а я вздрагиваю и краснею? — Не только его. Я… вообще ничего не делала ещё. Макарский застывает, в искреннем удивлении подняв брови. Кажется, он реально удивлён. Настолько, что я даже не пойму, хорошо это для меня или нет. — Катя, ты девственница, что ли? 18 Константин Охренеть. Она целка. Просто охренеть. Нет, ну не сказать, что Катерина похожа на девушку с невероятно большим опытом, скажем корректно, но чтобы девственница… Ей через неделю двадцать три. Разве в двадцать три при такой внешности девушка ещё может оставаться нетронутой? С такими-то губами, блять. Это же не рот, а чистый секс. Я висну, когда она просто разговаривает, на движении её губ, на мелькающих зубках, кончике розового языка. Что же говорить тогда о поцелуях. Мне хочется снова верить в Деда Мороза и заказать ему на новый год минет от Кати Зайченко для меня, бля. А она мне: “Я вообще ничего не делала ещё” Катерина не отвечает, а опускает ресницы и краснеет. Приехали. Значит, правда. Блин. А я ей тут “Сделай мне минет, приласкай его…” Твою мать. Попросить открыто минет у целки это же как… блин, даже не знаю… Как пнуть котёнка сапогом. Дурацкое сравнение, но почему-то именно оно сейчас на ум пришло. Я себя дебилом чувствую. Почему даже подозрение не закралось? Подумалось, может ломается, ну или слишком правильная. Училка же, мало ли что там в голове. А Катерина моя, кажется, прямо слишком-слишком правильная. — Кать, — делаю осторожно к ней шаг, словно она, как пугливый заяц, сейчас сиганёт в сторону. Теперь же надо как-то сгладить ситуацию. — Ты могла бы сказать. — Серьёзно? — кажется, в девчонке просыпается сарказм. Хороший знак. Наверное. — И как бы это выглядело? Привет, мужик, ты только что помог моим продуктам рассыпаться по всему супермаркету, ты козёл, а я, кстати, девственница. Ну чтобы ты знал. На всякий случай. Зайка-Зайченко сердито поджимает свои охрененные губки, сверкает глазищами, а мне вдруг становится смешно. Реально, хочется заржать. И я правда пытаюсь сдержаться, но всё-таки даю волю смеху, веселясь с её высказывания от души. Катерина в первые пару секунд замирает, а потом прыскает и тоже начинает хохотать. — Да, именно так, — говорю сквозь смех. — А лучше визитки распечатать и на них написать. — Дурак! — тоже смеясь, толкает меня в плечо. Перехватываю её руку и, пользуясь моментом, пока она чуть сбросила напряжение, дёргаю на себя и прижимаю покрепче. Катерина с ойком впечатывается в меня, резко втягивает воздух и замирает. Я чувствую, как она вся напрягается, но пока не сопротивляется, пытаясь оттолкнуть. — Катюша, — говорю негромко, — я, дурак, не понял, вот и пёр как бронепоезд. Не сердись, — не могу удержаться, чтобы снова не провести пальцем по её шёлковой коже, перейдя с нежной щеки на мягкую, чуть оттопыренную нижнюю губу. — Всё сделаем постепенно, торопиться не будем. Ты не пожалеешь, обещаю. И я не говорю про сегодня. Тонкие плечи взрагивают и напрягаются, Катя мягко высвобождается и отходит. Отворачивается к окну, становясь ко мне в профиль. — Дело не только в моей… в этом, Костя, — обхватывает себя, будто закрыться от меня хочет. — Я хоть и девственница, но не кисейная барышня из восемнадцатого века, я прекрасно понимаю, что секс — не священное действо, а часть нормальных современных отношений. На меня она не смотрит, но вижу, что дышит чаще, губы нервно кусает. Трёт ладонями плечи — давно заметил, что её знобит, когда волнуется. — Тогда в чём? — остаюсь на месте, понимая, что сейчас лучше не давить. — Объясни, Катя. — Как раз в последнем — в нормальных отношениях. — Конкретнее. — Тебе ведь не нужны отношения, я же не дура, — поворачивается и говорит твёрдо, глядя в глаза. — Позажигать с кем-то в командировке, развлечься. А я… мне это не подходит, Костя. Я так не хочу. Интересные выводы. Хотя, я не могу отрицать, что она права. Изначально так и было, просто захотелось её попробовать, это показалось мне интересным приключением. Точнее интересным приключением это могло стать для нас обоих. Но девчонка зацепила сильнее, чем показалось изначально. Я даже готов попробовать что-то более серьёзное, чем просто лёгкая интрижка, но зайка-Зайченко же как ёжик — колючая и фырчит всё время. А как узнать, что получится, если не пробовать? К сожалению, Китти Кэт, жизнь такова, что никто ни на что не даёт стопроцентных гарантий. — Это ты с чего взяла? — смотрю на неё внимательно. — Откуда вообще решила, что я с тобой решил развлечься? — А разве ты не предложил мне стать твоей любовницей? — Любовницей, Катя, а не подстилкой на пару ночей. Ты правда не видишь разницы? Просто я не подумал, что это так тебя может обидеть, — развожу руками. Отлично, мы ещё даже не трахались, а собачимся, будто прожили вместе лет пятнадцать. — Сначала я подумал, что нам обоим будет это интересно, и не к чему терять время. — Сначала? — Катя… — подхожу ближе и беру её за руку. Холодная. Да и сама моя училка надулась вся, пёрышки недовольно подняла. Королева Снежная, блин. Но пора гасить конфликт. — Ты мне нравишься. Очень. Что ещё ты хочешь, чтобы я сказал? Да, я хочу тебя трахать. Много, страстно, во всех мыслимых и немыслимых позах. Но не только это, понимаешь? Остальное мне тоже интересно. Ты интересна, Катерина. Она сглатывает и часто моргает, мягко сжимая свои пальцы на моих. Я вижу, как у неё часто бьётся жилка на шее, а влажные губы чуть приоткрываются. Понимаю, что сейчас она делает выбор. Решается. А меня вдруг придавливает грузом ответственности за неё. Её глаза такие чистые, взгляд открытый, что меня где-то внутри кусает совесть. Стерва, которой я давно заткнул в рот кляп, но она всё равно время от времени мычит и стонет. Просто наши с Катей представления об отношениях могут не совпадать, быть в разных плоскостях. Но отказаться от неё я не готов. Снова привлекаю свою училку к себе и целую. Она сомневается ещё секунду, а потом капитулирует, принимая. Отвечает, позволяя снова завладеть её ртом, почувствовать дурманящий вкус. Возбуждение мгновенно начинает шкалить, член встаёт как по команде, туго упираясь в ширинку штанов. Уверен, если сейчас поднажать ласками, она отдастся. Может, ещё посомневается, но перешагнёт грань. Однако, каким-то внутренним ощущением я понимаю, что сегодня не стоит. Понимаю, но… — Я останусь, Катя? Ты позволишь? — шепчу ей на ухо, дурея от запаха нежной кожи.