— Осторожно! — прижимаю испуганно ладони к щекам. — Костя! Макарский удерживается на ногах у самого края, раскинув руки, а плащ сброшенным парусом отплывает, колышась на небольших волнах, пока его не толкает носом один из дельфинов. — Совсем с ума сошёл, — бью мужчину в грудь, когда он перелезает обратно на возвышение через перила. — Я испугалась. — Сильно? — он ловит мои запястья и легонько сжимает, а сам подмигивает и… смеётся! — Не смешно! — выдёргиваю руки, смущаясь нашего неожиданного контакта. — Ну зачем ты туда полез? — Вот мы и перешли на ты, — подмечает Макарский и снова смеётся. Так открыто, свободно, заразительно смеётся, словно он не взрослый мужчина и серьёзный бизнесмен, а подросток. Внутри меня будто лопается пузырь, и я тоже начинаю смеяться. Вместе с морским ветром и стрекотом выпрашивающих ещё рыбы дельфинов. — Красивый был плащ, — вздыхаю и обхватываю себя руками. Зябко. — Будем считать, ты подарила его дельфинам, — уже успокоившись говорит Константин, а потом снимает своё лёгкое пальто и набрасывает мне на плечи. — Ты замёрзла, Катя, пойдём, там есть термос с чаем. Мы возвращаемся на кокпит, Макарский командует шкиперу возвращаться, а сам достаёт обещанный чай и наливает мне полную кружку. Сам отвлекается на телефонный звонок, а я вытираю руки влажными салфетками от рыбы и грею ладони о кружку, вдыхаю мужской аромат от мягкой ткани его пальто и думаю, что эти игры к хорошему не приведут. Нужно тормозить, пока не поздно. И не только Макарского, но и себя тоже. 10 — Катюня, мамке с папкой рыбки возьми, ну? — тётя Галя заворачивает в пергамент вяленую морскую рыбу. — Валерик к пивку именно такую любит, это я помню! Сейчас можно купить что угодно и где угодно, но по традиции, тётушка каждый раз передаёт через меня родителям рыбу. Это как обряд. А мои мама и папа — речную. Щуку с Волго-Донского канала — обязательно, а ещё алюминиевые кружки с гравировкой Родины-матери или солдатской каски. У тёти уже целый «сервиз» скопился, хоть в музей передавай. — Я всё хорошенько завернула, — уверяет тётя Галя. — Так что, Катюшка, не переживай, сумка твоя не пропахнется. А то уже был прецедент, рюкзак любимый в десятом классе пришлось выбросить, потому что жирная рыба протекла, а он был тканевый, голубого цвета, стирка, естественно, не спасла. Самолёт у меня сегодня в четыре, но сейчас, в десять утра, тётя Галя мне уже всё собрала. И сейчас как раз я собираюсь вызвать такси, чтобы съездить в торговый центр за новым плащом или курткой, в чём-то же возвращаться нужно. Вчера с прогулки с Макарским я вернулась выжатая как лимон. На берегу нас ждала машина с водителем, явно не такси, но вопросов задавать я не стала. Раз уж из моря вернул в целости и сохранности, глупо бояться садиться с ним в машину. Константин доставил меня до дома тёти Гали, забирать своё пальто категорически отказывался, но я настояла. — Ну не полечу же я в нём в самолёте, — пришлось убеждать. — Оно мужское и велико мне. Он согласился, сказал до встречи и уехал. Я вошла в дом, тётя Галя и дядя Лёня были на работе, только Мурло встретил меня, лениво потёршись о ноги. Я вся пропахла Макарским. Волосы, водолазка, даже, казалось, кожа. Мужской запах въелся, проник глубоко, будоража и заставляя ощущать странное волнение. И даже когда я приняла душ, мне казалось, что он всё равно остался. Вцепился, словно клешнями, и не отпускает. Спалось мне тоже не очень. Может, простудилась, а может, впечатлений было слишком много, но даже розовый слон не спасал. Даже вставала ночью, пили чай с тётей Галей. Ей тоже не спалось, говорит, у Захара что-то на работе не ладится, волнуется она. Утром, ожидаемо, я встала помятой, а вот по тёте Гале и незаметно. Она, как обычно, живчик, а я выпила две кружки кофе, чтобы хоть немного очнуться. И вот мы уже собираемся ехать в магазин, как в дверь звонят. Камера домофона показывает, что у калитки стоит какой-то мужчина. — Кто? — спрашиваю в трубку. — Я от Константина Львовича. Будьте добры, пригласите Екатерину Валерьевну. — Это ко мне, — сообщаю тёте и иду открывать. Что ещё он придумал? Никак не успокоится же, ну. Выхожу, и мужчина вручает мне пакет. — Это вам. Я даже ответить ничего не успеваю, как он разворачивается и уходит. Придя в дом, я разворачиваю пакет под любопытным взглядом тёти Гали. В нём оказывается новый плащ. Такого же цвета, как и мой, уплывший к дельфинам, кажется, размер тоже тот же, но ткань немного другая. Она настолько приятная, гладкая и нежная, что прикасаться — один кайф. Но я даже представить боюсь, сколько этот плащ стоит. И я да, я не могу принять его. — Какая красота, Катька! — улыбка у тёти Гали до самых ушей. — А ну-ка примерь! — Нет уж, тёть Галь, не стану. Это надо вернуть. — Ка-ать, ну ты чего? Примерь уж хотя бы. Надо ему позвонить и сказать, что хватит с меня подарков. Достаточно было доски и последующего за ней предложения. Я теперь каждый раз работая на ней, буду это вспоминать. В тот вечер Макарский писал мне, значит, номер есть. Достаю телефон и обнаруживаю на нём висящее непрочитанное сообщение. Как раз с номера, на который собираюсь звонить. “Катерина, я уже предвижу, что ты попытаешься отказаться. Это не подарок! Компенсация. Меня дельфины попросили передать” И подмигивающий смайлик. Номер недоступен. Может, Константин уже улетел из Сочи, и сейчас как раз отключил телефон в самолёте. Дельфины его попросили, ну да. Но сердится почему-то не выходит, и вместо этого я не могу сдержать улыбку. Ещё и тётя Галя притихла и внимательно наблюдает. — Ладно, — говорю больше сама себе. — Не в свитере же одном лететь. — А в торговый центр мы уже не успеем, вот-вот, — улыбается тётя. Плащ садится как влитой. Не знаю, в кройке ли дело или размер настолько подходит, но сидит он ещё лучше, чем тот, что я выбирала сама, примерив перед ним штук десять. И плечи, и рукав — идеально. Длина чуть ниже середины голени, очень красиво подчёркивает щиколотки. — Супер! — констатирует тётя Галя. — Вот это глаз у него намётан. Подкатываю глаза, промолчав, но едва сдержав улыбку, и ухожу собираться дальше. В аэропорт меня отвозит дядя Лёня. У Захара приём в клинике, и меня приезжает проводить только Вика. Желает хорошего перелёта и зовёт приезжать почаще. Мы тепло прощаемся, и я ухожу на регистрацию. Терпеть не могу опаздывать, поэтому стараюсь везде оставлять небольшой запас времени. Я понимаю, что все мы разные, но меня чрезвычайно раздражают несущиеся с чемоданами и выпученными глазами люди. Я отхожу в сторону, пропуская именно такую даму, а потом спокойно иду к своему терминалу. Регистрация, посадка, и вот я уже сижу в салоне у окошка. Кресло рядом со мной пустует. До вылета ещё тридцать минут, но я, сбросив эсэмэс родителям и тёте Гале, ставлю телефон в режим полёта и включаю наушники. Хоть летаю уже далеко не впервые, всё равно ещё сохраняется какой-то мандраж. Посадка заканчивается, и все пассажиры занимаются своими делами в ожидании. Вдруг рядом со мной я ощущаю какое-то движение. Ну конечно. — Здравствуй, Катерина. Представляешь, в бизнес-класс сегодня не было билетов. Да ладно. Туда всегда есть билеты. Невероятно. Я даже не буду ничего говорить про преследования, чтобы не напороться на ответную шуточку, как вчера на пляже. — И вообще, — Макарский разваливается в соседней кресле, снова погружая меня в свой запах, — я боюсь летать. Подержишь за руку на взлёте? — Нет, ты большой мальчик, — поднимаю брови. — Я собираюсь спать — не выспалась. По его лицу пробегает тень. — А что же ночью делала? — Не скажу, — делаю загадочное лицо и отворачиваюсь к окну, втайне наслаждаясь его замешательством. Надо отдать должное, больше он меня не донимает. Достаёт планшет и что-то там делает, а я продолжаю слушать музыку. После взлёта стюардессы предлагают еду и напитки. Девушки очень милые и учтивые, но даже слепой заметит, что возле Макарского стюардесса задерживается чуть дольше, чем возле других пассажиров. И меня это почему-то раздражает. Есть мне не хочется, и я прошу принести только воду. Константин просит о том же. Лететь совсем недолго, чуть более двух часов, но я всё равно решаю немного вздремнуть. Прикрываю глаза и, оказывается, быстро проваливаюсь в дремоту. Наверное, ненадолго, потому что просыпаюсь от ощущения, что на меня смотрят. Так и есть. Пристальный взгляд Константина смущает, и я даже удивляюсь, что нет шуточек про потёкшую слюну или храп. Кажется, он шутить вообще не настроен. — Что? — спрашиваю чуть охрипшим голосом. — Что тебе снилось? — отвечает негромко вопросом на вопрос.