“Богдан, я, кажется, заболела. Может, заедешь?” Знаю я это её “заболела”. Шантаж. Нет, исключить, конечно, нельзя, но я ведь знаю свою мать. Как только она с чем-то в моей жизни не согласна, сразу “Богдан, я болею”. “Вызову тебе частного врача, мам. Сегодня никак” В ответ молчание. Понятно всё. Просто она хочет ещё раз промыть мне мозг, только уже на своей территории. Честно говоря, я не думал, что мама так отреагирует на Карину. Я понимаю, что Ира - дочь её лучшей подруги и начальницы, но чтобы такое мне заявить - не ожидал от матери. “Ошиблась”. Ну да, блядь. Маленькая ошибочка в виде скачков на соседском члене. В офисе справляюсь часа за три. Мозги периодически отвлекаются, хочу к Белочке. Интересно, что она сейчас делает? Приходится даже головой встряхнуть, чтобы перестать представлять её в коротком халатике у меня в квартире. Как она ходит, раскладывает свои вещи, как наклоняется, чтобы поднять упавшую случайно футболку, а коротенький халатик… Так, Рёмов, работай. Закончив дела, быстро собираюсь. Надо, наверное, нанять секретаршу, бумажек уже дофига, самому возиться не хочется. Заезжаю по пути в кофейню. Помню, как вчера Белочка лопала “Наполеон”. Надо взять к чаю, раз ей так понравился. Домой тянет. Давно такого чувства в груди не было. А как вспомню вчера эти её глазищи. Взгляд чистый, открытый. Мать моя наговорила гадостей, Белочка всё слышала, а потом подошла и выстрелила этим своим “я тебя тоже”. Прямо в сердце. Надо же как. Я думал, что после Ирки не смогу. Нет, понимал, что все женщины, как и мужики, разные. По одной не судят. Но что так скоро в сердце, растоптанном совсем недавно, новое чувство поселится, не предполагал даже. И тут Белочка. Офигенная, сексуальная, по-настоящему красивая женщина. Тоже подстреленная - и вдруг доверилась. Открытая такая. А там, у неё в животе мои дети. Мои дети. Моя Белочка. 26 — Волнуешься? Богдан сжимает мою ладонь совсем немного, но этого хватает, чтобы ощутить себя намного спокойнее. Его рука тёплая, но согревает она не только мои пальцы, но и душу. — Да, - киваю в ответ. - Стараюсь думать об этом просто как о встрече. — Вот так и думай. Я так сильно ждала это первое скрининг-узи, где увижу наших с Богданом малышей уже не просто точками. В интернете пишут, что в одиннадцать недель уже видно на узи человечков. Ждала с таким трепетом, а теперь разнервничалась, потому что скрининг - это выявление различных возможных патологий. Думать о том, что с детьми может быть что-то не так, и какие решения тогда придётся принимать, совсем не хочется. Поэтому я заталкиваю свой страх как можно глубже и вытаскиваю на поверхность радость скорой встречи. До приёма ещё десять минут, и мы с Богданом просто сидим в коридоре клиники и ждём. Он приобнимает меня за плечи и медленно поглаживает, вселяя уверенность, что всё будет хорошо. – “Наполеона” хочется, - вздыхаю, когда вспоминаю про лакомый кусок торта, от которого я сегодня утром и крошки не оставила. – Опять, что ли? - вскидывает брови Медведь. – Угу. – Ну тогда жди, до УЗИ уже не успеем, - смеётся он. – Эх, - вздыхаю разочарованно. На форуме, на который я подписалась, девчонки много чего обсуждают. В том числе свои пищевые беременные пристрастия. Кто-то тащится по креветкам, кто-то по мясу, кто-то, по классике, не может наесться солёных огурцов. А я вот подсела на “Наполеон”. Опасное для бёдер и попы пристрастие. Про талию я уже молчу, она, как говорят, уже вышла из чата. А точнее уже заметно округлилась, если рассматривать себя без одежды. Да и под обтягивающим платьем вполне заметно. Малышей же двое, вот у меня и быстрее силуэт меняется, чем у тех, у кого лялька одна в животе. Богдану нравится каждое утро становиться напротив большого шкафа с зеркальными дверями, прижиматься ко мне сзади и обнимать своими большими ладонями низ моего живота, определяя, сильнее он уже выпирает или нет. И каждое утро он говорит: – Вот, смотри, уже как торчит! Больше, чем вчера! Я обычно смеюсь, а потом мы делаем то, из-за чего он едва ли не опаздывает на работу. А “Наполеон” он стал мне возить из небольшой кофейни, мимо которой проезжает по пути с работы. Помню, как на следующее утро после нашего приезда в Москву Богдан приехал с куском торта в пластиковой коробке и с улыбкой вручил мне у входа. У меня взыграл аппетит, но тут вдруг резко сменился на жуткий приступ тошноты. Желудок скрутило в таком мощном спазме, что было ощущение, что в него просто сильно ткнули кулаком. Я согнулась пополам и ринулась к туалету, где меня вывернуло с такой силой, как не выворачивало даже после студенческих пьянок и проводимых на них алкогольных экспериментов. В то мгновение показалось, что я даже вдохнуть не смогу - так сжало всё внутри. Когда я, наконец, продышалась и расслабилась, усевшись на полу в туалете и с большим трудом убедила через дверь Богдана, что входить и спасать меня не надо, то заметила, что рядом на стиральной машине сидит кошка и смотрит на меня. Когда она вообще пробралась, если я влетела буквально? Алиска, до этого подчёркнуто игнорировавшая меня и в Волгограде, и уже по приезду в Москву, соизволила подойти и взобраться на колени. Мяукнула понимающе и даже потёрлась мордой о мою шею. “Наполеон” я, кстати, тогда съела. Ну а что? Уже не тошнило же. А с Алиской вот с того момента мы и подружились. Богдан даже ревновать стал, почему это его кошка стала спать исключительно у меня под боком. Называл шерстяной предательницей. Но потом простил её, сделав выводы, что это она так греет малышей. – Проходите, - доктор открывает двери и улыбается, прервав мои мысли о торте и кошке. Я чувствую, как мои ладони вспотели от волнения, но уверенно поднимаюсь и вхожу в кабинет. Медведь, конечно же, идёт следом за мной. Ему хочется увидеть горошинок, как он сам их называет, не меньше, чем мне самой, наверное. Только вот они уже совсем не горошинки, а маленькие яблочки, если судить о размерах двойнят в одиннадцать недель из информации в интернете. Я, выполняя указания врача, укладываюсь на кушетку и оголяю живот. Стараюсь дышать спокойно, не нервничать. Зачем детям лишний мой адреналин? Но не особенно получается совсем не волноваться. Вот как доктор скажет, что дети в норме, так и расслаблюсь. И уж точно отмечу чаем с “Наполеоном”. – Так… у нас осложнённая беременность, угу… - бубнит под нос врач, присматриваясь к экрану. – В смысле осложнённая? - встревоженно спрашивает Богдан. – Всё было в порядке, - говорю я пересыхающими губами и чувствую, как гулко начинает биться сердце в груди. – Я имею в виду, что у вас многоплодная беременность. Природа предусмотрела только один вариант неосложнённой беременности - вынашивание одного плода. Всё что больше - связано с рисками так или иначе, поэтому в медицине мы называем многоплодную беременность осложнённой. Я выдыхаю и откидываюсь на кушетку, а Богдан на спинку кресла, в котором сидит рядом. Мы замираем оба, пока врач внимательно смотрит в экран и водит датчиком по моему животу. – Оба плода живы, пол пока не вижу, но на этом сроке редко можно определить его. Вот они, смотрите. Она выводит изображение на большой экран, что висит над кушеткой под таким углом, чтобы будущая мать могла хорошо видеть то же, что и врач на своём. Я задерживаю дыхание в ожидании. В полутёмном врачебном кабинете прохладно, но меня бросает в жар. Несмотря на маленький срок, даже присматриваться не нужно, чтобы разглядеть на сером экране двоих человечков. Круглые большие головки, тоненькие ручки и ножки. Настоящие маленькие человечки! Только вот один активно шевелится, а второй нет. – А почему этот не двигается? - спрашиваю напряжённо, показывая пальцем. – Спит, - отвечает врач. - Сердцебиение стабильное, соответствует фазе сна. - А второму не спится. Я вам сочувствую, если они таким рассинхроном будут и после родов идти. Последнюю фразу она говорит с юмором и улыбкой, а я сама тоже выдыхаю. – Вы слишком тревожны, Карина. Старайтесь работать над этим, - делает замечание доктор. И я знаю, что она права, но что могу поделать? И это ведь только начало. – Сейчас я проведу замеры. Она замолкает на долгих пятнадцать или даже двадцать минут, а мы с Богданом молча наблюдаем за детьми на экране. В груди у меня копошится странное чувство, будто там растёт что-то тёплое, приятное и очень важное. Думаю, это ни что иное как любовь.