— Нет, онучата, куда уже мне. У меня же куры, огород. Я вот только яблони посадила в том году. Да и не хочется мне мотаться, лучше вы уж приезжайте чаще. — Будем, - обещает Богдан. Мы обедаем и выходим на улицу. Пора ехать. Я останавливаюсь и вдыхаю глубоко-глубоко такой привычный запах осенней деревни. Особенный. Красиво вокруг, хоть листва золотая уже почти и облетела. Огороды уже убраны и чернеют под серым тяжёлым небом. В детстве я много времени проводила в посёлке у бабушки, особенно когда отец ушёл из семьи, так что всё это мне дорого, это часть моей жизни. Богдан жмёт на автозапуск, и за двором тихо начинает рычать его автомобиль, напоминая, что нам уже пора. — Ой, забыла же! - вплёскивает руками бабуля и спешит к погребу. - Я сейчас. Буквально через пару минут она возвращается с увесистой тканевой сумкой и вручает её Богдану. — Тут яички домашние, сыр козий - у соседки бабы Вали купила, у неё коза хорошая, ухоженная. Помидоры ещё положила, долежали, слава Богу, яблочки. Каринке нужно. — Спасибо, бабуль, - я обнимаю бабушку и сильно-сильно жмурюсь, чтобы не расплакаться самой и не расстроить её. — Тут что-то горячее, - говорит Богдан, когда забирает сумку. — Это я вам вареники положила. Ехать далеко, вдруг проголодаетесь. Тёплые ещё. — За это отдельное спасибо, - расплывается он в улыбке. Мы прощаемся, ещё раз обнимаясь, садимся с Медведем в машину и уезжаем. Я машу бабушке в окно, пока мы не заезжаем за поворот, а потом, само собой, плачу. Богдан молчит, даёт мне время, а потом мы болтаем о всякой ерунде. Погода, пробки в городах, мой экзамен в институте, его неудачная полоса препятствий в полиции, когда что-то там из оборудования сломалось под Богданом. Уже километров через сто он съезжает на обочину и просит достать бабушкины вареники. Дальше ещё пару раз останавливаемся, чтобы размяться или выпить чаю на заправке. А потом я засыпаю. Немного откидываю кресло, подкладываю подушку под голову для удобства и отрубаюсь. И сплю так крепко, что просыпаюсь только когда меня уже будит Богдан. — Белочка, просыпайся, приехали. Я вскидываюсь и глубоко вдыхаю. За окном уже стемнело. Ну вот, и Москву в окошко не поразглядывала. Разминаю шею, пока Медведь выходит первым. В окно хорошенько так дохнуло прохладой, тут явно холоднее, чем в Волгограде. Мне волнительно. Сейчас я окажусь у Богдана дома. Это определённый этап, и я не могу не нервничать. Выхожу из машины и плотно закутываюсь в свою куртку. Тут уже не просто осень, тут тянет зимним холодом. Не выше нуля точно. Я осматриваюсь, пока Богдан достаёт наши чемоданы. Точнее, мои, у него всего лишь небольшая дорожная сумка. Мы припарковались во дворе высоченного дома, этажей двадцать, не меньше. Всё вокруг освещено, чисто, красиво, стильно. Аллейки, площадки для детей и занятий спортом, вокруг двора ограждение. В Волгограде вокруг новостроек тоже было всё благоустроено, но я жила в старом доме, так что такой красоты у нас не было. Богдан подмигивает мне ободряюще и кивает следовать за ним. Я забрасываю за спину свой маленький рюкзачок и иду за своим Медведем в новую жизнь. В лифте жмурюсь от яркого света. Глаза ещё толком не проснулись, наверное. – Не выспалась? – Да я в машине даже если дремлю, то потом как побитая. Надо отдохнуть. – Обязательно. Вся ночь ещё впереди. Он бросает эту фразу вроде бы как между прочим, но мы оба за неё цепляемся и прикипаем друг к другу взглядами. Красный огонёк камеры лифта мигает прямо перед глазами, будто пытается напомнить нам, что стоит быть благоразумными. – Мне только в душ бы, Белочка, - приподнимает бровь Богдан. - А потом как начнём… спать… – Мне бы тоже в душ, вообще-то. – Нам бы в душ, получается, - хитро улыбается Медведь, а я снова закусываю нижнюю губу, не сразу понимая, что распаляю его этим ещё сильнее. Но планам нашим, кажется, сбыться не суждено. Потому что когда мы входим в квартиру, в ней горит свет и вкусно пахнет едой. – Богдаша, - слышится из кухни. - Ты хотя бы предупредил, что приедешь! И почему я узнаю от чужих людей? 24 Я внутренне вся подбираюсь, ощущая, как напрягаются мышцы спины. Я совсем не готова сейчас увидеть его бывшую, решившую устроить тёплый приём. Понимаю её, что уж. Такого, как Богдан, отпустить непросто, даже если сама наделала ошибок. Горько осознавать, что такой мужчина больше не твой, а ты не его. Медведь тоже сначала выглядит озадаченным, а потом хмурит брови. – Мама, тебе не стоило в ночь ехать, я бы и сам как-то разобрался. О! Мама! Его мама! Оуч. Я почему-то до этого момента даже не думала о родителях Богдана. Не знаю, почему. Он их не упоминал ни разу, а я и не задумалась. А тут всё так резко - придётся знакомиться. Без предварительной подготовки. К нам в коридор выходит высокая худая женщина лет пятидесяти. Светло-рыжие волосы с посеребрёнными висками, убраны в тугой пучок, строгое тёмно-зелёное платье чуть ниже колена, поверх него передник. Строгое выражение ухоженного лица. – А это ещё кто? - выгибает она бровь, глядя на меня даже с каким-то то ли презрением, то ли даже брезгливостью. Неприятно. Не то чтобы можно было ожидать радушного тёплого приёма, но это уж… как-то совсем полоснуло. – Мама, это Карина, моя девушка, - говорит Богдан и берёт меня за руку. Немного сжимает мои пальцы, и от его поддержки становится легче. - Карина, познакомься, это моя мама. — Добрый вечер, - киваю и скромно улыбаюсь. - Очень приятно познакомиться. — Ну хоть кому-то, - отвечает женщина сухо и снова переводит внимательный взгляд на Богдана, будто совершенно теряя к моей незначительной персоне любой интерес. Я мнусь на месте, отчаянно желая провалиться сквозь землю. Так откровенно мне в лицо при общении ещё не плевали. — Мама, можно тебя на минутку? - грозно произносит Богдан и кивает матери головой в сторону кухни, а потом обращается ко мне. - Белочка, ты пока проходи, располагайся. Я на пару минут. Ванная там, спальня прямо по коридору. Я киваю, снимаю куртку и иду в ванную в указанном направлении, чтобы вымыть руки. Чувствую себя не в своей тарелке, конечно. Неудобно. Стараюсь не прислушиваться к разговору на кухне. Включаю кран и подставляю кисти под горячую воду, пытаясь согреть их. В зеркало замечаю, что тушь подтекла, пока я спала, хоть я и специально нанесла водостойкую. И она, зараза, ни водой, ни мылом нормально не отмывается. Тёмные пятна так и остаются под глазами. Я иду в коридор и пытаюсь извлечь из своего чемодана косметичку со средством для снятия макияжа, ну и таки цепляю отрывок разговора на кухне. — Ты женат, Богдан! Это блядство - притащить домой непонятную девку! Внутри всё начинает вибрировать от злости и восставать против такого отношения. Эй, женщина, я тебе что-то плохое сделала? Ты даже не знаешь меня, чтобы называть так! Уйти, конечно, я уже заставить себя не могу, хотя бутылку с мицеляркой откопала. — Мама, я тебе уже объяснил! - Богдан отвечает жестко и на повышенных тонах. - Карина - не девка. Она. Моя. Девушка. Понятно? Невеста. А с Ириной мы разводимся, я поймал её на горячем - на чужом члене, если ты не забыла. — Все ошибаются, Богдан. И Ира тоже ошиблась. Серьёзно, да, но она очень сожалеет! Буквально убивается! Вот так заявочки! Другая бы глаза выцарапала невестке за измену любимому сыночку, а эта женщина пытается оправдать изменницу. Вот так свекровь. — Вся не убьется. Другого себе быстро найдёт. — Да не хочет она другого, как ты не понимаешь! Тебя любит! — Мам, я понимаю, что она дочь твоей лучшей подруги, и ты хочешь, чтобы всё было как прежде, но так не будет, - отрезает Медведь. - Я Ире не верю. И не люблю больше. Теперь я люблю Карину, и у нас скоро появятся дети. Сердце начинает биться так оглушительно, что я перестаю следить за разговором, который, по сути, подслушиваю. Кровь бросается к щекам, заставляя их буквально запылать. «Теперь я люблю Карину» Он даже не мне признался, а своей матери. Может, просто выразился так, может сказал ей, чтобы не приставала с разговорами о бывшей, но меня зацепило. И ощутимо так.