Виола фыркнула. – Всех этих участников здесь не было бы, если бы не присутствие Руны Расгар. Эрхарт побагровел и отшатнулся. – Вот уж не ожидал такой нахальности от вас, мисс Дюмон. Виола вздрогнула, будто и сама изумилась сорвавшимся с языка словам, и принялась поправлять на пальто золотые брошки. Эрхарт продолжил: – И если бы вам только было известно о скандальной стороне её репутации… Мистер Рейкер был очень любезен меня просветить. Я даже подумываю, что зря её пригласил. Баркли затопила паника – Руна была единственным человеком во всём Сикоморе, кто мог ему помочь! – Вы не можете её отстранить! – вырвалось у него. Многие вокруг повернулись на его крик и изумлённо распахнули глаза. Эрхарт неуютно кашлянул и, прекрасно понимая, что в словах Виолы было зерно правды, повысил голос: – Ты не так понял! Я не собираюсь этого делать. – Убедившись, что его невольные слушатели успокоены, он тихо добавил: – И я больше не желаю слушать грязные инсинуации в адрес Сорена. Ни от вас, ни от мисс Расгар. – О да, – промурлыкал Сорен. – Уверен, они усвоили урок. Был рад вас всех видеть. Он отдал Этель тетрадь и, угрожающе улыбнувшись на прощанье, удалился вместе с Эрхартом на другой конец поля. Едва дотерпев, когда они отойдут на достаточное расстояние, Баркли застонал: – Теперь Сорен нацелится и на ваших чудищ! Этель опустила взгляд на открытую страницу тетради и сглотнула. – Пусть попробует. – Как думаете, что Эрхарт имел в виду под «скандальной стороной её репутации»? – спросил Абель. – Мне кажется, он говорил не о дуэле… – Ну, Сорен и Руна явно знакомы, – заметила Виола и, достав «Журнал путешественника», открыла его на последних страницах. – В «благодарностях» Мёрдок упоминает Сорена как спонсора, я так поняла, он помог оплатить часть его расходов на путешествия. Он называет его «мой брат по духу в любви и восхищении потрясающими легендарными чудищами», – зачитала она. – Что логично: все знают, что они с Сореном вместе работали над продолжением «журнала», который свет так и не увидел. А ниже он пишет: «И спасибо моей дорогой подруге Руне Расгар, без чьей поддержки я бы никогда не написал эту книгу». – Так они оба знали Мёрдока, – резюмировал Абель. – Думаете, Руна имеет какое-то отношение к его смерти? – спросила Виола, нервно поглаживая Митзи по спине. Абель пожал плечами: – Не знаю, но Тэджа мне не жалко. Слишком уж он задирает нос, вам так не кажется? – Э-эм, Абель… – пискнула Этель, глядя куда-то поверх плеча брата. – Я просто хочу сказать, я бы так себя не вёл, если бы моё чудище… – Абель… – попыталась прервать его Виола, но безуспешно. – …досталось мне от погибшего отца. Кто-то кашлянул позади них. Баркли и Абель обернулись. Лицо Тэджа было краснее, чем шляпка траурного сморчка. – Мне тоже не будет тебя жаль, – прорычал он, – когда я отправлю те жалкие кусочки, что от тебя останутся, в твою богом забытую деревню! Абель вскочил и пихнул Тэджа в грудь. Баркли вытаращил глаза: всё это очень попахивало дракой. – Ну давай, попробуй! – процедил Абель. – Здесь и сейчас! Покажи нам своё чудище! А то достало уже слушать одно твоё хвастовство! Пальцы Тэджа сжались в кулак, золотая метка нэтермары закружила по его коже. Он покосился на Баркли, Виолу и Этель, застывших в неподвижности на скамейке, будто прикидывал свои шансы. Его взгляд упал на открытую тетрадь Этель, и он сощурился. Та торопливо её закрыла. Пламя в глазах Тэджа погасло, и он повернулся назад к Абелю: – Ты не знаешь, о чём просишь. Для вас с вашими карточками и игрушками это всё шуточки, но моя нэтермара не для развлечений. Есть большая разница между компаньоном и настоящим монстром. – Твой отец так не считал, – заспорил Абель. – Закрой. Свой. Рот. Другие ученики – и несколько родителей – собрались вокруг них. Поклонники Тэджа галдели особенно громко, настаивая, чтобы тот выпустил своё чудище. – Мы хотим её увидеть! – Не спускай им! – Покажи, что она может! Тэдж, которому обычно только дай повод, чтобы покупаться в лучах славы, резко побледнел. Абель тем временем расставил поустойчивее ноги, готовясь к прыжку. Но Тэдж его опередил, покачав головой. – Вы не знаете, о чём просите, – тихо повторил он и, развернувшись, пошёл прочь. Толпа недовольно загудела, но расступилась, пропуская его. – Я так и думал, – самодовольно сказал Абель, снова садясь. – Ты не должен был так говорить о его отце, – отчитала его Виола. – Мне Тэдж тоже не нравится, но у него было полное право на тебя сердиться. Баркли с ней согласился. Фалк с дружками регулярно отпускали жестокие шутки насчёт его умерших родителей, просто чтобы испортить ему настроение. Но затем он вспомнил имя Тэджа в списке слушателей Сорена, и от сочувствия не осталось и следа. Абель потянулся к учебнику Баркли. – Пожалуй, я и правда лучше позанимаюсь. Чтобы потом его побить. Остаток дня Виола по очереди их опрашивала, но Баркли было сложно сосредоточиться. Его мысли то и дело обращались к мерзкой улыбке Сорена, слухам о Руне и – с особой назойливостью – к словам Тэджа: «Есть разница между компаньоном и настоящим монстром». * * * С наступлением ночи Баркли вернулся в знакомую рощу, где тренировался накануне. До второго экзамена оставалось всего пять ночей. Такими темпами он точно его не переживёт. Потеряв счёт безуспешным попыткам сбить ветром шишку, он плюхнулся в снег. Люфтхунд всё это время наблюдал за ним из-за спины, периодически фыркая, будто смеясь над ним. В воздухе кружили снежинки, грозя прикрыть Баркли холодным одеялом. А тот был и не прочь, так сильно он был подавлен. – Виола ошибается, – шумно выдохнул Баркли. – Не думаю, что ветром можно управлять. Это не свет, не как её магия. Он не настолько прямолинеен. Ветер для этого слишком… дикий. Люфтхунд кивнул. Или Баркли лишь это почудилось. – Но против Фалка, Сорена и Тэджа у меня получалось, – задумчиво продолжил он. Сорвав с рук промокшие от снега перчатки, он внимательно осмотрел свои ладони, словно они содержали инструкцию к магии ветра. Нахмурившись, он начал было вычищать грязь из-под ногтей, но быстро опомнился. Мастера Пилцманна больше не было рядом, чтобы его ругать. – Почему ветер подчинялся мне тогда, но не сейчас? Люфтхунд неторопливо подошёл к нему. Баркли напрягся, а затем и вовсе застыл в неподвижности, когда чудище нависло над ним. Но вместо того чтобы напасть, оно мягко опустило переднюю лапу на лоб Баркли, затем снова подняло и указало на себя. Явно пытаясь ему что-то сказать. Баркли вспомнил, как Этель сказала вчера, что люфтхунд похож на него, и стоило признать, она была права. Его густой чёрный мех напоминал текстурой непослушные волосы Баркли. У них были одинаковые глаза, такие тёмные, что радужка сливалась со зрачками. Даже выражения их лица и морды были похожи: упрямые и непокорные. – Есть разница между компаньоном и настоящим монстром, – тихо повторил Баркли слова Тэджа. Но глядя на люфтхунда, он не мог с ними полностью согласиться. Да, в нём было нечто неукротимое, как сам ветер. Но это не делало его монстром. Дрожащей рукой он потянулся к чудищу, гадая про себя, скольких пальцев лишится. Но люфтхунд и не думал его кусать. И пальцы Баркли погрузились в густой мех. – Корень, – пробормотал он. – Тебя зовут Корень. Корень тихо гавкнул, будто одобряя его выбор, и кивнул вправо, на те самые улицы, по которым они бегали прошлой ночью. Сердце Баркли возбуждённо забилось. В Сикоморе никто не станет наказывать его за дикие выходки. За бег по ночам. За колтуны в волосах и грязь под ногтями. Здесь Баркли был никем. Он был свободен. Но следом нахлынули воспоминания, самые дорогие сердцу и такие мучительные, что обычно он держал их под замком. О том, как папа каждую ночь читал ему перед сном. Как пахло дома: смесью растущего на подоконнике шалфея и тмина и горящих в камине брёвен. Мамины волосы – длинные и чёрные, совсем как у него. И о том, как сильно они любили Занудшир, несмотря на все его правила. И он вспомнил, кто он: Баркли Торн, ученик грибного фермера и городской мальчик, не смеющий и мечтать о приключениях. «Вернись», – приказал Баркли, но Корень, мотая хвостом, снова указал на дорогу. – Сегодня мы бегать не будем, – с горечью сказал Баркли. Корень гавкнул и нетерпеливо прокрутился на месте. Баркли застонал. – Я сказал «нет»!