Властелин, подумала она. Это его почерк. Уже закрывая папку, она пробежала глазами первую страницу и отыскала деталь, которую пропустила, торопясь прочитать заключение. Это было во втором параграфе: вскрытие произведено 16 июля 1999 года, в 22:15, в передвижном госпитале в городе Гьякова, Косово. Она потянулась к двум другим папкам с отчетами, выискивая названия мест проведения вскрытий. Печ, Косово. Джяковица, Косово. — Вскрытия проводились в полевых условиях, — сказал Дин. — Иногда в самых примитивных. В палатках и при свете фонаря. Без водопровода. И столько трупов, что мы не успевали их обрабатывать. — Это было расследование военных преступлений? — спросила она. Он кивнул. — Я был в первой команде ФБР, оказавшейся на месте в июне девяносто девятого года. Мы прибыли по просьбе Международного военного трибунала по бывшей Югославии. В той первой миссии нас было шестьдесят пять человек. Нашей задачей было найти и представить доказательства с мест самых масштабных в истории преступлений. В районах массовых погромов мы собрали баллистические улики, эксгумировали и провели вскрытие сотен албанских жертв, а еще несколько сотен трупов просто не смогли обнаружить. И все то время, что мы там находились, убийства продолжались. — Кровная месть, — сказал Конвей. — Что вполне предсказуемо, учитывая специфику этой войны. Да, в принципе, любой войны. Мы оба, — и я, и агент Дин — бывшие морские пехотинцы. Я служил во Вьетнаме, агент Дин участвовал в операции «Буря в пустыне». Мы видели такое, о чем говорить язык не поворачивается, что всякий раз заставляет задаваться вопросом, чем же мы, люди, отличаемся от животных. Во время войны сербы убивали албанцев, а после войны бойцы албанской народной армии стали убивать мирных сербов. И у тех, и у других руки по локоть в крови. — Мы поначалу так и думали, что убийства совершены на этнической почве, — пояснил Дин, указывая на снимки. — Возмездие после войны. Но в нашу миссию не входило разбираться с послевоенным беззаконием. Мы находились там исключительно по просьбе трибунала, чтобы заниматься сбором доказательств военных преступлений. А не этих. — И все же вы занялись этими убийствами, — заметила Риццоли, глядя на фирменный бланк ФБР, на котором были отпечатаны протоколы вскрытий. — Почему? — Потому что я распознал их характер, — ответил Дин. — Это не были убийства на этнической почве. Двое мужчин были албанцами, один — серб. Но у всех было одно общее: они были женаты на молодых женщинах. Красивых женщинах, которые потом оказались похищенными, К тому моменту, когда было совершено третье преступление, я уже знал почерк убийцы и понимал, с кем мы имеем дело. Но эти преступления подпадали под юрисдикцию местных правоохранительных органов, а не трибунала, который пригласил нас туда. — Ну и что было сделано? — спросила она. — Одним словом? Ничего. Никаких арестов, потому что не было ни одного подозреваемого. — Разумеется, какое-то следствие было, — сказал Конвей. — Но вы сами подумайте, детектив, какова была ситуация. Тысячи погибших в результате военных действий, захороненных в более чем ста пятидесяти братских могилах. Иностранные миротворческие войска пытаются навести порядок в стране. Вооруженные бандиты, которые рыщут по разрушенным деревням, просто чтобы убивать. И сами гражданские, вынашивающие планы кровной мести. Там был просто Дикий Запад, где с оружием в руках выясняли отношения, будь то семейные ссоры, наркотики или вендетта. И любое преступление автоматически квалифицировали как этнический конфликт. Да и как можно было отличить одно убийство от другого? Их было так много. — Для серийного убийцы это был просто рай на земле, — подвел итог Дин. 22 Она смотрела на Дина. Ее не удивило его военное прошлое, которое угадывалось и в его выправке, и в командном голосе. Он знал военную тактику, был знаком с поведением воинов-победителей, знал, как унизить врага, как завладеть трофеем. — Стало быть, наш убийца был в Косове, — сказала Риццоли. — Там для него было раздолье, — сказал Конвей. — Смерть была там привычным делом. Убийца мог спокойно ходить по домам, совершать свои зверства и уходить, никем не замеченный. Кто знает, сколько подобных преступлений списано на военные действия. — Возможно, мы имеем дело с недавним иммигрантом, — предположила Риццоли. — С беженцем из Косова. — Это одна версия, — сказал Дин. — Версия, которую, как я понимаю, вы уже отработали. — Да, — не колеблясь, ответил он. — Вы скрывали важнейшую информацию. Вы просто сидели и наблюдали, как тупые копы бегают по замкнутому кругу. — Я дал вам возможность прийти к собственным выводам. — Да, но мы не видели полной картины. — Она ткнула пальцем в фотографии. — Это же во многом меняет дело. Дин и Конвей посмотрели друг на друга. Потом Конвей произнес: — Боюсь, мы еще не все вам рассказали. — Не все? Дин полез в пухлую папку и достал еще один снимок с места происшествия. Хотя Риццоли думала, что готова ко всему, четвертая фотография потрясла ее. На снимке — молодой светловолосый мужчина с тонкими усиками. Он был скорее жилистым, нежели мускулистым, грудная клетка походила на костлявую решетку, а худые плечи выпирали вперед. Она отчетливо видела выражение его лица в момент смерти — лицевые мышцы застыли в гримасе дикого ужаса. — Эта жертва была обнаружена двадцать девятого октября прошлого года, — сказал Дин. — Тело жены так и не было найдено. Она с трудом сглотнула слюну и отвернулась от снимка. — Опять Косово? — Нет. Файетвилл, Северная Каролина. Риццоли в изумлении уставилась на него. И не отпускала его взгляд, чувствуя, как от злости пылает лицо. — И сколько же еще вы утаили? Сколько таких эпизодов было, черт возьми? — Это все, что нам известно. — Вы хотите сказать, что могли быть и другие? — Возможно. Но у нас нет доступа к этой информации. В ее взгляде отразилось недоумение. — У ФБР нет доступа? — Агент Дин имеет в виду, — вмешался Конвей, — что, возможно, были эпизоды вне сферы нашей юрисдикции. Скажем, в странах, где у нас нет доступа к криминологической базе данных. Помните, мы говорили о зонах боевых действий, о регионах с нестабильной политической обстановкой. Именно такие места привлекают нашего убийцу. Он чувствует себя там как рыба в воде. Убийца, который свободно передвигается по странам и континентам. Ареал его охоты не имеет национальных границ. Она стала вспоминать все, что ей было известно о Властелине. Скорость, с которой он парализовал свои жертвы. Страстное желание контакта с мертвой плотью. Нож Рембо как орудие убийства. И волокна парашютной ткани тускло-зеленого цвета. Риццоли чувствовала, что они оба наблюдают за ней, пока она переваривает информацию Конвея. Они словно испытывали ее, прикидывали, оправдает ли она их ожидания. Она посмотрела на последнюю фотографию из тех, что лежали на столике. — Вы сказали, что это нападение было в Файетвилле. — Да, — подтвердил Дин. — В этом районе есть военная база. Так ведь? — Форт-Брэгг. Это примерно в десяти милях к северо-западу от Файетвилла. — Какова численность контингента? — Примерно сорок одна тысяча военнослужащих. Там базируется восемнадцатый авиационный корпус восемьдесят второй военно-воздушной дивизии и командование армейскими спецоперациями. — Судя по тому, что Дин без заминки ответил на ее вопрос, он считал эту информацию важной для расследования и заранее ее подготовил. — Поэтому вы держали меня в неведении, заставляя блуждать в потемках? Мы имеем дело с человеком, обладающим военными навыками. С профессиональным убийцей. — Мы так же, как и вы, блуждали в потемках. — Дин подался вперед, и его лицо оказалось так близко, что она уже не видела ничего, кроме него. — Прочитав отчет, присланный полицией Файетвилла, я подумал, что опять начинается Косово. Убийца мог даже оставить свой автограф, настолько все было одинаково в картине преступления. Расположение мужского тела. Тип лезвия, которым был нанесен смертельный удар. Фарфоровая или стеклянная посуда на коленях жертвы. Похищение жены… Я тут же вылетел в Файетвилл и провел там две недели, помогая местной полиции в расследовании. Но ни одного подозреваемого так и не выявили. — Почему вы не могли сразу рассказать мне об этом? — спросила она. — По причине военной принадлежности нашего убийцы. — Да будь он хоть четырежды генерал, я имела право знать про дело в Файетвилле. — Если бы эта информация была критической для идентификации бостонского подозреваемого, я бы обязательно вам сказал.