— Куда вы? — Отлить. Нужно разрешение? — Я просто спросила. — Это кофе просится наружу. — Ничего удивительного. Ваш кофе где хочешь дыру прожжет. Корсак вышел из машины и пошел в лес, на ходу расстегивая ширинку. Он даже не удосужился зайти за дерево и стал мочиться прямо в кусты. Это уже было слишком, и она отвернулась. В каждом классе свои хулиганы — Корсак был из тех, кто открыто сморкался, с удовольствием рыгал и носил на рубашке следы от ланча. У него были влажные и грязные руки, прикасаться к которым совсем не хотелось, хотя бы из чувства брезгливости. Она испытывала к нему и отвращение, и жалость. Посмотрев на кофе, который он ей налил, Риццоли выплеснула остатки в окно. В этот момент ожила рация, и она переключила внимание. — У нас автомобиль, который следует на восток по Дедхэм-Парквей. Похоже на желтое такси. — Такси в три утра? — напряглась Риццоли. — Я просто докладываю. — Куда едет? — Только что свернул на Эннекинг. — Второй! — вызвала Риццоли следующий пост. — Второй слушает, — откликнулся Фрост. — Да, мы его видим. Только что проехал мимо… — Пауза. И внезапное напряжение в голосе: — Он притормаживает… — Что?! — Тормозит. Похоже, он собирается остановиться. — Где это? — крикнула Риццоли. — Стоянка в лесу. Он только что заехал туда! Это он. — Корсак, есть! — прошипела она из окна. Она чувствовала, как дрожит от волнения каждый нерв. Корсак застегнул брюки и вернулся в машину. — Что? Что? — Автомобиль только что съехал с Эннекинг… Второй, что он делает? — Просто сидит в машине. Фары потушены. Она подалась вперед, сильнее вдавливая в ухо наушник. Время шло, эфир молчал, все затаились в ожидании. Он проверяет территорию. Хочет убедиться в полной безопасности. — Ждем указаний, Риццоли, — заговорил Фрост. — Брать его? Она колебалась, взвешивая все варианты. Опасаясь слишком рано захлопнуть ловушку. — Постойте, — сказал Фрост. — Он опять включил фары. А, черт, он выезжает со стоянки. Кажется, передумал. — Он заметил вас, Фрост? Заметил? — Я не знаю! Он выехал обратно на Эннекинг. Следует в направлении на север… — Мы спугнули его! — В эту долю секунды в ее голове выкристаллизовалось единственно верное решение. Она рявкнула в микрофон: — Всем постам, вперед, вперед, вперед! Блокируйте его немедленно! Она запустила двигатель и резко тронула с места. Колеса бешено крутились, оставляя глубокую борозду в мягкой грязи и опавшей листве, ветки деревьев яростно хлестали по лобовому стеклу. Скрип тормозов патрульных машин и вой сирен разорвали ночную тишину. — Говорит третий. Мы заблокировали Эннекинг с севера… — Говорит второй. Преследую… — Он приближается! Бьет по тормозам… — Блокируйте его! Блокируйте! — Не атакуйте самостоятельно! — приказала Риццоли. — Дождитесь подкрепления! — Понял. Его автомобиль остановился. Мы заняли позицию. К моменту приезда Риццоли Эннекинг-Парквей уже была запружена полицейскими машинами и пестрела огнями мигалок. Риццоли даже зажмурилась от яркого света. Погоня здорово всех взбодрила, и она слышала нотки лихорадочного возбуждения в голосах разгоряченных мужчин. Фрост широко распахнул дверцу задержанного автомобиля, и голова водителя оказалась под прицелом десятка пистолетов. — Выйти из машины, — скомандовал Фрост. — Что… что я сделал? «Выйти из машины». Ночь, проведенная в засаде, вывела из себя даже Барри Фроста, и в его голосе уже звучали угрожающие нотки. Таксист медленно вылез из машины, высоко подняв руки. Как только его ноги коснулись земли, его быстро скрутили и уложили лицом вниз на капот. — Что я сделал? — кричал он, пока его обыскивал Фрост. — Назовите ваше имя! — приказала Риццоли. — Я не понимаю, в чем дело… — Ваше имя! — Виленски. — Он всхлипнул. — Вернон Виленски… — Проверим, — сказал Фрост, читая водительское удостоверение таксиста. — Вернон Виленски, белый, мужчина, год рождения тысяча девятьсот пятьдесят пятый. — Совпадает с разрешением на извоз, — подтвердил Корсак, который залез в салон и сверился с бумажкой, прикрепленной к солнцезащитному щитку. Риццоли огляделась по сторонам, щурясь от яркого света фар, наступавших со всех сторон. Даже в три часа ночи парковая аллея не пустовала и, перекрытая полицейскими машинами, грозила превратиться в гигантскую пробку в обоих направлениях. Она опять перевела взгляд на таксиста. Схватив его за рубашку, она развернула его лицом к себе и направила луч фонарика прямо в глаза. Перед ней был мужчина средних лет, с поредевшей шевелюрой и морщинистой кожей, еще больше съежившейся под безжалостным светом фонаря. Не таким она представляла себе лицо неизвестного маньяка. Ей слишком часто доводилось смотреть в глаза убийц, и лица этих монстров навсегда остались в ее памяти. Но этот испуганный человечек никак не вписывался в галерею тех образов. — Что вы здесь делаете, мистер Виленски? — спросила она. — Я просто… приехал на вызов. — Какой вызов? — Какой-то парень позвонил, вызвал такси. Сказал, что у него кончился бензин на Эннекинг-Парквей… — Где он? — Я не знаю! Я остановился там, где он должен был ждать, но его там не оказалось. Поверьте, это какая-то ошибка. Позвоните моему диспетчеру! Она подтвердит мои слова! Риццоли обратилась к Фросту: — Попросите открыть багажник. Лишь только шагнув к багажнику, она почувствовала, что ее начинает подташнивать от нехорошего предчувствия. Подняв крышку, она осветила фонариком темное нутро. Секунд пять, которые показались вечностью, она молча смотрела в пустой багажник, и тошнота усилилась, угрожая обернуться полноценной рвотой. Она натянула перчатки. Чувствуя, как полыхает лицо, а грудь сдавливает отчаянием, она стала срывать серую ковровую обивку, под которой обнаружились запасная шина, домкрат и какие-то инструменты. Она никак не могла остановиться; накопившаяся ярость толкала ее вперед, заставляя рвать обшивку, заглядывать в каждую щель. Она была словно сумасшедшая, отчаянно пытающаяся вырваться на свободу из насильственного заточения. Когда рвать уже было нечего, поскольку под руками был голый металл, она обреченно уставилась в пустоту, отказываясь мириться с тем, что и так бросалось в глаза, — неоспоримым доказательством того, что она проиграла. Инсценировка. Это была инсценировка, чтобы отвлечь нас. Но от чего? Ответ пришел с пугающей скоростью. По рации передали вызов: — Десять-пятьдесят четыре, десять-пятьдесят четыре, кладбище Фэйрвью. Всем патрулям, десять-пятьдесят четыре, кладбище Фэйрвью. Она встретилась взглядом с Фростом, и это мгновение обернулось для них обоих осознанием страшной реальности. Десять-пятьдесят четыре. Код убийства. — Оставайтесь с таксистом! — приказала она Фросту и бросилась к своей машине. В этом месиве ее машина, по счастью, оказалась с краю, так что вырулить было несложно. Уже вставляя ключ в зажигание, она все продолжала ругать себя за собственную глупость. — Эй! Эй! — раздался крик Корсака. Он бежал рядом с машиной и барабанил в дверь. Она притормозила лишь на секунду, которой ему хватило, чтобы впрыгнуть и захлопнуть за собой дверь. Тогда она выжала в пол педаль акселератора, так что бедняга Корсак едва удержался на сиденье. — Какого черта? Вы что, хотели оставить меня? — заорал он.