— А где ваше место наблюдения? — уточнил Корсак. — Зона парка вдоль дороги от Смит-Плейграунд. Мы можем встретиться у гольф-клуба. — Я буду. 12 В два часа ночи воздух в Стоуни-Брук был густым и тяжелым. Риццоли и Корсак сидели в ее машине, припаркованной почти вплотную к кустам. С этой позиции они могли видеть все автомобили, въезжавшие в парк с востока. Дополнительные наблюдательные посты были выставлены вдоль Эннекинг-Парквей — главной аллеи, которая тянулась через весь парк. Если бы кто-то заехал на одну из стоянок, его бы тотчас блокировали патрули. Засада была выставлена профессионально, и вырваться из сетей вряд ли кому удалось бы. В жилете, Риццоли задыхалась. Она опустила стекло и вдохнула запах опавших листьев и влажной земли. Запах леса. — Вы так москитов напустите, — заныл Корсак. — Мне необходим свежий воздух. В машине так накурено, дышать невозможно. — Да я только первую сигарету прикурил. И никакого запаха не чувствую. — Курильщики никогда не чувствуют. Он посмотрел на нее. — Господи, вы весь вечер ко мне цепляетесь. У вас проблемы из-за меня — тогда, может, поговорим? Риццоли уставилась на дорогу, темную и пустынную. — Дело не в вас, — сказала она. — А в ком тогда? — Не дождавшись ответа, он понимающе хмыкнул. — Ох, опять этот Дин. Ну, и что он натворил на сей раз? — Несколько дней назад он нажаловался на меня Маркетту. — И что сказал? — Что я не гожусь для этой работы. Что, возможно, мне необходимо проконсультироваться у психолога по поводу нерешенных проблем. — Он имел в виду Хирурга? — А вы как думаете? — Ну и мерзавец! — А сегодня я узнаю, что мы получили немедленный ответ на наш запрос из КОДИС. Такого прежде никогда не было. Выходит, Дину достаточно лишь пальцами щелкнуть, и все вокруг начинают подпрыгивать. Мне просто интересно, что он здесь все-таки делает. — Ну, эти федералы все такие. Говорят ведь: кто владеет информацией, тот вооружен, верно? Поэтому они и утаивают ее от нас, играют эдаких мачо. Мы с вами просто пешки для этого чертова Джеймса Бонда. — Вы начинаете путать их с ЦРУ. — ЦРУ, ФБР — один черт. — Корсак пожал плечами. — Все эти агентства кормятся секретами. Затрещала рация: — Говорит третий. У нас машина, последняя модель седана, движется к югу по Эннекинг-Парквей. Риццоли напряглась в ожидании сообщения с другого поста. На этот раз прозвучал голос Фроста, который дежурил в следующей машине: — Говорит второй. Мы его видим. Продолжает движение к югу. Не похоже, что он сбавляет скорость. Через несколько секунд доложил третий наблюдатель: — Пятый. Объект только что проехал пересечение с Болд-Ноб-роуд. Следует к выезду из парка. Не наш. Даже ночью Эннекинг-Парквей оказался весьма оживленной трассой. Они сбились со счету, отслеживая автомобили. Ложные тревоги, прерывавшие длительные интервалы тягостного ожидания, сожгли в ней весь запас адреналина, и теперь ее неудержимо тянуло в сон. Разочарованно вздохнув, Риццоли откинулась на спинку сиденья. За лобовым стеклом маячила темнота, и в ней изредка вспыхивали огоньки светлячков. — Ну иди же, сукин сын, — бормотала она. — Иди к мамочке… — Хотите кофе? — предложил Корсак. — Спасибо. Он налил из своего термоса кофе и передал ей чашку. Кофе был черный, горький и отвратительный, но она все равно выпила. — Что-то я сегодня переборщил, — сказал он. — Положил две ложки вместо одной. От этого кофе волосы дыбом встают во всех местах. — Может быть, это как раз то, что мне сейчас нужно. — Я вот думаю, если мне пить побольше этой дряни, может, волосы на голову перекочуют? — вяло пошутил Корсак. Риццоли вгляделась в темноту, представив себе ночную жизнь лесных обитателей. Зубастые хищники. Она вспомнила изъеденные останки Леди Рахит и подумала про енотов, грызущих ребра, и собак, гоняющих голову как мяч. В общем, все совсем не как в сказке про Бэмби. — Я теперь даже говорить не могу о Хойте, — сказала она. — Стоит мне упомянуть его имя, как на меня начинают смотреть с жалостью. Вчера я попыталась провести параллель между Хирургом и нашим неизвестным, так во взгляде Дина явственно сквозило: «У нее до сих пор Хирург на уме». Он считает, что у меня навязчивая идея. — Она вздохнула. — Может, это и так. Может, это останется навсегда. В каждом преступлении мне будет мерещиться его почерк. Каждый убийца будет иметь его лицо. По рации раздался голос диспетчера: — У нас запрос на осмотр территории, кладбище Фэйрвью. Есть какие-то машины в этом районе? Никто не ответил. Диспетчер повторил: — У нас вызов на осмотр территории, кладбище Фэйрвью. Возможно незаконное проникновение. Номер двенадцатый, вы все еще в этом районе? — Говорит двенадцатый. Мы на Ривер-стрит, у дома 1040. Здесь вызов по коду один. — Вас понял. Номер пятнадцатый! Что у вас? — Говорит пятнадцатый. Мы в Уэст-Роксбери. Эти ребята до сих пор не успокоятся. Думаю, пробудем здесь еще полчаса, от силы час, потом сможем выехать на Фэйрвью. — Кто-нибудь есть свободный? — спросил диспетчер, гоняя радиоволну в поисках свободной патрульной машины. В теплую субботнюю ночь рутинный осмотр кладбища не входил в число приоритетных вызовов. Мертвые могли подождать, важнее было разобраться с буйными супружескими парами или вандалами-подростками. Тишину, воцарившуюся в радиоэфире, нарушил кто-то из команды Риццоли. — Говорит пятый. Мы на Эннекинг-Парквей. Отсюда до кладбища Фэйрвью рукой подать… Риццоли схватила микрофон и нажала на кнопку трансляции. — Пятый, это первый, — вмешалась она. — Не покидать пост. Понятно? — Да у нас пять машин на слежке… — Кладбище не наше дело. — Первый, — произнес диспетчер. — Все патрули на вызовах. Может, все-таки освободите кого-нибудь из своих? — Нет. Я хочу, чтобы моя команда продолжала наблюдение. Понятно, пятый? — Десять-четыре. Задерживаемся. Диспетчер, мы не можем выехать на осмотр кладбища. Риццоли вздохнула. Возможно, утром ей и нагорит за это, но она не собиралась отпускать ни единой машины из команды наблюдения, тем более на столь тривиальный вызов. — Нельзя сказать, чтобы мы были активно задействованы, — заметил Корсак. — Когда настанет момент, действие будет разворачиваться очень быстро. И я никому не позволю рушить мой план. — Помните, о чем мы только что говорили? О навязчивой идее? — Не начинайте все заново. — Да нет, что же я враг себе, что ли? Вы ведь мне голову открутите. — Он распахнул свою дверцу.