— Я тебя самого зашкварю щас, олень. — Давай! — выкрикнул Плотников. Шуля подхватил чей-то пенал и метнул в Плотникова, тот увернулся, гогоча. Схватил пенал Водовозова, принялся швырять линейки, ручки, а близнецы вдвоем пытались отобрать имущество у новичка. Тот отпихивал их, и в конце концов, один из братьев ударил его в плечо. Плотников лишь усмехнулся, продолжая кричать, что Шуля теперь уже опущенный, и его надо в петушиный класс отправить. Виданное ли дело: брызги чужой мочи попали ему в лицо! Над губкой потрудились все, в том числе и сам Шуля, но разве это имеет значение? Шуля в конце концов, не стерпел, и бросился на Плотникова, но тот сделав несколько боксерских выпадов, принялся носиться по классу, хихикая, задевая парты и стулья. Шуля залез ногами на парту, и побежал по ряду, прыгнул на Плотникова, тот успел увернуться и Шуля влетел в шкаф, впечатав дверцу вовнутрь. Остальные разговаривали громче и громче, так что Турке хотелось схватить стул и разбить о голову Плотникова, но он продолжал сидеть, чувствуя, что если начнет драку, то контролировать себя не сможет. — Что за шум? — историк вернулся в класс, Плотников как по мановению волшебной палочки, успел сесть на свое место, а Шуля слез с парты, оставив на ней грязные отпечатки подошв. — Так, ничего, — ответил Плотников. — Долго сидели, разминаемся. — Можете пойти в коридор поразминаться, я никого не держу. — Ви ее руками мили? — перебил Андраник. — Там моча била! — Андрей Викторович бросил на него взгляд. Поднял брови, но ничего не говоря, все так же, «палочками», положил губку, но не в короб, а на полочку. — Не беспокойся, Асатрян, рамки личной гигиены соблюдены. Но если такое повторится, я на голову выжму ее лично тебе. Независимо от того, кто будет виноват. Заметано? — Ага, попробуйте… — буркнул Андраник, пряча взгляд. — Что ж, раз уж мы разобрались с этим, тогда продолжим. Времени не так много осталось. Удивительно, но минуты до конца урока прошли в тишине. Иногда такие моменты бывали даже в самом несносном, шумном классе, и обычно их сопровождало выжидающее внимание учеников — перед очередным «приколом». Сейчас же ничего такого. Андрей Викторович вовсе не был рад маленькому успеху (собственно, успеху ли?), а еще ему казалось, что он упустил кое-что важное. Глава 11. ТАИНСТВЕННЫЕ ПЕРСОНАЖИ Закончилась перемена. Тренькнул короткий звонок на седьмой урок, в классе опять повисла пыльная тишина. Андрей Викторович уронил голову на руки, сложенные на столе. Вдохнул, выдохнул. Сегодня он справился лучше. Да, ему показалось, что он смог немножко скорректировать курс огромного металлического колеса, которое перемалывало здоровье, нервы и судьбы учеников. Только нужно ли ему это? Ради чего? Он не успел придумать ответ. Скрипнула дверь и преподаватель тут же поднял голову. Сердце екнуло. Появление фигуры на пороге и напугало и удивило преподавателя. — Ты за журналом? Я его не заполнил еще. Сам отнесу в ячейку. Воскобойникова меж тем шла между рядами парт. В той же самой куртке, в которой попала под его машину. Опять в юбке. В некоторых гимназиях носят такие — плиссированная, в красно-коричневую клетку. Весь урок историк сконцентрировался на учебном материале и других вещах, так что не замечал как выглядит Воскобойникова, хотя и ощущал исходящие от нее флюиды. Порхание ресничек, взгляды, покусывание ручки, невинные жесты. Он знал, кому все это предназначается. Ученица подошла ближе и села за первую парту, не отводя взгляда от историка. — Здорово вы сегодня с ними, Андрей Викторович. Он долго изучал девчонку. Она глядела в ответ, явно смущаясь. В конце концов, преподаватель отвел взгляд. Открыл журнал, принялся заполнять. Если девчонка хочет сидеть и ждать — пусть сидит. Если хочет играть в заботливую-умную-женщину, что ж, пускай. Он черкал в журнале, сделал ошибку и ругнулся. Воскобойникова хихикнула, а потом сказала: — Вы ведете себя правильно. Надо с нами как сегодня, только еще более жестко. И холодно, без эмоций. Они специально вас выводят, им только это и надо. А если спокойным быть, тогда им надоест, и… Историк посмотрел на нее исподлобья: — Алина… Ценю твои замечания, но у вас ведь закончились уроки? Тебе вовсе не обязательно сидеть здесь и ждать журнал. — Да. Откуда вы знаете, что закончились? — прищурила она обильно подмазанные черным карандашом глаза. — Интуиция, — Андрей Викторович постучал кончиком ручки по столу. Девушка поджала губы, он продолжил заполнять бесконечные (бесполезные) поля. «Перо» скрипело в тишине. — Шучу. Я посмотрел расписание. — Ой, я вас отвлекаю, извините, — протянула Воскобойникова. Помолчала некоторое время и добавила: — Почему вы не спрашиваете, как моя нога после аварии? — девушка поерзала. — Как твоя нога после аварии? — эхом отозвался преподаватель, не глядя на ученицу. — Болит до сих пор. И смотрите, — Воскобойникова встала, взяла стул и села рядом. — Видите, какие синяки? Преподаватель хотел спросить, почему на ней нет колготок, но вопрос этот растаял на заднем плане сознания, как снежинка за окном. Алина подтянула юбку, открывая бедро до середины. Кожа белая, сахарная, гладкая. И вот синячище с оплывшими желтыми краями. Размером с зеркальце в которое Воскобойникова так любит рассматривать себя. — Видите? — капризно протянула девушка, выпятив нижнюю губку. — Когда он пройдет? — Н-не знаю, — кашлянул Андрей Викторович. — Может быть, так он исчезнет быстрее… Он сам не понял, как его кисть оказалась в ее бархатистых пальчиках, которые направили, а затем и накрыли ладонью синяк. Глаза девушки внимательно следили, гипнотизировали. Темные, почти черные, жаркие и манящие. Бедро оказалось горячим, несмотря на прохладу класса. Преподаватель мог бы убрать кисть, но его будто облепил теплый воск, склеил суставы, с каждой секундой заставляя расслабляться все сильнее и сильнее. — Вот… Так… Почти уже не болит, кстати. Рука Воскобойниковой незаметно передвигала ладонь выше и выше. Край юбки задирался, и опустив взгляд, историк увидел крохотный белый треугольничек. Треугольники на дороге — предупреждающие знаки. Историк отдернул кисть, Алина разгладила юбку и как ни в чем ни бывало, сказала: — А еще я лодыжку подвернула. На следующий день хромала прям, хорошо, выходные были, отлежалась. Вы уже все, кончили? Ну, заполнять. — Да, — проблеял Андрей Викторович, закрывая журнал, как во сне, вспотевшими подрагивающими пальцами. — Бери… — Спасибо, Андрей Викторович! — звонким голосом сказала Воскобойникова. — До свидания! — До свидания, — пробормотал историк. Когда за девушкой захлопнулась дверь, Андрей Викторович тупо смотрел перед собой еще пару секунд, а потом закрыл лицо ладонями. * * * После уроков Турка трясся в автобусе. Он поглядывал сквозь мутное стекло на улицу, на спешащих людей, на забрызганные грязью столбы и ограждения, на лужи. Аня не брала трубку, но написала короткое сообщение «приезжай после 13:00». Турка гадал, в каком она настроении. Может, сейчас отдаст ему дневник, и все, разбирайся сам. В глубине души он признался себе, что просто спихивал ответственность за поиски Лены. Да, на Аню — на совершенно постороннего человека. Почему? Турка не мог бы объяснить, но от осознания сего факта на душе попаршивело. Почему-то он привык, что за него все важные вещи делают другие. Он увидел на остановке хмурого мужика с кустистыми бровями, и на секунду подумал, что это Чапай — обжшник, которого уволили. Но нет, в ожидании транспорта покуривал незнакомый мужчина, здорово смахивающий на препода. Турка задумался, что с ним стало, с Чапаем? Наверное, так и бухает. Потом мысли переключились на маму. С одной стороны выздоравливает, с другой — туберкулез… Как же так? Сколько ж она еще будет лежать и почему он никак не проведает ее? Такой занятой, ага. От остановки он ускорил шаг. Стайка дрыщеватых типов зыркнула на него, послышался смех. Лезть не стали, хотя Турка поймал себя на мысли, что хочет, чтоб до него докопались. Очень уж чешутся в последнее время кулаки. Он поднялся на седьмой этаж, ткнул кнопку звонка. Ничего, ничего. Подождал. Быстрые шаги, дверь открыл мужик в байковой рубахе: — Тебе чего? — Я ошибся, наверное, — буркнул Турка. — А к кому ты? — К Ане. — А… так она на шестом этаже, — мужик окинул Турку взглядом, скривился и закрыл дверь. Смутившись, Турка сошел вниз и натолкнулся на Аню, которая стояла в открытых дверях, кутаясь в халатик. На ногах у девушки были тапочки в виде медвежат. — Ты чего? — улыбнулась девушка. — Этаж перепутал, — сказал Турка, заходя в прихожую, оставляя следы. Тут же протер ботинки о коврик, стянул ботинки. Хотел задать вопрос, не сердится ли Аня, но решил, что это лишнее. Вроде улыбается. Да и вообще, они ведь особо и не ссорились, так чего он переживает? Мысли тут же переключились на то, что у Ани под халатиком. Неужели она накинула его на голое тело? Например, после душа. Турка тут же одернул себя и попытался сконцентрироваться на щебете девушки. Они прошли в ее комнату, Турка сел на диван. Поглядел на носки — слава богу, целые. Только воняют, наверное, сто процентов, хотя сам он вроде не чувствовал. Окно открыто, уже небольшое спасение. Из колонок лилась тихая музыка. Аня плюхнулась рядом с ним. На диване лежал дневник Коновой, исчерканная общая тетрадь, текстовыделители — ядовито-зеленый и оранжевый, пламенели разными цветами стикеры. — У нее конфликт с неким «С». Знаешь, кто это может быть? — Нет. Понятия не имею. Вообще, мы мало обсуждали ее прошлое. Теперь я об этом жалею.