Девушка успела затолкать находку в сумочку и задвинула ящик так, что прищемила другой палец. Ойкнув, она засунула его в рот. Тут же на пороге появилась всклокоченная хозяйка: — Хулиганы какие-то, представляете… — женщина осеклась. — Что такое? — Ничего, заусенец, — вытащив палец изо рта, ответила девушка. — Хулиганы? — Ага. Взяли моду, звонят и убегают… Узнать бы, кто, мельком только видела. Можно ли заявить на их родителей, как думаете? — Они портят дверь, может быть, рисуют или еще что-то? — прищурилась Аня. Она сама удивилась, каким спокойным тоном произнесла эти слова, несмотря на продолжающий колотиться мотор. — Да вроде бы нет, — почесала в затылке тетка и вздохнула. Потом взгляд ее переместился к фоторамке, столу, точнее, ящику, из которого выглядывал белый листок. Нахмурившись, женщина прошла мимо Ани и тронула ящик. Выдвинула, поглядела внутрь, с подозрением задвинула. Окинула девушку теперь уже внимательным взглядом и сказала: — Ну, вы вроде как прикинули, как выглядит квартира? — Что? А… Конечно-конечно! Вы так добры… А я вас тут задерживаю. Уже ухожу, проводите меня. Хозяйка кивнула, но по сузившимся глазам, опущенным уголкам губ видно было, как поменялось ее настроение. Может, из-за проказ надоедливых мальчишек (ну да). Может, и нет. — Да, у меня много дел. Милиция, опять же… Могут вызвать в любой момент, покоя не жди… Аня шла по коридору, по спине бегали мурашки, а между лопатками медленно стекала струйка пота. Почему-то девушке казалось, что сейчас, как в классическом ужастике, хозяйка долбанет ее сзади, а потом она так же исчезнет, как и племянница этой говорливой, как торговка на базаре, женщины. И Артуру придется искать уже ее саму. Тетка ведь что-то заподозрила, увидела. Сейчас… мурашки, мурашки… вот сейчас. — Вы заходите, — голос хозяйки заставил Аню вздрогнуть. — Если что-то подсказать насчет квартиры или жильцов, я завсегда помогу. Здоровья вам, и ребеночку вашему желаю родиться крепеньким. — Спасибо большое, — кивнула Аня, ощущая, как щеки разгораются стыдом. — Желаю, чтоб племянница нашлась. Терпения вам и здоровья тоже. Глава 8. ШАГ К РАЗГАДКЕ Когда Аня поравнялась с беседкой, тень внутри пошевелилась. Не обращая на нее внимания, девушка последовала дальше, а тень будто бы прогуливаясь, невзначай двинулась следом. За углом дома тень нагнала ее и превратилась в запыхавшегося Турку: — Ну как? — Молодец, задержал надолго, я чуть не попалась. — Она поняла? Заподозрила что-то? — Вроде бы нет. Не знаю. Она сказала, будто какие-то мальчишки ей мозги выносят, но как будто бы соврала. Почему-то так показалось. — Я не знал, как ее еще задержать. — Турка обшаривал Аню глазами так, как будто она прятала что-то в складках пальто. — Узнала что-нибудь? Тетка раскололась? — Узнала и даже нашла кое-что, — ответила Аня, копаясь в сумочке, не сбавляя шага. — Наа-ашла?! Ах ты… — он обнял девушку, сдавил и Аня захихикала: — Погоди… Ребра сломаешь… Не такая уж тетушка тварь, кстати. И сразу скажу, что она будто бы ни при чем. Хотя, как грамотные детективы, мы не можем отбросить ни одного подозреваемого, пока он не обзаведется стопроцентным алиби. — Так что ты нашла? — нетерпеливо перебил Турка. Аня тем временем выудила сигарету, обхватила фильтр губами (Турка невольно отметил это и почувствовал знакомое шевеление в привычном месте) и принялась чиркать зажигалкой. Крохотный огонек заплясал на ветру, тут же потух. Турка приблизился к девушке, ощущая исходящий от нее запах тревоги и загадки. Ребята остановились и вдвоем заслонили зажигалку от февральской непогоды. Аня, наконец, подкурила. — Хочешь тоже? — Не, я ж бросил. — Да-а? Так и не куришь? Молодец… Слушай, кажется, я нашла дневник. Коновой твоей. Возможно, в нем мы найдем ответы на некоторые вопросы. А может, не найдем. Кстати! Она что, Алена? — А… Ну да. Она говорила. Но ее все Леной называли. — Понятно. Тетка брякнула «Алена», а я ступор впала. — Давай сюда дневник уже! — поторопил Турка, подпрыгивая и втягивая голову в плечи, чтоб хоть как-то защититься от холода. За время «спецоперации» температура как будто резко упала, да еще эти порывы ледяные. Ребята теперь уже не так спешили, и вспотевшего Турку бил озноб не только от холода. Аня выпустила дым сквозь ноздри и прикусила губу. — Слушай, не будем же мы здесь смотреть? Да и темно уже. Хочешь, ко мне рванем? Мама сегодня в ночную смену… Она и костюмер, и вахтер в этом театре. Разберемся, почитаем. Согреемся. Да и поедим. Ну? — Спрашиваешь, — отстучал зубами Турка. — Погнали. * * * Они сидели в комнате Ани, Турка вертел в руках дневник Коновой. Рядом лежала отвертка и плоскогубцы, парень пытался поддеть замочек, сорвать его с обложки. На ковре стояла початая бутылка газировки, в кресле сопела трехцветная кошка, свернувшись калачиком. — Надеюсь, Лена не обидится, когда мы ее найдем, — сказала Аня. Турка продолжал корпеть над замком. Обидится, нет — какая разница? Сейчас главное открыть дневник, и если он поможет в поисках, то черт со всем остальным. — У меня тоже такой был. В детстве записывала всякое. С феечками на обложке, а еще был с Наталией Орейро, но это в начальной школе. Что, никак? — Щас… — прокряхтел Турка. — У нас мальчишки таскали дневники, и один раз у меня украли так, но не смогли открыть. Послышался треск, одна часть замка оторвалась. Турка схватил дневник за обложку, как будто рвал птице крылья в разные стороны. Опять треск, картон чуть смялся и замок вылез из него с «мясом». Турка не знал, что они найдут внутри, поможет ли дневник поискам, но его подстегивал лихорадочный азарт, и парень пытался чуть успокоить себя, чтоб не испытать сильного разочарования, если в записях не окажется ничего значимого. Во всяком случае, они найдут там много личного. Правильно ли вот так показывать грязное белье Ане, постороннему человеку? «Разве она посторонняя? Даже если в дневнике ничего не будет такого, она сделала для поисков Лены куда больше, чем ты». — Молодец, — прокомментировала девушка. — Теперь всем приготовиться к интересному чтиву. Давай сразу, с конца. Ну-ка… Две головы склонились над листами в клеточку. Анины пальцы с бордовыми ноготками перелистывали странички. Турка вглядывался в почерк: он его совсем не знал, но буквы разборчивые, хоть и чересчур округлые, витиеватые. Они пролистали дневник от начала к концу, почерк зримо менялся. Первая запись в дневнике была сделана аж семь лет назад, датировалась восьмым марта двухтысячного года. Наверное, дневник Коновой подарили в школе, на женский праздник. Турка, само собой не помнил, что там дарили тогда девчонкам. Зато в памяти всплыло, что мальчиков с Днем защитника Отечества особенно не поздравляли, а официальным выходным двадцать третье февраля стало, когда Турка учился в четвертом классе. Ему не повезло, не перескочил из третьего сразу в пятый, как некоторые. Первая запись вполне разборчивая, у Турки сейчас почерк гораздо хуже. Пацан вспомнил, что в начальной школе у них были «Прописи», и он ненавидел обводить по точкам птичек, зверушек, по сто раз подряд писать одни и те же буквы. «Привет дневник теперь я буду записывать в тебя самые-самые интересные моменты жизни ♥ ♥ ♥». Собственно, до самого лета двухтысячного никаких записей не было. То ли Лена, как и многие дети, очень быстро охладела к новому занятию, то ли не происходило никаких «интересных моментов». Потом была запись про зоопарк: «мы видели слонов и жирафов, они смешно живали траву, а еще там махал крыльями большой орел и я боялась что он меня унесет. Когда он махал, листья разлитались от ветра. Орел кушал мясо». Турка читал и не чувствовал, как его губы раздвигает улыбка. Аня осторожно высвободила дневник из его пальцев и пролистала к концу: — Надеюсь, тут не только ее детские каракульки, — пробормотала Аня. — Нам нужно что-то более серьезное… Так, вот… И про тебя есть уже, ближе к концу. — Где? — к щекам Турки прилила кровь, он чуть не выхватил из рук Ани дневник. — Я не читаю, не волнуйся. Сам потом изучишь… В конце у нас даже подписано декабрь, но никаких дат нет. — Ее ноготок уткнулся в строчку, вот, здесь: «сама не знаю, что хочу от жизни. Разрывает и одновременно подтачивает изнутри что-то, и куда-то гонит. Постоянно одно и тоже — надоело. Хочется ехать, и смотреть на дорогу, и чтоб все время шел дождь, и чтоб капли текли по стеклу, вот как мои слезы сейчас. Хотя чего я плачу? Я люблю его, люблю. Он меня, наверное, тоже. Хотя какая разница? Тетю это не вернет. Наверное, мне на роду написано, не иметь близких. Если кто-то появится, то я обязательно его потеряю, ха. Если из моей жизни исчезнет Артур, то дальше ходить, дышать, говорить — нет смысла. Хочу уехать, хочу, чтоб все изменилось, но». Когда он читал эти строчки, даже дыхание перехватывало, а в груди разливался жар. Турка услышал грустный голос Лены, увидел ее густо подведенные глаза. Аня толкнула его в бок: — Ты чего там, уснул? — А? — Говорю, хорошо, что дневник не попал в руки доблестной милиции. Они бы просто сказали, что девушка суицидница. Никуда она не пропала, с моста прыгнула в реку и все.