– Далеко? – Да нет, не особенно… И они пошли, хрустя свежим снегом. Примерно минут через десять городские многоэтажки сменились унылым частным сектором, в котором сложно было бы ожидать увидеть приличный отель. А ещё минут через пятнадцать низенькие домики, стоящие вдоль дороги, стали принимать всё более запущенный вид. Заборы повалились, крыши едва держались под белыми снежными шапками, а дорогу всё чаще перекрывали сугробы. Ольга пару раз останавливалась, сверяясь с картой в телефоне, но потом всё так же упорно продолжала идти дальше. Сунь Укун плёлся следом. – Далеко ли ещё до этого постоялого двора? – напряжённо поинтересовался он, замерзая на ходу. – Должно быть недалеко, – ответила девушка, не оглядываясь назад. Сейчас они шли по узкой тропинке по одному, друг за другом. – Видимо, ещё через два перекрёстка на третьем. – Женщина! Ты же сказала, что нашла нам постоялый двор в центре вашего города?! – возмутился китаец. Впереди разворачивался прекрасный вид на заснеженную гору. – Ну, если смотреть формально, так это типа центр и есть. И это никакой не постоялый двор, в «Букинге» написано, что это отель. Кстати, зацени вид. Красиво, да? – Я оценил, женщина! И хотя ваша гора несравнимо меньше гор моей страны, однако вершины её уже не видно, потому что мы подошли слишком близко к её подножию! Твой постоялый двор находится далеко в горах? – Нет, должен быть где-то здесь. Смотри, стрелка указывает на вот этот переулок. – Ольга ткнула китайцу под нос смартфон с топографической картой на экране, на которую он даже не успел толком взглянуть, и свернула налево. Переулок оказался занесён снегом почти по пояс. Среди покосившихся домиков, наполовину ставших сугробами, высился новенький двухэтажный коттедж, облицованный дешёвенькими светленькими панельками ПВХ. – Нам сюда? – с надеждой в голосе спросил Сунь Укун. – Да не, непохоже. Видишь, тут таблички нет, что это отель. И где вход – непонятно. И метка на карте вроде чуть-чуть подальше стоит. Наверное, нам надо выйти отсюда и свернуть на следующем повороте. – Женщина! Раскрой свои голубые глаза, на следующем повороте нас ждут лишь унылые лачуги бедняков! Этот дом в два этажа – единственное, что может быть похоже на постоялый двор в этом про́клятом богами месте! Но блондинка, отмахнувшись, уже вышла назад на тропинку и отправилась дальше. Царь обезьян, бессильно рыча, поплёлся вслед за ней. На следующем повороте снега оказалось ещё больше, а кроме низеньких домиков были лишь облетевшие кусты смородины выше человеческого роста. Но упрямая девушка всё равно пошла напролом, в полной уверенности, что именно в гуще кустарника и скрывается искомый отель. Её железобетонному духу можно было только позавидовать… Чуть ли не плачущий от подобной несправедливости Сунь Укун окончательно опустил руки, оставшись стоять возле полусгнившего сарайчика, где из-за ближайших заборов его самозабвенно облаивали несколько собак. – Тут ничего нет! – гордо объявила Ольга, вылезая из кустов. – Знаешь, наверное, всё-таки вон то двухэтажное здание и есть наш отель! Я была права. Пошли назад! Глаза царя обезьян засверкали опасным красным огнём. Взревев, словно дикий зверь, он прыгнул на девушку и, повалив с ног в глубокий снег, стянул никому не нужный шерстяной шарф и вгрызся в горло! Через мгновение сквозь её истошный крик сладостной музыкой прозвучал хруст шейных позвонков. Он вырвал зубами трахею и брезгливо выплюнул в сторону, наблюдая, как хрипит его жертва, как почернели от ужаса её некогда голубые глаза, как кровь толчками вырывается из её разорванного горла, брызгая на этот белый снег, окрашивая в алый всё вокруг, придавая хоть какой-то цвет и хоть какой-то смысл всему этому бесполезному миру. Лёгким движением он разорвал тоненькую дублёнку на её груди, и коричневые пуговицы градом посыпались в сугроб. Одним ударом кулака выломав рёбра, разодрав когтями кожу и плоть, он вырвал всё ещё пульсирующее сердце, чтобы насытиться и отомстить, а потом, вытирая с губ липкую кровь, тихо засмеялся, подняв окровавленное лицо к низкому белому небу… Рыжеволосая Тяньгоу, мягко постукивая каблучками, вошла в новое здание современного аэропорта. Регистрация рейса на Москву должна была вот-вот начаться, а она даже не знала, сработает ли её план, ведь нужного пассажира на этот самолёт могло и не оказаться вообще. Молодая женщина поднялась в зал ожидания и, присев на свободное место, начала осторожно осматриваться по сторонам. Жертва нашлась не сразу. – Не бойся, моя маленькая, мы же не первый раз летаем. – Возрастная модная дама со следами пластических операций на слишком гладком лице катила небольшой чемоданчик и несла в руках клетку-переноску с нервно тявкающей чихуахуа. Не-эт, только не это… Она же просто ненавидит мелких шавок! Вот бы здесь оказался какой-нибудь дог или далматинец. Ну или, на худой конец, малинуа. Доберман, конечно, тоже был бы хорош, доберманы красавчики. Но, пожалуй, слишком нервные. Как-то был у неё один доберман. Так, ничего серьёзного, короткие отношения, просто долго она его не выдержала. Они слишком быстро привязываются, потом ходят за тобой, как хвостик, смотрят в рот и могут даже по ночам сидеть и преданно смотреть на тебя, пока ты спишь, пуская длинную одинокую слюну из уголка небольших брылек. Конечно, такая безграничная преданность и слепая фанатичная любовь льстят. Дня три или даже четыре. Но потом это начинает постепенно раздражать. Когда невозможно ни на минуту остаться в одиночестве даже в туалете, то, знаете ли… Хотя, с другой стороны, может быть, только её возлюбленный доберман был таким неврастеником? А-а, не важно. Хорошо, что она быстро его выкинула и забыла. Впрочем, оказывается, не навсегда… Но добермана здесь всё равно нет, зато есть эта мелкая чихуа. Безмозглое, противное, злобное вякающее существо. Тварь… Тяньгоу вдруг ужасно захотелось курить. Кажется, человечество всё-таки её испортило… Она поискала глазами зону для курящих, но потом решила перетерпеть – опасно было упускать чихуахуашку из виду, надо всё сделать быстро, чтобы не испортить весь план. Секретарь встала и с самым равнодушным выражением лица постаралась перейти немного ближе к собаке. Чихуахуа, разумеется, была с хозяйкой. Первое впечатление оказалось верным, женщина лет пятидесяти – пятидесяти пяти, со старомодной причёской, но одета демонстративно ярко и дорого. Чемодан с ручкой на колёсах, также весьма не дешёвый. На чихуахуа фирменный кожаный ошейник со стразами. Розовый. Тяньгоу передёрнуло. На ошейнике болтается, блестя и позвякивая, позолоченный брелок в виде косточки. О боги, какая чудовищная безвкусица… Вот что бывает, когда деньги есть, а мозгов нет! Женщина посмотрела на табло, зевнула, села в кресло и достала журнал на английском. Британка? Или американка? Ладно, сейчас это не так важно. Главное, что она летит в ту самую Россию и у неё есть билет на перевозку собаки. Тяньгоу достала из кармана небольшую бутылочку с вишнёвым соком и практически в открытую вылила всё её содержимое на белую юбку женщины. – О нет! Что вы наделали?! – истерически закричала англичанка (безупречный английский!). – Вы испортили мой костюм! – Простите! Извините меня! Я не хотела, – привычно раскланялась Тяньгоу, предлагая пострадавшей влажную салфетку. Но возмущённая женщина лишь раздражённо отмахнулась, встала, схватила испуганную чихуахуашку в клетке и, попросив сидящую рядом женщину с ребёнком посторожить остальные вещи, убежала в туалет. Отлично. Подождав минуту, секретарь У Мована неторопливо пошла за ней. В туалете почти никого не было. Только женщина с собачкой, открыв одну из кабинок, поставила туда клетку с питомцем, чтобы не мешалась в проходе, а сама подошла к зеркалу и запричитала, разглядывая огромное растёкшееся пятно на юбке. Пока она, открыв воду, старательно пыталась хоть как-то замыть следы вишнёвого сока, Тяньгоу удалось быстро и незаметно пробраться в соседнюю кабинку. Собачка в клетке, почувствовав рядом чьё-то присутствие, занервничала и зарычала. Секретарь сняла туфли и встала ногами на унитаз, чтобы видеть женщину у зеркала. Когда та в очередной раз наклонилась, разглядывая пятно, Тяньгоу перелезла через стену кабинки и бесшумно спрыгнула вниз, опустившись на носочки рядом с клеткой. Чихуахуа залилась тонким лаем, грозно скаля зубы. – Сейчас, сейчас, милая, я уже почти закончила, – отозвалась хозяйка. Собака залаяла ещё громче, пытаясь сообщить ей, что сюда проникла незнакомка. Тяньгоу оскалила жёлтые клыки, облизнула их раздвоенным языком и беззвучно зарычала, выпуская шипение и зловонный воздух из пасти. Такое зрелище могло бы напугать любого отбитого на башку пса. Чихуахуа тут же заскулила, прижала ушки и сама как-то вся прижалась к полу клетки. Рыжая секретарь быка аккуратно открыла клетку и достала рукой дрожащий комочек страха. «Тихо, – мысленно приказала она. – Чтобы ни звука. Иначе ты пожалеешь, что тебя не задавила во сне собственная мать тёплым рыжим боком». Она сняла с притихшей собачки ошейник. «Плавать умеешь?» Чихуахуа неуверенно кивнула. Молодая женщина как можно тише сняла крышку со сливного бачка, надеясь, что за журчанием воды в раковине никто не услышит этих странных звуков, и, бережно опустив собаку в воду, поставила крышку на место. – Ну вот и всё, моя хорошая, – донёсся из-за двери голос англичанки. – Иди к мамочке! Тяньгоу быстро опустилась на четвереньки и начала экстренно утрамбовываться в маленькую клетку, сжимая в руке розовый ошейник с косточкой. Бёдра никак не пролезали. Она так и застыла, выпятив из клетки зад, когда дверь в кабинку распахнулась. – Зизи! Как ты открыла клетку?! – удивилась англичанка. – Куда ты собралась?! «Зизи?! Серьёзно?!» – подумала рыжая чихуахуа, оглядываясь на хозяйку. – И ошейник сняла! Вот хулиганка! – Женщина наклонилась, взяла Тяньгоу на руки, нацепила ей на шею ошейник и, посадив в клетку, защёлкнула замок. Кажется, всё получилось… В предыдущем переулке всё было по-прежнему. Тишина, ни души, сугробы по колено и глубокие следы от двух пар ног, которые они оставили здесь пять минут назад. Повалил снег. Порыв ветра щедро влепил в лицо Сунь Укуну особо крупную порцию снега, напрочь выбивая из его головы недавние фантазии с убийством и кровью… – Ладно-ладно, сейчас всё будет ок, – успокоила товарища Ольга и поднялась по ступенькам, открывая стеклянную дверь. Рецепция оказалась прямо на входе. Пухлая, зевающая девица за столом явно обрадовалась хоть каким-то посетителям. Блондинка назвала номер брони, предъявила паспорт для регистрации и оплатила стоимость номера картой. Насупившийся китаец, отогревающий руки на горячей батарее, хмуро и настороженно наблюдал за всем этим процессом, держа в руках сумку и рюкзак, который Ольга вручила ему, как только они вошли в помещение. Девушка-регистратор протянула ключ и, объяснив, что их номер находится на втором этаже, указала кивком на неширокую тёмную лестницу. Подниматься пришлось недолго, зато потом… – Аолия, ты купила нам императорский номер? – спросил изумлённый китаец, осматривая огромное помещение с бордовыми обоями в крупных золотых вензелях в английском стиле, двенадцатирожковую хрустальную люстру, толстый ковёр на полу, полутораметровую плазму на стене, большую двуспальную кровать с двумя светильниками с бусинками над ней. Как говорится, стиль а-ля Дагестан типа вах! – Добро пожаловать в современный мир, – усмехнулась девушка. – Это тебе не Древний Китай, теперь и обычным людям доступен комфорт. Но ты не раздевайся, – предупредила она мужчину, выкладывая из сумки на стол прозрачную косметичку с зубной щёткой и цветными флакончиками. – Мы сейчас назад пойдём. Нужно же нам где-то поужинать. – Я не пойду, я не голоден! Не-не-не! – Ну а я голодна, – возразила упрямая блондинка. – Покажу тебе местный общепит, вполне себе приличный, кстати. Давай-давай, ходить полезно. Ходить полезно оказалось по сугробам, по тому же самому маршруту, но в обратном направлении. В сетевое кафе «Улей» на Московской царь обезьян, утративший всякую веру в полезность подобных прогулок, ворвался мрачный, как снежная туча. Неожиданно впавшая в сострадание Ольга усадила его за свободный столик, а сама, метнувшись за подносом, пошла набирать всяких вкусностей, буквально минут через пять выставив на стол оливье, винегрет, рыбу, запечённую в фольге, картофельное пюре, тефтели с гречкой и два чая. Потом подумала, сходила на кассу и, вернувшись, поставила перед китайцем ещё и небольшую тарелочку с куском высокого красивого торта в шоколадном креме и ореховой посыпке. – Глюкозка тебе сейчас самое то, что нужно. Но только после рыбы и салатов. Давай налетай. А если тебя не напрягает рыбу с мясом смешивать, то я с тобой ещё тефтелькой поделюсь. Его не напрягало. Он съел всё и даже немного повеселел, разглядывая забавных пчёлок на люстрах и нарисованный летний пейзаж на стене. Однако, когда блондинка предложила пойти немножечко погулять, наотрез отказался. И возвращаться в отель пешком тоже не захотел. Сунь Укун отвернулся к стене, упрямо скрестив руки на груди, и заявил, что лучше навсегда останется тут, в этом гостеприимном месте, где светло, тепло и сытно. Всё! Он не хочет, пусть идёт в свой отель одна! Девушка вздохнула и вызвала такси. Узкоглазый таксист первым приветствовал Сунь Укуна: – Салам алейкум, джан ым! Узбэкистан, Кыргызстан, Тюркмэнистан? – Я китаец, – почему-то на русском ответил Великий Мудрец, знающий все языки.