– Выходит, мы… – Да, pupsik, мы делаем благое дело. Я отнюдь в этом не убеждена, но мы имеем то, что имеем. Как говорит Оксана, если Дзабрати не уберем мы, кто-нибудь все равно это сделает. Так что почему бы нам не выполнить этот контракт, чтобы потом получить документы и деньги и исчезнуть. Меня тревожит другое: если мы задержимся здесь надолго, слухи о нас могут доползти до «Двенадцати». – Давай еще раз глянем, какие у нас есть варианты, – предлагаю я. – Мы точно не можем пробраться к нему домой? – Можем, но будет очень сложно. Эти большие советские дома с узкими проходами специально строились так, чтобы легко было следить, кто входит и выходит. Там два лифта, оба очень медленные. На улице у подъезда всегда дежурит один boyevik, а другой – на девятом этаже, где живут Пахан и его люди. К тому же даже у себя дома Пахан никогда не бывает один. С ним всегда телохранитель. Добавь сюда родню, детей… Я не говорю, что это невозможно, на свете нет ничего невозможного, но должны быть способы попроще. – Ладно. Зоина квартира? – Как вариант. Он бывает там два-три раза в неделю, обычно – поздно вечером. Телохранитель доводит его до квартиры и остается ждать снаружи, пока Пахан занимается там с ней уж не знаю чем, а потом ведет его назад к машине. – Гадость какая. Ведь он на сколько – на сорок пять лет ее старше? – Нищета, Ева, вот что гадость. Можешь мне поверить, я это все проходила. Кроме квартиры она еще наверняка получает щедрое содержание, типа, тысячу баксов в месяц, и вместо того, чтобы работать уборщицей или позировать перед веб-камерой в каком-нибудь украинском притоне, она весь день ухаживает за собой, наводит красоту и покупает роскошные шмотки. – Угу. Если не считать того, что она должна быть под рукой у старой гнусной кроличьей морды в любой момент, когда ему вдруг захочется потрахаться. И мне даже думать страшно, какой именно секс ему нравится. – Сомневаюсь, что он сейчас способен на что-то серьезное. У него проблемы с сердцем, и если ей хватает ума, она вполне в состоянии его контролировать. У одной моей университетской знакомой был богатый папик. Он давал ей все – бабки, шмотки, развлечения… И он ни разу к ней даже не прикоснулся. Ей нужно было лишь ублажать себя игрушками, а он просто смотрел, и все. Она говорила – мол, я бы и без него этим занималась. – Все равно жесть. – Говорит новоявленная бисексуалка. – А я разве бисексуалка? – А кто же? Ведь мы обе, между прочим, спали с мужчинами. – Значит, вот кем ты в душе считаешь себя? Бисексуалкой? – Я себя вообще никем не считаю, но технически – да, все так и есть. – То есть ты хочешь сказать, что по-прежнему хочешь спать с мужиками? Она пожимает плечами: – Бывают занятия и похуже. – Ну тебя на хер, Оксана. Серьезно – иди на хер! – То есть ты теперь больше не захочешь мужика? Ни за что на свете? – Я вообще никого не хочу, кроме тебя. – Как интересно. Разумеется, я снова попалась на ее удочку – она прекрасно знала, что так и будет. – Почему от тебя никогда не дождешься доброго слова? Она скользнула по мне взглядом: – Видимо, потому что издеваться над тобой куда прикольнее. Кстати, я попросила Дашу разузнать о Ларе. Я молчу. Единственная новость, которую бы мне хотелось узнать о Ларе, это что она отдала концы. – В общем, я просила разузнать. И, судя по всему, ее выпустили из Бутырки за недостаточностью улик. Суд закрыл дело. – Что ж, гип-гип-ура неподкупной российской юстиции. Выйдешь с ней на связь? – Нет. А зачем мне это? – Она у тебя с языка не сходит. – Это чтобы ты ревновала, коза. С Ларой хорошо в постели, но она глуповата. Помню, в Венеции мы ужинали в отеле, и я заказала ризотто с лобстером – а это у них типа фирменное блюдо, – и сомелье спросил, какое вино мы предпочитаем, так вот Лара заказала «Бейлиз»! Извини, конечно, но это просто – фу! Мы потом после ужина целовались, и я чувствовала у нее на языке этот привкус. – За последнюю деталь – особое спасибо. Я старалась не думать о том, как вы с ней ездили в Венецию. Она пожимает плечами: – Что было, то было. И я должна признаться, что просто обожаю, когда в пицце есть ананас. – Фу! – В Париже я свожу тебя в «Хэнк»[4]. Это супервкуснятина. – Не уверена, что хочу это пробовать. Даже в Париже. – Ну ты и динозавр! И как я только ухитрилась затащить тебя в постель? – Ни в какую постель ты меня не затаскивала. – Нет? – Я сама запрыгнула. Никто меня туда не тащил. – Правда? – Правда. И я уж точно не ем пиццу с ананасом. – С этим мы разберемся. Но возвращаемся к Зоиной квартире. Проникнуть внутрь, когда Пахан – там, трудно: бронированная дверь и камера высокого разрешения. Он ни за что не позволит Зое впустить незнакомого человека. Гораздо проще убить Дзабрати и телохранителя внутри здания, но не в квартире, а где-нибудь в подъезде. В идеале – по пути от квартиры к лифту. – А как попасть в подъезд? – Я выяснила, что на втором этаже живет одинокий мужик, он преподает в университете, и к нему регулярно наведывается студентка. Я знаю, как их зовут, могу прикинуться ее подругой, у которой срочное сообщение. Так я попаду внутрь. Потом вырублю его и смогу действовать дальше. Не идеально, но, в принципе, реально. – А вариант с рестораном? – Опять же – в принципе, реально. Я могу войти, выстрелить в упор, завалить пару телохранителей, пока они не успели очухаться, и по-быстрому смыться. Но в больших популярных ресторанах, типа «Зарины», много неприятных моментов. Там полно народу, яркое освещение и видеонаблюдение. Чисто сработать не выйдет, и будет куча свидетелей. – Свидетели – точно неприятный момент. – Именно. Надо найти такое решение, чтобы не пришлось мочить телохранителей или любых других бойцов. Даша никогда не сможет завоевать доверие и преданность банды, если они будут знать, что она ответственна за гибель братков. Короче, нам нужно, чтобы с Паханом никого не было, и убрать его без свидетелей. – Есть вариант – banya. Он там один, нам это известно. И беззащитен. – И как ты предлагаешь мне – или нам – пробраться в баню? Он туда ходит только по мужским дням. – Должен быть способ. Оксана хмурится: – Однажды в женский день я провела там много времени. И теперь знаю планировку всего здания. Проверила все шкафы, все ниши в потолках, все вентиляционные трубы – в общем, всё, и там абсолютно негде спрятаться. Дому больше ста лет, его построили еще при царе, с мозаиками и античными статуями. И повсюду – клиенты. – Голые мужики с полотенцами на бедрах? – В тот день, когда была я, – бабы. Но в целом – да. – То есть никаких пушек. – Спрятать в бане пистолет – без шансов. – Расскажи-ка еще раз, как там все устроено. – Зачем? – Оксана, умоляю, просто расскажи, и все. – Ладно. Входишь с улицы, платишь в кассе, потом идешь в раздевалку со шкафчиками, оставляешь там одежду, берешь с собой полотенце. Затем – через парилки. Там стоят каменки – такие ящики с горячими камнями, типа огромных духовок – и вдоль стен деревянные полки, где ты сидишь. Можешь взять ведро, набрать воды из-под крана и плеснуть на камни. Получается пар, который повышает температуру. – Вроде сауны? – Примерно то же самое. Только всё – больше размером. Это – более социальное место, чем европейская сауна, где все просто молча сидят. Дальше – типа комнаты отдыха с мраморными колоннами и полом, там тебе могут сделать массаж, и все хлещут друг друга березовыми вениками, это считается полезным для кровообращения. – Оксана скрещивает руки на груди. – Ева, ты же все это знаешь, я тебе уже подробно рассказывала. – Да, рассказывала. Но все равно продолжай. Я пытаюсь понять одну вещь. – Хорошо. Дальше небольшой бассейн.