– Жалеешь, что заказал? – Потерял голову. Embarras de choix[41]. Значит, говоришь, Орлов мертв. – Судя по всему, да. Убит под Одессой при невыясненных обстоятельствах. – Грустно, но закономерно. Вся его жизнь была чередой невыясненных обстоятельств. – Он на пару секунд переводит взгляд на крыши за окном, затем берет вилку и решительно приступает к еде. – Какое отношение его смерть имеет к нашему расследованию? – Его убили в доме украинского бандита Рината Евтуха. Тошнотворный тип. – Они обычно такие и есть, да. Продолжай. – В прошлом месяце на отдыхе в Венеции Евтух исчез с лица земли, отчалив от отеля на катере вместе с неизвестной эффектной, по словам очевидцев, молодой женщиной. Нам стало известно, что наша киллерша была в Венеции в то самое время, и теперь я думаю, не стала ли смерть Евтуха наказанием за смерть Орлова. – Это предполагает наличие связи между ней и Орловым. Есть основания считать, что такая связь существует? Ева отпивает чай и ставит чашку на блюдце. – Пока нет. Но дослушай. Мы знаем, что наша киллерша – ее, кстати, зовут Вилланель, я потом объясню, – была в Венеции. Мы знаем, что она работает на «Двенадцать», организацию, о которой говорил Крэйдл. – И о которой нам толком ничего не известно. – Да. Теперь предположим – просто как гипотезу, что Орлов тоже работал на них. – Да, мне ясно, что если исходить из этого предположения, то можно выстроить мотив мести. Но из того, что эта женщина и Орлов были как-то связаны с этим… э-э… – Евтухом. – Точно, с Евтухом. Из этого отнюдь не следует, что они были знакомы друг с другом. И аналогичным образом – из того, что она и Евтух одновременно находились в Венеции, отнюдь не следует… Они замолкают, увидев старушку, медленно везущую мимо их столика магазинную тележку. – Я взяла цветную капусту в сырном соусе, – доверительно сообщает она Еве. – Вообще никакого вкуса. – Да уж. А моему другу нравится запеканка. – Мило. – Она разглядывает Ричарда. – Кажется, он простоват. Они смотрят ей вслед. Ева делает последний глоток чая и подается вперед. – Ричард, разумеется, это она его убила. Он уехал с ней и не вернулся. В этом деле из каждой дырки торчит ее имя. – Как, говоришь, ее зовут? – Я почти уверена, что имя, которым она пользуется по работе или в качестве оперативной клички, – Вилланель. – Как ты пришла к такому выводу? Ева объясняет. Ричард откладывает вилку. – Ну вот, снова. – Что? – Эта женщина оставляет тебе записку, опрысканную парфюмом и подписанную «В». Ты обнаруживаешь, что она пользуется духами «Вилланель», и отсюда заключаешь, что она так себя и называет. Это все гадание на кофейной гуще, а не логические следствия из известных фактов. И то же самое касается связи между этой женщиной… как там… – Вилланель. – Хорошо, если тебе так нравится, между Вилланель и Орловым. Ты хочешь, чтобы было так, поэтому делаешь соответствующие выводы. Лично мне кажется, что нам надо разрабатывать линию со «Свердловск Футурой», которую ты наметила в отчете. Следить за деньгами, иными словами. – Разумеется. Нам необходимо этим заняться. Но, при всем уважении, мне нужно, чтобы ты мне поверил, потому что я постепенно начинаю понимать Вилланель, понимать, как она действует. Она совершает вроде бы легкомысленные поступки, например дарит мне этот браслет, но на самом деле тщательно просчитывает риски. Она догадалась, что я рано или поздно отправлюсь следом за ней в Венецию и узнаю об убийстве Евтуха. Это часть ее плана. Ведь когда она знает, что я рядом, всего в паре шагов позади, это придает ее игре остроту. Нужно помнить, что она психопатка. В эмоциональном и эмпатическом плане ее жизнь сдувается. И больше всего на свете ей хочется чувствовать. Она ловит кайф от убийства, но лишь на время. Она опытна, убийства даются ей легко, и острые ощущения с каждым разом все больше притупляются. Ей хочется подстегнуть возбуждение. Хочется знать, что ее ум, ее артистизм, весь чистый ужас ее деяний – все это будет оценено по достоинству. Вот зачем она втягивает меня. – Допустим, ты права, но почему именно тебя? – Потому что на хвосте у нее я. Я для нее – самый серьезный источник опасности, и это ее возбуждает. Отсюда и провокации. Все эти эротические обманки. – Что ж, по всей видимости, это работает. – И что именно ты имеешь в виду? – Имею в виду, что всем заправляет она. – Я это признаю. Мы постоянно бежим сзади, отчаянно пытаясь нагнать ее. И я предлагаю перехватить инициативу. Давай я съезжу в Россию. Да, очень даже может оказаться, что Вилланель и Орлов между собой никак не связаны, что их жизни никак не пересекаются, но давай сделаем попытку и посмотрим, что получится. Прошу. Положись на меня. Ричард сидит с отсутствующим лицом. Полминуты, если не дольше, он молча смотрит на оживленную улицу внизу за окном. – Мы празднуем свое рождение в один день. То есть праздновали. – Ты и Константин Орлов? – Да. – Вы одногодки? – Нет, он на пару лет старше. Он по призыву воевал в Афганистане. Служил под командованием Востротина, был довольно тяжело ранен в боях при Хосте. Его наградили медалью, очень высокой, и он, видимо, привлек чье-то внимание в верхах, поскольку через пару лет уже учился в Академии имени Андропова. Это высшая шпионская школа под Москвой. Раньше она находилась в ведомстве КГБ, а к моменту выпуска Орлова перешла к СВР. – И это все было… когда? – Хост – это восемьдесят восьмой, а Орлов окончил академию, наверное, в девяносто втором. Один из умнейших и во всех отношениях лучших учеников Евгения Примакова. Его направили в Карачи, затем – в Кабул, где мы с ним и познакомились. Очень талантливый, очень обаятельный и, полагаю, абсолютно безжалостный. – Он работал там легально? – Да, дипломатическое прикрытие. В штате посольства. Но у него на лице было написано «СВР». И он тоже прекрасно знал, кто я такой. К их столику подошла девушка. На бейджике значилось: Агнешка. – Можно уносить? – спрашивает она, кивая на недоеденную запеканку. – Да, спасибо. – Не понравилось? – Нет. Да. То есть… Просто наелся. – Хотите, дам форму для обратной связи? – Нет, благодарю. – Все равно оставлю. На здоровье. – Зачем в свободном мире протыкать себе язык? – спрашивает Ричард, когда Агнешка уходит. – Понятия не имею. – Это как-то связано с сексом? – Я честно не знаю. Спрошу у Билли. Продолжай про Орлова. – Расскажу одну историю. Мы познакомились в приемной русского посольства – дело было в Кабуле, он пригласил меня попробовать лучшей водки и познакомил со своей коллегой, которую представил секретарем, хотя мы оба прекрасно знали, что никакой она не секретарь. В любом случае она привлекательна, явно умна, смеется моим шуткам, хотя мой русский, прямо скажем, далек от идеального, и когда она уходит, то оборачивается, задерживая на мне взгляд капельку дольше, чем нужно. Все это с огромным тактом, и когда я сказал Константину, что с радостью встретился бы с ней еще раз, если бы меня не тошнило от делопроизводства, он рассмеялся и налил мне еще рюмку «Адмиралтейской». Как бы то ни было, я в обычном порядке написал рапорт об этой встрече, а на следующий день получил с курьером записку от Константина. Он запомнил мои слова, что я люблю наблюдать за птицами, и теперь спрашивал, не желаю ли я прокатиться с ним за город. Я сообщаю о попытке контакта и через пару дней прихожу на встречу с Константином у его посольства на Дар-уль-Аман-роуд, а там – два грузовика с водителями-афганцами и еще десяток дикого вида местных с автоматами Калашникова. Мы выруливаем за город на баграмскую дорогу, проезжаем аэропорт и через полчаса оказываемся в чистом поле, огибаем какой-то холмик, и тут видим припаркованные машины, палатки, дым от костров. Там было где-то человек тридцать или сорок. Арабы, афганцы, люди из местных племен и группа хорошо вооруженных телохранителей. Я довольно нервно спрашиваю Константина: что это, черт побери, за место? А он отвечает: не волнуйся, все в порядке, присмотрись внимательнее. И тут я вижу шесты, а на них – превосходнейшие хищные птицы. Балобаны, соколы, сапсаны. Это был лагерь соколиной охоты. Я вслед за Константином захожу в одну из палаток и вижу полдюжины кречетов, самых прекрасных и дорогих в мире ловчих птиц, на них надеты колпачки, и они готовы к полету. Еще там сидел какой-то седобородый мужчина ужасно свирепого вида – Константин сказал, что это вождь местного племени. Он представляет нас друг другу, какой-то человек приносит обед – мясо на шампурах и кока-колу, а потом мы едем вглубь пустыни, где сокольники запускают своих птиц на дроф и рябчиков. Впечатляющее зрелище. – Никогда бы не приняла тебя за любителя орнитологии. – А я им и не был, пока не стал работать в Службе. Выяснилось, что некоторые главные игроки из русских увлекаются птицами и что Пушкина с Ахматовой теперь недостаточно, а надо еще понимать разницу между свиристелем и трясогузкой. Я этим занялся – и подцепил эту заразу. – Значит, день с Орловым удался? – Это был выдающийся день, и мне, честно сказать, было наплевать, что я, вполне вероятно, нахожусь в компании торговцев оружием, опиумных дельцов или верхушки Талибана. Я бы не удивился, встреть меня там Усама бен Ладен, у которого, как я узнал позже, было несколько кречетов. – И Орлов не делал тебе заманчивых предложений? – Боже, нет. Он для этого слишком умен. Мы вообще мало о чем говорили – в основном о птицах и о том, насколько сама эта ситуация странная и дикая. Конечно, у него имелись профессиональные резоны окучивать меня, но я чувствовал, что ему весьма приятно видеть, какое удовольствие я получаю. Мне он очень понравился, и я собирался отблагодарить его, тоже что-нибудь устроить. Чувствовал, что оставаться у него в долгу нехорошо. Но случая так и не представилось. Вскоре его отозвали в Москву и, как позднее стало известно, поставили во главе Управления С.