– Женщина белая? – спрашивает Марк. Ева краем глаза замечает, что Збиг положил руку Лейле на плечо. – Если верить миссис Хан… вы знакомы с семьей Хан? – Это азиатское семейство? Нет, не знакомы. – Так вот, она говорит, что это была спортивно сложенная молодая женщина с темно-русыми волосами. Марк ухмыляется. – В таком случае буду держать окно открытым. Невольно почувствовав сочувствие к Фионе, Ева собирается было с ней заговорить, но видит, что Лейла делает ей тревожные знаки. Она протискивается на кухню, хватает дымящуюся сковородку с утиными грудками и под нарастающее шипение ставит на край раковины. – Все в порядке? – спрашивает Лейла. – Утка вся на фиг сгорела, – отвечает Ева, подковыривая почерневшую грудку лопаткой. – Съедобно? – Сомневаюсь. – Не волнуйся. Мы со Збигом и Нико знаем, какой из тебя повар, а эту жуткую парочку ты все равно больше не увидишь. По крайней мере, я на это надеюсь. – Я тоже надеюсь и, честное слово, понятия не имею, зачем позвала их. Как-то утром увидела, что они выходят из дома – они тогда только вселились, и решила сказать что-нибудь добрососедское. Но у меня вдруг перестали работать мозги, я запаниковала и не успела опомниться, как услышала свой голос, приглашающий их на ужин. – Ева, ради бога. – Знаю. Но сейчас мне нужна твоя помощь, чтобы придать этой утке презентабельный вид. Полагаю, лучше углями вниз и обложить овощами. – Есть подливка? – В сковородке только какой-то креозот. – Не годится. А джем? Повидло? – Наверняка. – Отлично. Разогрей и полей. Утка останется башмак башмаком, но, по крайней мере, у нее появится какой-то вкус. С тарелками в руках Ева и Лейла заходят в комнату и застают там классический стоп-кадр. Все застыли в своих позах; в дверном проеме, ведущем во двор, виден крошечный силуэт Тельмы. А на диване – прекрасно понимая, что на нее устремлены все взгляды, – Луиза нервно опорожняет мочевой пузырь в сумку Фионы. – Ну что, все прошло нормально, – говорит Нико пару часов спустя, выливая в бокал и залпом заглатывая остатки румынского красного. – Прости, – произносит Ева. – Из меня ужасная жена. А повариха совсем никакая. – Верно по всем пунктам, – отвечает он, обнимая ее за плечи и притягивая к себе. – Твои волосы пахнут утиными угольками. – Не напоминай. – А мне даже понравилось. – Несколько секунд он просто молча обнимает ее. – Поезжай в Венецию, если это действительно нужно. – Очень нужно. У меня нет выбора. – Знаю. И Ланс наверняка будет идеальным компаньоном. – Нико, умоляю. Ты же не думаешь… – Я ничего не думаю. Но когда ты вернешься, этому нужно положить конец. – Чему? – Всему этому. Теориям заговора, погоням за воображаемыми убийцами и прочим фантазиям. – Это не фантазии, Нико, это реальность. Людей продолжают убивать. Он опускает руку. – Если это правда, то тем более нужно передать это дело специально обученным людям. А ты, по твоим же собственным словам, к ним не относишься. – Я нужна им. Эта убийца, которую мы ищем… Эта женщина… Единственный, кому удалось подобраться к разгадке, – это я. Потребуется время, но я ее достану. – В смысле – достану? Убьешь, что ли? – Если потребуется. – Ева, ты хоть понимаешь, что говоришь? Ты сейчас очень похожа на ненормальную. – Мне жаль, но таково реальное положение дел. – Реальное положение дел состоит в том, что в сумке у тебя – заряженный пистолет, а в машине у дома – двое в штатском. Это не та жизнь, какой я хотел бы. В той жизни мы бы все делали вместе, как нормальные супруги. Мы бы говорили друг с другом, говорили по-настоящему. Мы бы доверяли друг другу. Я больше так не могу. – О чем ты? – О том, что ты едешь в Венецию, а потом подводишь под всей этой историей черту. Увольняешься, подаешь в отставку или что там делают. И мы начинаем все сначала. Она обводит взглядом комнату. Смотрит на руины ужина, на недопитые бокалы, на остатки тирамису. С дивана ободряюще блеет Луиза. – Ладно, – говорит Ева, и ее голова падает на грудь Нико. Он обхватывает ее обеими руками и крепко прижимает к себе. – Ты же знаешь, я люблю тебя, – говорит он. – Да, – откликается она. – Знаю. Глава 4 Вот уже сутки Вилланель изучает очередного своего «подопечного» и думает, как его убить. Она начинает понимать свою цель, невзирая на выращенную вокруг Линдера живую изгородь лжи. Все его интервью – одна и та же легенда. Скромные первые шаги, горячая поддержка классических идей о доблести и долге, самостоятельное изучение политической философии, страстная солидаризация с «подлинной» Европой. Эта мифология мастерски наполняется вымышленными подробностями и забавными историями из жизни. Детская одержимость спартанским царем Леонидом, который погиб при Фермопилах перед лицом значительно превосходящих сил противника. Триумфы в кулачных боях со школьными хулиганами. Преследования за убеждения со стороны левых интеллектуалов, а за сексуальную ориентацию – со стороны консерваторов-гомофобов и религиозных фанатиков. На самом же деле – и это бесстрастно изложено в прилагающейся к досье справке – Линдер рос в безбедной либеральной среде, а после того как актерская карьера не задалась, обратился к фашизму, дававшему выход его экстремистским, расистским и женоненавистническим наклонностям. – Удачи, – говорит Антон, протягивая руку. – И счастливой охоты. – Спасибо. Увидимся, когда закончу. Вновь оказавшись в игре, Вилланель ощущает обычное умиротворение. Чувство, что все встало на свои места, словно под действием естественного магнитного поля, которое ведет ее к убийству, моменту абсолютной власти. Этот темный восторг проникает в каждую частичку ее существа, наполняет, овладевает ею. Антон сидит в своем офисе перед списком необходимых покупок для Вилланель и смотрит на нее, стоящую на платформе, – изящная фигура на фоне лилово-серого, словно кровоподтек, неба. В воздухе материализуется вертолет, приземляется и почти сразу улетает, покачиваясь на ветру. Антон глядит ему вслед. Он до сих пор чувствует на ладони ее рукопожатие и потому вынимает из ящика стола дезинфицирующий гель. Бог знает, где успели побывать ее пальцы. Ева и Ланс под дождем пересекают венецианскую площадь Сан-Марко. У Евы в руке пластиковый пакет из «Сэнсбериз» с браслетом «Ван Дист» и оберткой. Булыжники мостовой сияют во влажном свете. Беспорядочные стаи голубей взлетают и вновь опускаются на землю. – Похоже, мы привезли погоду с собой, – говорит Ланс. – Как завтрак? – Нормально. Ведро крепкого кофе и бутерброд с абрикосовым джемом. А у тебя? – То же самое. Ева в Венеции впервые, поэтому в семь утра выходила посмотреть на город. Он показался ей прекрасным, но меланхоличным. Просторная, омытая дождем площадь, покрытая рябью лагуна, плеск волн у каменных причалов. Бутик «Ван Дист» расположен на первом этаже бывшей герцогской резиденции между «Баленсиагой» и «Миссони». Это изысканно обставленное помещение с голубовато-серым напольным покрытием, стены облицованы кремовым шелком. Застекленные витрины для ювелирных изделий, подчеркнутых неяркой узконаправленной подсветкой. Перед выходом Ева попыталась что-то сделать с одеждой и прической, но все равно сникает перед безучастными взглядами продавщиц. А тут еще Ланс! В некоем подобии повседневного прикида и, как никогда, похожий на хорька, он сейчас озирается с открытым ртом, словно трепеща от благоговения перед золотом и камнями. Чтобы еще хоть раз! – мысленно зарекается Ева. Это не человек, а сплошная помеха. Она подходит к одной из продавщиц, просит позвать direttrice, и в помещении появляется элегантная женщина неопределенного возраста. – Buongiorno signora, чем могу помочь? – Этот браслет, – говорит Ева, вынимая его из пакета. – Он из вашего магазина? Вы можете определить? – Без чека нет, синьора. – Она оценивающе его разглядывает. – Вы хотите вернуть? – Нет, мне просто нужно знать, когда он куплен и может ли кто-нибудь вспомнить, как его покупали. Управляющая улыбается.