Он посмотрел на часы. Стрелки показывали полдень. — Я могу остаться, если вы хотите что-нибудь вынюхать на семинаре, — предложила она. — Утром вы пропустили доклад Беренжер Лестранж, но после обеда очередь Алины Дюкрок. — Скорее всего я пойду туда завтра. Так будет лучше… Ну конечно, с горечью подумала она. Завтра выступает Жизель Дамбер. Ее-то он не пропустит ни за что на свете. — А кстати, что с Алисой Бонне? — Алиса Бонне… — повторила она. — Согласно вашим инструкциям, я назначила ей встречу на три часа. — Я просил вас пригласить ее как можно раньше, — отчитал ее Фушеру. Лейла не успела возразить, дверь приоткрылась, и показалась голова Ахилла Делкло, который сдержанно поздоровался с ними. Однако сдержанность противоречила возбужденному блеску его расширенных глаз; было ясно, что он принес важную новость. — Я хотел бы сообщить вам… — начал он почти шепотом. — Аджюдан Ласкоме не велел отвлекать вас… но это по поводу попугая… — Попугая? — не поняв, переспросил Фушеру. — Да. Я вожусь с ним уже несколько дней… с тех пор как его нашли на кухне мадам Брюссо. Я даже купил книгу об этих пернатых… Полагаю, что у этой птицы невроз… навязчивое повторение… — А разве это не нормально для попугая… повторение? — подтрунил комиссар. — Только не в этом случае… Обычно словарный запас у них довольно обширный… Но уже несколько дней попугай твердит, лишь два слова, словно припев. — Он сделал паузу и, подражая попугаю, проскрипел: — «Лили»… «Венекс, Венекс». Примерно так, я не уверен, что хорошо понял. Если это вас не затруднит, я принесу птицу после обеда… Можно будет записать, что попугай говорит… К четырем часам… В это время аджюдан Ласкоме уедет в жандармерию Оксера. Подобное усердие, проявленное за спиной начальства, было похвально, но комиссару оно стало надоедать, однако Джемани попросила Ахилла продолжать. — Причины такого обеднения языка, — продолжил тот, — по мнению специалистов, лежат в реактивации старой травмы. Такое может произойти с ребенком, видящим, как родители убивают друг друга… Ребенок может потерять способность говорить, остаться немым. — Действительно, есть от чего потерять речь! — насмешливо произнес комиссар. — Я просто хотел сказать, что наши меньшие братья похожи на нас, — неловко пытался оправдаться Делкло, — и что у этого попугая проявились нормальные симптомы, которые… которые… «Болтай, болтай, больше ты ничего не умеешь делать», — подумал Фушеру. — Благодарю вас за образцовый диагноз, Делкло, — прервал он его. — Я внесу это важное показание в досье. Как только Ахилл вышел, он комично вздохнул: — Ну что ж, инспектор Джемани, нам остается лишь добавить депрессивного попугая к списку свидетелей, если только не подозреваемых. Глава 23 Долго откладываемая беседа с Алисой Бонне состоялась в назначенное время. Она пришла ровно в три часа и с недовольным видом уселась в предложенное ей кресло. Фушеру поневоле залюбовался ее естественной грацией, с которой она сняла с себя рюкзачок и положила его на пол. Ненакрашенная, с гладко зачесанными волосами, она походила на дующегося подростка. — Не вижу, чем могу быть вам полезной, — сразу перешла она в атаку. — Здесь я не знаю никого, кроме председателя клуба, которая пригласила меня сыграть вчерашний спектакль. — Он очень удался, — похвалил Фушеру. — Вы работаете одна? — Да, и через два дня я должна уехать. У меня ангажемент в Бордо. А вообще-то я бы уже уехала, если бы не согласилась подавать реплики Амандине Фолле в ее постановке «Клодина-детектив», которую она осуществляет при поддержке мэра. Это что-то вроде введения к изучению творчества Колетт школьниками. Играться будет по окончании семинара. Бесплатно, разумеется. — Вам часто приходится выступать на добровольных началах? — спросила Лейла Джемани. — Бывает, — уклончиво ответила актриса. — По чьей-нибудь просьбе в частном порядке? — настаивала на своем инспектор. — В больницах. Ее обтекаемые ответы заинтриговали комиссара. — Когда точно вы приехали? Она учуяла ловушку. — Неделю назад, как вам уже наверняка доложили. Фушеру не принял вызов. — И вы не встречались ни с одной из жертв? Ни с Жюли Брюссо, ни с месье Ришело? — Нет. — Ответ прозвучал категорично. — Я больше занималась техническими проблемами — неисправным прожектором, к примеру, да репетировала. Но, — из осторожности добавила она, — вполне возможно, что я встречала их на улице, не зная, кто они такие. Фразы ее становились длиннее. Она начала расслабляться. Фушеру усилил нажим: — Поймите, мадемуазель, мы должны опросить всех, кто был поблизости во время несчастных случаев, происшедших на прошлой неделе, всех, кто мог бы навести нас… — Так как я тут проездом, — бесцеремонно оборвала она его, — люди могут говорить обо мне все, что угодно… Среагировав на едва заметное движение головы начальника, Лейла вмешалась в разговор: — Мы понимаем, что вам не очень уютно в этих краях, но можем заверить, что наши вопросы ни в коей мере не касаются ваших прошлых неладов с правосудием. Так что вы можете быть с нами откровенной… Бледные губы молодой женщины растянулись в язвительной усмешке. — Вы осведомлялись обо мне? Этого и следовало ожидать! — Мы кое-что знаем о вас, знаем и о вашей судимости, — равнодушно сказал Фушеру. Они недавно получили ее досье, из которого узнали, что она была осуждена за ночной грабеж со взломом на территории иностранного посольства. — Надо же, у вас все числятся в картотеке! — вспылила она. — И наверняка все прослушиваются! Все, кроме тех, кто этого действительно заслуживает!.. Их поразила эта вспышка. А она резко встала и зашагала по кабинету, отчеканивая: — Полиция теряет время, возясь с мелкой рыбешкой, а в это время крупные акулы безнаказанно набивают свои карманы… В таком случае, раз вам все известно обо мне, о моем герое отце, об убийстве моей матери и… обо всем остальном, какого черта вам еще от меня надо? Вы записали меня в подозреваемые? Комиссар ответил примирительным тоном: — Да просто нам хочется знать, что вам известно о Жюли Брюссо или Ришело, ну и заодно — помните ли вы, что делали вечером десятого, во вторник… — И только-то? Нет, и еще раз нет! Вы не имеете законного права допрашивать меня. С меня хватит! Да. Свои права она знала. А у них не было причин задерживать ее. Хлопнув дверью, Алиса вышла из кабинета. Когда она сбегала по лестнице, навстречу ей поднимался Ахилл Делкло с клеткой в руке. — Здравствуйте… До свидания… мадемуазель, — вежливо обратился он к этой фурии, которая на ходу беспардонно толкнула его. И тут из закачавшейся клетки раздалось: — Лили… Лили… Венекс… Венекс… К великому удивлению жандарма, Алиса Бонне сразу остановилась и воскликнула: — Анатоль! — Показалось, что она сейчас упадет. — Где вы нашли этого попугая? В ее голосе было столько душераздирающей муки, что молодой офицер и не подумал хитрить: — Это попугай мадам Брюссо. — Нет! — закричала она. — Не может быть. Он принадлежит… Она запнулась, лицо ее исказилось. Глаза забегали, осматривая Ахилла; они будто пытались проникнуть в его душу, чтобы найти в ней другое объяснение. Но Алиса быстро пришла в себя. — Я его знаю, — уверенно сказала она. — Мадам… мадам Брюссо предложила мне взять его на время для участия в сцене «Хлеба и сорняки»… Благодаря вам я исполню ее желание, — непререкаемым тоном добавила она. — Я забираю его.